Смерть (1910)

Печатается по первопубликации: Смерть: Альманах. СПб., 1910. С. 265–267.

1. См. в начале публикуемого в Антологии трактата Н. Лосского: «Мысль о воскресении мертвых ужасает меня, – говорил Репин как-то. – Идешь по Невскому проспекту, и вдруг навстречу Иоанн Грозный. Здравствуйте. Дрожь пробирает от одной мысли о таком воскресении».

2. «Какое счастье, что человек смертен!. » – Сохранилось описание последних предсмертных дней жизни художника. Младшая дочь Репина, Татьяна Ильинична Язева, приехавшая в Куоккалу незадолго до его смерти, пишет подруге своего детства Лидии Николаевне Кузнецовой, жене профессора Л. П. Карсавина (передала сохранившуюся часть их обширной переписки в Институт русской литературы): «Чудом, ради папиного имени, спаслись мы из Советской России; ведь если б еще день задержались там, то нас уже не только не выпустили бы, но сослали бы в Сибирь, в поездах смерти, так как об этом уже был поднят вопрос в Витебском РИКе. С собой нам не позволили взять ни копейки. Багаж – только самое необходимое из одежды. Но мы готовы были ехать и в одних рубашках, только бы спастись от этого ужаса смерти над головой. Между тем здесь мы застали папу в таком состоянии, что он, увидя и сразу узнав, расцвел в улыбку и, целуя мне руку, уже засыпал, не слыша и не сознавая, что говорю я. Сейчас же очнется, спросит: «Как молодая гвардия – детишки?» – и ответа опять уже не слышит, глаза тускнеют, голова опускается на стол – он спит, крепко спит. Ноги, как гири, налиты водой. Но он старается быть со всеми, и всегда за общим столом… Вера его старается веселить и подкладывает ему в тарелку всего понемножку, все на одну тарелку. Ест он сам и роняет и обливается из рта, вытирается бумажными салфеточками, едва держа вилку, но всегда сам. Писать пером абсолютно не может, даже подписать. Вера за едой с ним, а так не сидит, и часто он совсем один клюет носом, сидя в креслице за круглым столом, а я издали, со двора в раскрытые двери только вижу его: мы отделены, как заразные».