Глава III

Глава III

А то, что философия не чужда Божественной мудрости, но содержится в ней, — это следует доказать [следующим образом]. В самом деле, если, как утверждает Августин, христиане должны перенять от философов — как от незаконных владельцев — те полезные вещи, которые содержатся в их книгах, очевидно, что философия соответствует священной истине. И, кроме того, в книге О христианском учении он указывает, что золото и серебро философов создано не ими самими, но как бы извлечено из всеобщих россыпей Божественного Провидения, которое разлито повсеместно[113]. И, утверждает Августин, это было предначертано [в Ветхом Завете]: как египтяне создавали из золота и серебра сосуды и украшения, а также [изготовляли] одежды, которые народ израильский, уходя из Египта, присвоил себе, так сказать, с целью лучшего использования[114], так же учения язычников содержат свободные искусства[115], нужные для того, чтобы постигать истину, и полезнейшие правила нравственного поведения, и в них [т. е в свободных искусствах языческих философов], обнаружили много [истинного], пригодного для почитания Бога. И далее Августин разъясняет [свою мысль], говоря, что во всех людских сочинениях, в число каковых входят сочинения по этике, истории, искусству, физике, логике и грамматике, имеются [вещи], для нас необходимые. И этику он называет одеждой, которая, хотя и является установлением тех людей [т. е. язычников], тем не менее приспособлена к [нуждам] человеческого сообщества, которого мы не можем быть лишены в этой жизни, и которая должна быть обращена на пользу христиан. Об истории Августин говорит, что многие исторические сочинения язычников помогают нам в понимании Священного Писания. А о прочих трудах, как об искусствах, так и о природе, он говорит [так]: «Знание прочих искусств, благодаря коим изготовляется [нечто, например] дом и т. п., или [знание] медицины, или агрикультуры, или тех [искусств], результатом коих является всякое действие, [совершаемое человеком], такое, как прыжки, бег и т. п., должно использоваться [не для действия (разве что речь идет о тех, кто занимается таковым в силу своих обязанностей), но] для выявления [смысла Писания], — для того, чтобы смысл Писания не был от нас полностью сокрыт, — ибо в Писании имеются иносказательные выражения, в которых используется [терминология] этих наук»[116]. А обо всех естественных науках Августин говорит [следующее]: «Тот, кто описал бы свойства времен и мест, живых существ, а также камней, растений и других неодушевленных вещей, конечно же, произвел бы ценный труд для [уразумения] Писания»[117]. А о логике он говорит, что благодаря ей может быть выведено нечто необходимое и заслуживающее внимания для богословия, и утверждает, что не представляет себе, как это возможно без нее. И, кроме того, во II книге О порядке[118] он пишет: «Без знания логики никто не может приступить к изучению Священной науки». А о математике говорит Кассиодор[119]: когда мы внимательным умственным взором окидываем геометрию, арифметику, астрономию, музыку, они обостряют чувства, снимают кору невежества и, по милости Божией, приводят к созерцанию Божественного; и святые Отцы с полным на то основанием призывали изучать эти [науки], поскольку они в значительной степени отвлекают от плотских вещей и побуждают к тому, что мы можем воспринять только сердцем. И Августин напоминает о многих святых ученых, спрашивая: «Разве не видим мы, сколь многим золотом обремененный вышел из Египта любезный учитель и блаженный мученик Киприан, сколь много вынес Викторин, и многие другие греки, и, конечно же, Моисей, наученный во всей египетской мудрости?»[120].