1. Работа К. Маркса в «Рейнской газете». Выступления в защиту угнетенных и эксплуатируемых масс, отношение к утопическому социализму и коммунизму

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. Работа К. Маркса в «Рейнской газете». Выступления в защиту угнетенных и эксплуатируемых масс, отношение к утопическому социализму и коммунизму

После защиты докторской диссертации Маркс намерен был заняться преподавательской деятельностью в Боннском университете. Переехав из Берлина в Трир, а затем в Бонн, Маркс тщательно готовится к будущим лекциям. По-видимому, в этой связи он изучает «Логические исследования» А. Тренделенбурга, «О душе» Аристотеля, «Богословско-политический трактат» и «Переписку» Б. Спинозы, «Трактат о человеческой природе» Д. Юма, «Историю кантовской философии» Розенкранца и ряд других исследований (см. 59; 107 – 136).

Письма Б. Бауэра к Марксу, относящиеся ко времени его работы над докторской диссертацией в Берлине, показывают, что лидер младогегельянцев убеждал Маркса в том, что работа в университете является наилучшим выбором. Б. Бауэр был в это время доцентом Боннского университета. С переездом Маркса в Бонн он связывал большие надежды: совместные выступления против теологов, издание журнала «Архив атеизма» и т.д. Ответы Маркса на письма Б. Бауэра, к сожалению, не сохранились, но изучение писем Бауэра вызывает предположение, что Маркс не был уверен в том, что работа в университете – наиболее подходящее поприще не только для научной, но и для общественно-политической деятельности. Вероятно, поэтому Бауэр писал Марксу 31 марта 1841 г.: «Было бы абсурдно, если бы ты посвятил себя практической деятельности» (59; 250).

В начале 1842 г. Б. Бауэр был уволен из Боннского университета, что со всей очевидностью показало невозможность сочетания работы в немецком университете с борьбой против господствующей в Германии религиозной и политической идеологии. Маркс отказывается от намерения заняться профессорской деятельностью и целиком посвящает себя политической борьбе, революционно-демократической публицистике. В апреле 1842 г. он начинает сотрудничать в «Рейнской газете по вопросам политики, торговли и промышленности», а в октябре того же года становится ее главным редактором.

Работа в «Рейнской газете» – новая важная ступень в идейном развитии Маркса. Сам он впоследствии писал: «В 1842 – 1843 гг. мне как редактору „Rheinische Zeitung“ пришлось впервые высказываться о так называемых материальных интересах, и это поставило меня в затруднительное положение. Обсуждение в рейнском ландтаге вопросов о краже леса и дроблении земельной собственности, официальная полемика, в которую г-н фон Шапер, тогдашний обер-президент Рейнской провинции, вступил с „Rheinische Zeitung“ относительно положения мозельских крестьян, наконец, дебаты о свободе торговли и покровительственных пошлинах дали первые толчки моим занятиям экономическими вопросами» (1, 13; 5 – 6).

Изучение политической экономии, критика ее буржуазной ограниченности сыграли громадную роль в формировании материалистического понимания истории. Уже в статьях Маркса в «Рейнской газете», как указывает В.И. Ленин, «намечается переход Маркса от идеализма к материализму и от революционного демократизма к коммунизму» (5, 26; 82).

«Рейнская газета», первый номер которой вышел в свет 1 января 1842 г., была создана по инициативе группы кёльнских либералов. Организаторы акционерной компании для издания газеты думали не столько о противоправительственной деятельности, сколько о создании противовеса ультрамонтанской «Кёльнской газете», влияние которой в Рейнской провинции вызывало недовольство прусского правительства. Издатели также считали, что газета должна служить делу укрепления и расширения Таможенного союза. Они пригласили на пост главного редактора известного буржуазного экономиста Ф. Листа. Когда же Лист отказался от предложенного ему поста, «Рейнская газета» фактически стала органом младогегельянства. Энгельс следующим образом характеризует политическую линию газеты: «И если в „Deutsche Jahrb?cher“ (младогегельянский журнал. – Т.О.) практические конечные цели выступали по преимуществу еще в философском одеянии, то в „Rheinische Zeitung“ 1842 г. младогегельянство выступило уже прямо как философия поднимающейся радикальной буржуазии; философский плащ служил ей лишь для отвода глаз цензуре» (1, 21; 279 – 280).

Фридрих-Вильгельм IV, который в 1841 г. лицемерно заявил, что любит здравомыслящую оппозицию, сразу же узрел в «Рейнской газете» покушение на основы прусской государственности. Акционеры «Рейнской газеты» получили предписание немедленно устранить главного редактора, младогегельянца А. Рутенберга, хотя, как указывал Маркс, «ни для кого, кроме „Rheinische Zeitung“ и себя самого, он опасен не был» (2; 251). Политическую линию газеты определял не Рутенберг, а лидеры младогегельянского движения и, конечно, Маркс. «…Маркс, – писал Энгельс, – с неслыханной для того времени смелостью критиковал дебаты рейнского провинциального ландтага в статьях, которые произвели огромное впечатление» (1, 16; 378). После ухода Рутенберга пост главного редактора был предложен Марксу. В.И. Ленин писал: «Революционно-демократическое направление газеты при редакторстве Маркса становилось все определеннее…» (5, 26; 47).

Защита интересов угнетенных и эксплуатируемых, борьба за демократические преобразования – вот что составляет лейтмотив опубликованных в газете статей Маркса, который выступает, говоря его собственными словами, «в интересах бедной, политически и социально обездоленной массы» (1, 1; 125). Революционную непримиримость и решительность Маркс сочетает с трезвым учетом условий, в которых приходилось выпускать газету. Необходимо, указывает он в одном из писем, полностью использовать те крайне ограниченные возможности для прогрессивной публицистической деятельности, которые имеются в Пруссии, поскольку «явная демонстрация против основ теперешнего государственного строя может вызвать усиление цензуры и даже закрытие газеты» (2; 250). Не следует предоставлять правительству желанной возможности расправиться с газетой. В этой связи Маркс выступает против кричащей псевдореволюционности тех берлинских младогегельянцев, которые объединились в группу, названную ими «Свободные», и шумно возвещали о миропотрясающем значении «философии самосознания». Э. Бауэр, Э. Мейен, Л. Буль, М. Штирнер и другие участники этой группки, возникновение которой знаменовало начало разложения младогегельянского движения, оккупировали «Рейнскую газету» при редакторстве Рутенберга. Они, как писал Маркс А. Руге, присылали в газету «кучи вздора, лишенного всякого смысла и претендующего перевернуть мир; все это написано весьма неряшливо и приправлено крупицами атеизма и коммунизма (которого эти господа никогда не изучали)» (2; 251). Маркс, встав во главе газеты, отказывается печатать такого рода статьи, считая их, во-первых, бессодержательными, а во-вторых, несоответствующими тем реальным условиям, без учета которых выход газеты попросту невозможен. «Я выдвинула перед ними, – писал Маркс Руге, – требование: поменьше расплывчатых рассуждений, громких фраз, самодовольного любования собой и побольше определенности, побольше внимания к конкретной действительности, побольше знания дела. Я заявил, что считаю неподходящим, даже безнравственным, их прием – вводить контрабандой коммунистические и социалистические положения, т.е. новое мировоззрение, в случайные театральные рецензии и пр.; я потребовал совершенно иного и более основательного обсуждения коммунизма, раз уж речь идет об его обсуждении» (2; 252)[63].

В этом заявлении Маркса следует прежде всего отметить его убеждение в том, что вопросы коммунизма необходимо обсуждать основательно, серьезно, а не мимоходом, в полубеллетристической манере, как это было свойственно «Свободным». Для уяснения этой точки зрения необходимо также учесть его тогдашнее отношение к коммунизму, выявившееся в связи с выступлением аугсбургской «Allgemeine Zeitung», которая после опубликования в «Рейнской газете» (июнь 1842 г.) статьи М. Гесса обрушилась на газету с обвинениями в коммунизме. Такого рода обвинения мало чем отличались от доноса, и Маркс ответил этой реакционной проавстрийской газете соответствующим образом. В статье «Коммунизм и аугсбургская „Allgemeine Zeitung“» Маркс отвергает обвинение, указывая, что «Рейнская газета» «не признает даже теоретической реальности за коммунистическими идеями в их теперешней форме, а следовательно, еще менее может желать их практического осуществления или же хотя бы считать его возможным…» (1, 1; 117).

Само собой разумеется, что речь идет об утопическом коммунизме (а также утопическом социализме, поскольку упоминаются Фурье, Консидеран и другие его представители): других социалистических и коммунистических теорий в то время не существовало. Утописты считали частную собственность следствием заблуждений человеческого духа на пути к абсолютной истине и справедливости. С таким антиисторическим воззрением Маркс, глубоко усвоивший гегелевский исторический подход к действительности, не мог согласиться. И не потому, конечно, что Маркс не видел тех социальных катаклизмов, которые порождаются частной собственностью (его статьи в «Рейнской газете», как мы покажем далее, в некоторой степени вскрывают эти антагонистические противоречия), а потому, что он был противником утопических концепций, поскольку они исходят из абстрактного противопоставления должного существующему, несостоятельность которого Маркс осознал еще в 1837 г.

Однако, отвергая утопические воззрения тогдашних коммунистов и социалистов, Маркс считает, что вопрос о коммунизме приобрел общеевропейское значение; от него нельзя отвернуться только потому, что «он носит грязное белье и не пахнет розовой водой». Необходимо, следовательно, различать факты и их интерпретацию, которая в данном случае неудовлетворительна, ибо носит утопический характер, – к такому выводу приближается Маркс. Необходимо, далее, найти действительное решение тех социальных проблем, которые не просто поставлены представителями утопического социализма и коммунизма, а вытекают из развития общества, в особенности же из развития крупной промышленности. «Что сословие, которое в настоящее время не владеет ничем, требует доли в богатстве средних классов, – это факт, который и без страсбургских речей и вопреки аугсбургскому молчанию бросается всякому в глаза на улицах Манчестера, Парижа и Лиона» (1, 1; 115). В этой связи Маркс говорит: «Мы не обладаем искусством одной фразой разделываться с проблемами, над разрешением которых работают два народа» (там же, 116). Маркс имеет в виду французов и англичан. Сила коммунистического движения, как полагает Маркс, заключается прежде всего в его идеях, в их теоретическом обосновании. «Мы твердо убеждены, – пишет он, – что по-настоящему опасны не практические опыты, а теоретическое обоснование коммунистических идей; ведь на практические опыты, если они будут массовыми, могут ответить пушками, как только они станут опасными; идеи же, которые овладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения и к которым разум приковывает нашу совесть, – это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца, это демоны, которых человек может победить, лишь подчинившись им» (там же, 118). Приведенные высказывания заключают в себе признание выдающегося значения идей утопического коммунизма, хотя Маркс и говорит далее, что «Рейнская газета» намерена подвергнуть критике это учение[64].

В свете идей, высказанных Марксом в статье «Коммунизм и аугсбургская „Allgemeine Zeitung“», становятся полностью понятны его резкие замечания по адресу берлинских «Свободных» и их дилетантских попыток походя обсуждать проблемы коммунизма. Маркс, как уже отмечалось выше, противопоставляет этому поверхностному, безапелляционному резонерству требование серьезного обсуждения вопросов, поставленных утопическими социалистами и коммунистами, обсуждения, которое бы учитывало специфику ежедневной газеты и цензурные условия, с которыми было бы нелепо не считаться. «…Такие произведения, – говорит Маркс, – как труды Леру, Консидерана, и, в особенности, остроумную книгу Прудона нельзя критиковать на основании поверхностной минутной фантазии, а только после упорного и углубленного изучения…» (1, 1; 117).

Маркс говорит о необходимости основательности не только при рассмотрении нового и к тому же недостаточно ясного для немцев вопроса о коммунизме. Обсуждение вопросов религии и государства, в особенности на страницах газеты, также должно быть конкретным, связанным с анализом определенных фактов, о которых сообщает газета. «Я выдвинул далее требование, – пишет Маркс, – чтобы религию критиковали больше в связи с критикой политического положения, чем политическое положение – в связи с религией, ибо это более соответствует самой сути газетного дела и уровню читающей публики… Наконец, я предложил им (берлинским „Свободным“. – Т.О.), что если уж говорить о философии, то пусть они поменьше щеголяют вывеской „атеизма“ (чт? напоминает детей, уверяющих всякого, желающего только их слушать, что они не боятся буки) и пусть лучше они пропагандируют содержание философии среди народа» (2; 252 – 253)[65].

Хотя Маркс ссылается здесь главным образом на специфику газетного дела, его расхождения со «Свободными» далеко выходят за пределы вопроса о форме изложения. Младогегельянцы склонны были сводить всю борьбу к критике религиозной идеологии, Маркс же, напротив, подчиняет критику религии и теологии решению насущных политических вопросов.

Что же ответили «Свободные» на эти серьезные критические замечания? В письме к Руге, которое мы уже цитировали, Маркс говорит об ответе, полученном им от Мейена. Последний, как пишет Маркс, угрожает ему «обвинением в консерватизме», полагая, что «газета не должна проявлять сдержанность, она обязана действовать самым крайним образом, т.е. должна спокойно уступить поле сражения полиции и цензуре, вместо того чтобы удерживать свои позиции в незаметной для публики, но тем не менее упорной, проникнутой сознанием долга, борьбе» (2; 253). В этих словах Маркса – суровое осуждение псевдореволюционной риторики, которая, будучи бессодержательной, никого не убеждает, но вместе с тем вызывает репрессии, которым прогрессивные силы еще не могут дать надлежащего отпора.

То, что младогегельянец Мейен, далекий от действительной революционной борьбы, безответственно называл «консерватизмом», на деле было продуманной революционной линией Маркса, который справедливо считал, что «для спасения политического органа можно пожертвовать несколькими берлинскими вертопрахами». Несмотря на «ужаснейшие цензурные мучительства» и «вопли акционеров» по поводу революционной линии «Рейнской газеты», Маркс продолжал борьбу против реакции. «…Я, – писал он, – остаюсь на посту только потому, что считаю своим долгом, насколько в моих силах, не дать насилию осуществить свои планы…» (2; 253).

Таким образом, уже в самом начале своей деятельности на посту главного редактора «Рейнской газеты» Маркс выступает против берлинских «Свободных», и этот конфликт был началом его разрыва с теми младогегельянцами, которые группировались вокруг Б. Бауэра. Последний писал Марксу по поводу его критических замечаний в адрес «Свободных»: «Ты должен, прежде чем отсылать свои письма, продержать их хотя бы один день в ящике» (59; 292). Однако не только Б. Бауэр, но и А. Руге, отрицательно относившийся к поведению «Свободных», которые устраивали шумные литературные баталии в берлинских пивных, не понял действительного смысла критических замечаний Маркса[66].

Отмежевываясь от «Свободных», Маркс еще не порывает с младогегельянским идеализмом. В ноябре 1842 г. он публикует рецензию на брошюру О. Группе «Бруно Бауэр и свобода академического преподавания», решительно защищая лидера младогегельянцев от вздорных нападок реакционного критика. В письме к Руге от 13 марта 1843 г. он высоко оценивает книгу Б. Бауэра «Правое дело свободы и мое собственное дело», вышедшую в 1842 г.[67] Лишь в ходе последующего идейного развития, переходя на позиции диалектического и исторического материализма, Маркс (как и Энгельс) порывает с младогегельянским идеализмом и начинает борьбу против этой философской теории немецкого буржуазного радикализма.

Излагая свое понимание конкретного политического подхода к постановке теоретических вопросов, Маркс заявляет, что «совершенно общие теоретические рассуждения о государственном строе подходят скорее для чисто научных печатных органов, чем для газет. Правильная теория должна быть разъяснена и развита применительно к конкретным условиям и на материале существующего положения вещей» (2; 250). Статьи Маркса в «Рейнской газете» и представляют собой замечательный образец такого конкретного теоретического анализа политических вопросов. Так, в статье, посвященной дебатам рейнского ландтага о свободе печати, Маркс разоблачает представителей княжеского и дворянского сословий, которых ужасает свобода печати, самодеятельность народа, демократия. Эти реакционеры третировали свободу печати и гражданские права вообще как источник моральной распущенности. Печать порождает революции, утверждал, например, представитель княжеского сословия. «Какая печать? – спрашивает Маркс. – Прогрессивная или реакционная?» (1, 1; 42)[68]. В этой связи он ставит вопрос о правомерности революций, которые не случайны, так как их необходимо порождает развитие народного духа. «…Карл I взошел на эшафот благодаря божественному откровению снизу» (там же, 56), – иронически замечает он.

Заклеймив выступления крепостников против политической активности народа, Маркс указывает далее на «естественное бессилие половинчатого либерализма», представленного буржуазным городским сословием. Представитель последнего рассматривает печать как определенный промысел, приложение капитала и, ратуя за свободу частного предпринимательства, полагает необходимой и свободу печати. Маркс категорически возражает против такого подхода к делу: «…разве свободна та печать, которая опускается до уровня промысла?» (1, 1; 76)[69]. Не удивительно поэтому, что он как революционный демократ горячо присоединяется к «запальчивой, но превосходной речи» представителя крестьянского сословия, заявившего, что «человеческий дух должен свободно развиваться сообразно присущим ему законам и обладать правом сообщать другим то, чт? им достигнуто, иначе прозрачный живительный поток превратится в зловонное болото». Народ, говорит Маркс, должен сражаться за свободу всеми имеющимися в его распоряжении средствами, не только копьями, но и топорами (см. 1, 1; 82 – 84)[70].

Критический разбор дебатов o свободе печати в рейнском ландтаге Маркс связывает с постановкой важных теоретических вопросов: о роли народа («народного духа») в истории, о значении прессы в общественном развитии, о соотношении идеального и реального, о движущих силах развития общества, о влиянии классового (сословного) положения на идеологические концепции и т.д. Мы ограничиваемся здесь лишь перечислением вопросов, которые будут специально рассмотрены ниже.

В октябре – ноябре 1842 г. Маркс печатает в «Рейнской газете» статью о дебатах в ландтаге по проекту закона о краже леса, который квалифицировал сбор валежника крестьянами как хищение собственности лесовладельцев. Маркс высмеивает ссылки сторонников законопроекта на «обычные права» помещиков, называя их «обычным бесправием», беззаконием. Отстаивая интересы крестьянских масс, Маркс говорит об «обычном праве» бедняков, которое, как полагает он, вытекает из их социального положения, т.е. имеет объективную основу, с которой обязано считаться всякое законодательство: «Мы требуем для бедноты обычного права, и притом не такого обычного права, которое ограничено данной местностью, а такого, которое присуще бедноте во всех странах. Мы идем еще дальше и утверждаем, что обычное право по своей природе может быть только правом этой самой низшей, обездоленной, неорганизованной массы» (1, 1; 125). В этой связи Маркс ставит такие философские и социологические проблемы: объективная основа законодательства и развития общества вообще, противоположность бедности и богатства, отношение государства к частной собственности и частным интересам, форма и содержание, природа феодализма и т.д.

В следующей статье – «Оправдание мозельского корреспондента» Маркс встает на защиту одного из корреспондентов «Рейнской газеты», сообщающего о тяжелом экономическом положении мозельских крестьян-виноделов. Эти сообщения вызвали бурную реакцию обер-президента Рейнской провинции фон Шапера и послужили одним из оснований для последующего запрещения газеты. Маркс отвергает утверждение фон Шапера, что крестьяне сами виновны в постигающих их бедствиях, и заявляет, что тяжелое положение мозельского крестьянства объективно обусловлено существующими в Пруссии социальными порядками. Частный вопрос о положении мозельских крестьян-виноделов служит Марксу поводом для постановки общего социологического вопроса об объективной природе социальных отношений. Энгельс впоследствии писал, что вопрос о положении мозельских крестьян-виноделов, так же как дебаты по законопроекту о краже леса, побудил Маркса вплотную заняться исследованием экономической основы общественной жизни, что непосредственно способствовало созданию материалистического понимания истории и научного социализма[71].

Одной из основных черт всех статей Маркса является их последовательная партийность. «Без партий нет развития, без размежевания нет прогресса» (1, 1; 113)[72]. Но поскольку Маркс еще остается идеалистом, принцип партийности формулируется им как точка зрения разума и всеобщего интереса, противостоящая неразумию и своекорыстию господствующего меньшинства. Такая постановка вопроса не лишена основания: партийность революционного класса выражает интересы развития общества.

Революционные выступления «Рейнской газеты», естественно, влекли за собой постоянные столкновения с цензурой и властями. Над газетой была установлена двойная цензура: на место сравнительно либерального цензора был поставлен ревностный проводник реакционной политики прусского правительства. И все же, несмотря на угрозу запрещения, «Рейнская газета» благодаря руководству Маркса по-прежнему ставит коренные политические вопросы, пропагандируя – конечно, в завуалированной форме – необходимость революционного разрешения насущных социальных проблем. «Будь еще десяток газет, обладавших мужеством „Rheinische Zeitung“… и цензура в Германии стала бы невозможной уже в 1843 году», – писал впоследствии Энгельс (1, 19; 105 – 106).

Наконец, в январе 1843 г. прусский совет министров принял решение прекратить выпуск «Рейнской газеты» с 1 апреля того же года. Надеясь облегчить положение газеты, Маркс вышел из состава редакции, опубликовав 18 марта соответствующее заявление, в котором указывалось, что отказ от поста главного редактора обусловлен «существующими цензурными условиями» (1, 1; 218)[73]. В Берлине реакционные круги с удовлетворением отметили уход Маркса из газеты, поскольку, как говорили тамошние правительственные деятели, «ультрадемократические взгляды Маркса совершенно несовместимы с основными принципами прусского государства» (34; 77 – 78). Место главного редактора занял весьма умеренный и посредственный Д. Оппенхейм. Но и это уже не помогло газете. 31 марта 1843 г. вышел ее последний номер[74].

В письме к Руге Маркс отмечает, что запрещение «Рейнской газеты» косвенно свидетельствует об определенном прогрессе политического сознания. А это в свою очередь говорит о том, что газета выполнила свою миссию. Вместе с тем Маркс указывает, что дальнейшая плодотворная публицистическая деятельность в Германии для него лично предоставляется невозможной: «…я стал задыхаться в этой атмосфере. Противно быть под ярмом – даже во имя свободы; противно действовать булавочными уколами, вместо того чтобы драться дубинами. Мне надоели лицемерие, глупость, грубый произвол, мне надоело приспособляться, изворачиваться, считаться с каждой мелочной придиркой.

…В Германии я не могу больше ничего предпринять» (2; 255). Маркс ставит перед Руге вопрос о необходимости заграничного немецкого издания, в котором можно было бы, не опасаясь цензурных рогаток, сравнительно свободно развивать и пропагандировать революционные воззрения. Таким изданием стал, как известно, журнал «Deutsch-Franz?sische Jahrb?cher».

Итак, в «Рейнской газете» Маркс, отстаивая интересы широких трудящихся масс и формулируя политическую программу революционной демократии, разрабатывает важнейшие философские и социологические проблемы. Некоторая фрагментарность в постановке этих проблем, неизбежная в силу того, что не они непосредственно составляют тему той или иной статьи, исчезает, так только мы начинаем рассматривать все эти статьи и трактуемые в них вопросы как единое целое.