Автор и герой в эстетической деятельности

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Печатается по кн.: Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 90–99; 314–316.

См. комментарий трактата Бахтина: Бонецкая Н. К. Примечания к «Автору и герою…» // Бахтинология. Исследования. Переводы. Публикации. СПб., 1995. (Проблемы бахтинологии. Вып. II). С. 248–287.

1. «сочувственное понимание» – ср. с «сочувственным вниманием» в эстетике и антропологии М. М. Пришвина.

2. Родился в таком-то году н. э. <…> умер в таком-то году н. э. (лат.).

3. Букв. «бог из машины» (лат.).

4. По примечанию первоиздателей, слова Бахтина «суммируют общий смысл некоторого ряда высказываний Данте» (Ук. изд. С. 391).

5. Ср. в реплике об имени и прозвище в тексте «Дополнения и изменения к «Рабле»»: «Оно, как и имя, связано с рождением и смертью, но оно их сближает, и сливает, превращает колыбель в гроб и гроб в колыбель» (Бахтин М. М. Собрание сочинений: В 7 т. М., 1996. Т. 5. С. 101.). Мифологема «колыбель-гроб» занимает в русской философии и литературной классике обширное пространство от А. С. Пушкина («И пусть у гробового входа / Младая будет жизнь играть…») до А. П. Чехова («Ионыч»). На рубеже веков и в начале XX в. эту тему разрабатывал символизм. См. рецензию В. Я. Брюсова на «Cor ardens» Вяч. Иванова с цитацией стихотворения о кладбище, где «гроба поют о колыбели». Есть этот образ у самого Брюсова («Была иль будет жизнь? И колыбель? И гроб?» («Париж», 1903), Ф. Сологуба [ «Отдадимся могиле без спора, / Как малютка своей колыбели…» («Мы устали преследовать цели…»)], О. Э. Мандельштама [ «И вальс из гроба в колыбель / Переливается, как хмель…» («За Паганини длиннополым…», 1935)]. Сохранен этот мотив и православной русской мыслью. Ср. слова М. М. Бахтина о реквиеме, звучащем в колыбельной песне, с репликой П. А. Флоренского: «Колыбель потому и колыбель, т. е. почка жизни, а не просто малая кровать, что она же и гроб» (Столп и утверждение Истины (1914); М., 1990. С. 530). Снижение этого мотива см. в «Других берегах» В. В. Набокова. У А. П. Платонова соседство «гроба» и «колыбели» встречается в «Чевенгуре»: «Захар Павлович потихоньку вынес гроб и разломал его на топку». «Теперь надо детскую качалку сделать, – думал он <…>» (Платонов А. П. Чевенгур: Роман. М., 1989. С. 292). Образ колыбели брезжит и в названиях таких вещей Платонова, как «Котлован» и «Чевенгур». По гипотезе комментатора «чевенгур», значит «могила лаптей» (Васильев В. В. Национальная традиция: Утопия и реальность. Роман А. Платонова «Чевенгур» в контексте его времени // Наш современник. М., 1989. № 3. С. 177). Гротескно-ироническое снижение образа см. в «Котловане»: Чиклин отдает один из припасенных героями повести впрок гробов малолетней девочке, из него устраивается «постель на будущее время, а другой подарил ей для игрушек и всякого детского хозяйства: пусть она тоже имеет свой красный уголок» (Платонов А. Живя главной жизнью. М., 1989. С. 115). См. в этой связи: Малахиева-Мирович В. Г. О смерти в современной поэзии // Заветы. СПб., 1912. № 7. Октябрь. Отд. 2. С. 98–107; Савчук В. В. Приговор колыбельной // Фигуры Танатоса. СПб., 1993. Вып. 3. С. 38–45.