Разговор о бессмертии души Предисловие

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Обыкновенно когда читают какое сочинение, то хотят знать имя сочинителя и причины, побудившие его к сему сочинению. Я, колико возможно, удовлетворяя всем тем, кто возьмет труд следующее сочинение прочесть, на первое скажу, что не нахожу нужным имя мое провозгласить, образ же мыслей моих довольно виден в самом сем сочинении; но что касается до причины, побудившей меня, человека, мало упражняющегося в метафизике и богословии, сему предложу здесь повествие.

Еще в 1781 г., быв в деревне, случилось мне занемочь жестокою коликою, которая трои сутки у меня беспрерывно продолжалась. Среди мучений и терзаний сей тяжкие болезни препровождая ночи без сна и считая, что болезнь сия может и смерть мне приключить, размышлял я о бессмертии души. Благодатию Господнею от сей болезни я свободился и хотел тогда же во время болезни соделанные мною размышления положить на бумагу, что мною и зачато было; но многие другие застигшие меня недосуги не дозволили мне тогда сего окончить, и тако протекло семь лет до сего 1788 года. Ныне же, читая труды Платона1, греческого философа, особливо восхищен я был его беседою, именуемую «Федон», где он представляет Сократа2, осужденного на смерть и, прежде нежели выпить яд, в самый тот день с друзьями своими беседующего о бессмертии души. Воистину сия преизящная беседа долженствовала бы у меня отнять охоту, чтоб о такой же причине писать; но я, удивляясь мудрости Платоновой и изящности сей беседы, приметил, что поелику человек, и человек эллин, он все нужное по утверждению бессмертия души вмести; но не достает в сей беседе того, чему и быть не можно, то есть просвещения Христианским Законом и после учиненных в естестве откровений. Сие побудило меня, в подражание Платону, сочинить подобную же беседу о бессмертии души. Но первая мне трудность предстала, кого я для себя изберу разглагольствователями, чтоб люди были невымышленные, обстоятельства их известные и особы бы их довольно именитые, дабы привлечи внимание читателей.

Размышляя о разных случаях, бывших в отечестве моем, представился мне случай несчастной смерти обер-егермейстера и кабинет-министра Артемья Петровича Волынского3, мужа именитого своими заслугами, учиненными еще Петру Великому, делами, в которые он был употреблен, и своим разумом, и который, наконец, при императрице Анне Иоанновне и при бывшем тогда при ней герцоге Курляндском, обер-камергере Бироне4, жестокую и поносную смерть претерпел. Не буду я из почтения к монархине, тогда царствующей, описывать о деле сего Волынского, ибо беспристрастному и разумному человеку по самому обнародованному тогда манифесту может видимо быть, преступление ли или несчастие есть виною его поносной смерти. Купно с ним многие другие погибли и претерпели, о которых колико до сведения моего дошло, все были люди отличной честности и разума, и сие, по крайней мере, делает честь Артемью Петровичу Волынскому, что друзья его таковы были.

Не упоминаю я о прочих, дабы не подать огорчения их потомкам; но должен я именовать Андрея Федоровича Хрущова5, мужа отличной добродетели, разума и учения, любящего философию и прилежавшего к ней, переведшего тогда изящное сочинение Ламота Фенелона «Похождение Телемака, сына Улиссова»6. Сего я избрал в разглагольствователи в моей беседе, которая тем еще более имеет сходствия с «Федоном» Платоновым, что и Хрущов сей в таких же обстоятельствах находился, как Сократ.

Трудность мне настояла сыскать второго разглагольствователя, ибо легко было в Афинах то сыскать, где осужденные на смерть были посещаемы их друзьями и родственниками; но в тайную канцелярию никто, кроме судей, пристава, стражей и палачей, не проникал. И тако избрал я для сего пристава, который был у всех несчастных, содержащихся по сему делу, – Никиту Федоровича Коковинского, тогда бывшего гвардии офицером. Сей человек был честный, разумный и при наблюдении порученного ему дела сострадателен, и с самою опасностью себе за его сострадание к несчастным, содержавшимся под его стражею.

Сие есть история сего сочинения о разглагольствующих; как же и исполнил, сие предаю на суд читателей.

Мая 12 дня 1788