1. Югославский самоуправленческий социализм

По понятным причинам все сторонники изменения системы функционирования экономики в Восточной Европе стремились представить собственную линию действий как основанную на марксистской теории. Известно, что в работах Маркса прямых указаний относительно экономического механизма при социализме немного и они отрывочны, не являются чем-то единым и последовательным; это объясняется как целями, так и методологией научной работы Маркса. Однако даже очень вольная трактовка Маркса вряд ли позволит представить экономический механизм социализма как основанный на рыночных отношениях, выступающих в качестве главного регулятора процесса общественного разделения труда. Обобщение разработанных Марксом (и Энгельсом) положений о функционировании будущей социалистической экономики выявит следующие характерные черты:

1) прежде всего прямое регулирование общественного разделения труда;

2) прямое определение того, что теперь определяется как «коэффициенты затрат – выпуска», если не для отдельных продуктов, то по крайней мере для нескольких широких групп продуктов;

3) необходимость четкой сбалансированности предложения и спроса в натуральной форме;

4) распределение общественного продукта в соответствии с критериями совокупной общественной пользы и с принципом «каждому по труду» при распределении индивидуального фонда потребления между семьями;

5) централизация фонда накопления и централизованное принятие решений относительно его использования на уровне общества в целом[209].

Естественно, это ни в коей мере не дает исчерпывающей картины тех принципов, которые действуют в экономической системе социализма, особенно если иметь в виду, что б?льшая часть приведенных положений не была сформулирована непосредственно для социализма, а выведена методом от противного – из капитализма. Тем не менее в общих чертах они дают представление о социализме: для отцов-основоположников социализм в отличие от капитализма должен был характеризоваться именно централизованно планируемой экономикой, в которой главные связи процесса воспроизводства должна была сознательно регулировать «видимая верхушка» общества, а не стихийно действующий механизм закона стоимости. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что и противники Маркса, и его последователи понимали социалистическую экономику в прошлом чаще всего как в значительной степени централизованную систему, в которой натуральное распределение ресурсов производится прямо сверху; уступки же рыночным отношениям расценивались как временные явления, оправдываемые в основном незрелостью тех социально-экономических условий, в которых совершается переход к социализму (например, во время так называемого переходного этапа от капитализма к социализму в наименее развитых странах)[210].

Как же в таком случае можно было критиковать сталинскую экономическую модель с ее высокой степенью централизации и отстаивать именем марксизма альтернативу, суть которой сводилась к гораздо большей ориентации на рынок? Конечно, можно представить общее положение, по которому выводы следует делать, исходя из постоянно меняющихся реальных условий, а не из формулировок прошлого, как наиболее верное духу марксизма. Однако теоретические поиски новых решений в Восточной Европе не ограничивались только этим. Значит, в целях сохранения логической основы аргументации необходимо отдельно проанализировать теоретические предпосылки югославской концепции, с одной стороны, и идеи, развиваемые экономистами-марксистами в странах советского блока – с другой. Начнем с югославов, как потому, что их эксперимент изначально отличался далеко идущими планами и комплексностью подхода, так и потому, что он был первым по времени (хотя полное изложение этой концепции получило отражение лишь в 1958 году в «Люблянской программе» Союза коммунистов Югославии, тем не менее этот документ до сих пор остается, вероятно, наиболее авторитетным в том, что касается теоретических принципов «самоуправленческой модели социализма»). Другим заслуживающим внимания аспектом югославской концепции является тот факт, что она представляет собой официальную доктрину партии, тогда как идеи, которые высказываются в других странах, носят в основном частный характер; это означает, что, представляя эту концепцию, мы можем говорить о ней обобщенно, не ссылаясь обязательно на различное ее толкование отдельными лицами[211]. И наконец, мы подробно остановимся на общем характере самоуправленческой модели, оставив в стороне особенности, связанные с многонациональным характером югославского государства, что, несомненно, также сыграло важную роль в выборе децентрализованного варианта.

Югославский вызов якобы марксистским основам централизма советского типа начинается не с пересмотра экономических целей (что, как мы видели, было бы довольно трудно), а с нового анализа понятия «обобществление средств производства». Как считают все марксисты, обобществление заключается в радикальном изменении отношений собственности, то есть в переходе ее от частных лиц к обществу. Советская доктрина полагала, что этот переход осуществляется одновременно с завоеванием средств производства социалистическим государством («социалистической национализацией»); более того, она признавала за этим типом собственности ведущую роль (противопоставляя ее кооперативной собственности как низшей форме) просто потому, что она реализуется в общегосударственном масштабе как «собственность всего народа», а не какой-либо группы.

Доктрина югославской партии не отрицает общественного характера национализированной собственности на средства производства, однако считает ее более примитивной, «эмбриональной» формой общественной собственности, возникающей именно в результате победоносной политической революции, которая только опрокидывает капиталистическое государство и создает на его месте социалистическое государство. Тем не менее государственная собственность – даже если средства производства находятся в руках социалистического государства – это пока еще непрямая общественная собственность. Средства производства, произведенный национальный доход, полученная «социалистическая прибыль» еще не находятся в непосредственном распоряжении субъекта, производящего это богатство, то есть трудового народа. Этим богатством распоряжается государство, действующее от его имени и как работодатель, нанимающий рабочих, и как орган, распределяющий ресурсы. В этих условиях наемный труд нельзя считать упраздненным, а отсюда появляется необходимость «процесса социализации», суть которого состоит в более или менее постепенном переходе от непрямых форм общественной собственности к прямым. Последние же не только упраздняют монополию собственности и вытекающую из нее монополию политической и экономической власти одного лица или узкой группы частных собственников, но и лишают этого атрибута само социалистическое государство.

Югославское определение социализма подчеркнуто строится на основе прямой ссылки на высказывания Маркса о Парижской Коммуне, в которых он энергично настаивает на «свободной ассоциации непосредственных производителей» как сущности коммунизма. «Социализм, – пишут югославы, – это общественная система, основанная на обобществлении средств производства, при котором общественным производством управляют прямые производители, объединенные в ассоциации»[212].

Отсюда следует, что государственная собственность – это не просто низшая форма общественной собственности; даже этой формой общественной собственности она остается лишь в той мере, в какой она последовательно эволюционирует в прямую общественную собственность. Главной же формой прямой общественной собственности на средства производства является самоуправление производителей; вот откуда берет свое начало «модель самоуправленческого социализма» – термин, применяемый обычно в отношении югославского варианта.

Развитие процесса социализации в указанном выше смысле требует выполнения целого ряда условий, среди которых важное место занимает развитие материальных производительных сил. Расширяя анализ процесса обобществления, югославская доктрина (или «титоизм», как ее называют некоторые) внесла значительный вклад в критический марксизм, выделив положение, согласно которому и социализм в процессе своего развития не исключает преодоления социально-экономических, эндогенных конфликтов (противоречий). Одно из главных противоречий переходного периода к социализму (понимаемого как этап, в ходе которого «эмбриональный» государственный социализм преобразуется в социализм зрелый, самоуправленческий) касается роли и позиции государства. Оно состоит в том, что, с одной стороны, государство – это необходимое условие развития процесса обобществления, с другой – оно не может руководить без аппарата принуждения, то есть не создавая постоянно господствующей бюрократической системы. Это противоречие давит и на партию, которая вразрез с поставленной ею целью препятствовать тенденции превращения государства в инструмент господства над трудом сама принуждается к симбиозу с государственным аппаратом.

Разрешение такого противоречия не может заключаться в простом устранении одной из его сторон, поскольку каждая из них имеет объективную основу. Во-первых, партии необходимо перестать функционировать в качестве высшего органа политического и экономического управления (изменение названия – Коммунистическая партия – на Союз коммунистов Югославии в 1952 году должно было символизировать эту новую ориентацию), и, во-вторых, государству как таковому предстоит «отмереть», постепенно уступая свои функции органам самоуправления. При постепенном устранении государства как связующего звена между обществом трудящихся и средствами производства включается двусторонний механизм сближения рабочей силы со средствами производства (то есть объединение в одном лице нанимателя и наемного работника, работодателя и трудящегося) и наступает конец вековечному распределению социальных ролей в зависимости от отношения к средствам производства. В этом смысле самоуправление – это не только компонент социалистической системы, но ее сущность с экономической, политической и социальной точек зрения.

Экономические основы процесса обобществления являются производными первичной функции, которую выполняет самоуправление внутри системы. Экономическая сущность этого процесса, по югославской доктрине, состоит в ограничении прямой экономической деятельности государства и в расширении возможностей принятая самостоятельных решений на местах благодаря растущей децентрализации контроля над экономикой. Это касается решений, не только связанных с обычным административным руководством предприятием, но и, в частности, касающихся распределения произведенного прибавочного продукта между потреблением (доходы трудящихся) и капиталовложениями, а следовательно, и распределения капиталовложений между различными сферами. До тех пор пока весь прибавочный продукт (или значительная его часть) остается в распоряжении государства, общество будет находиться на начальной стадии социализации (этот этап в югославской литературе именуется «этатизацией»); степень «этатизации» уменьшается, а социализации – растет обратно пропорционально их полезности для «ассоциированного труда» работников.

Прямым следствием децентрализации экономики следует считать доверие к рынку как механизму, регулирующему экономику. Программные документы СКЮ связывают существование рыночного механизма с необходимостью общего определения «истинного уровня развития производительных сил на данный момент», которое никогда еще не было достаточно полно разработано. В то же время в них весьма категорично утверждается, что «нарушение закона стоимости и других законов рынка не усиливает, а, наоборот, ослабляет социалистические элементы экономики»[213] и что «социалистическое товарное производство» – единственно возможная форма рационального развития производительных сил, а также «необходимая объективная предпосылка развития самоуправления и прямой социалистической демократии»[214].

Так, начав с самоуправления и проведения активной социализации средств производства, югославская доктрина пришла к модели «рыночного социализма». Создается социалистический рынок, поскольку субъектами рыночных отношений становятся уже не только частные собственники, но и ассоциированные производители, объединенные в трудовые коллективы. Из этого факта вытекает целый ряд объективных функциональных последствий для всех участников экономического процесса. В отличие от капитализма, который стремится к повышению прибыли на единицу капитала, здесь целью теоретически становится повышение чистого дохода каждого члена самоуправляемого коллектива. Степень результативности этой теоретической функции-цели зависит от многих факторов (в том числе от реального направления коллективной предпринимательской деятельности трудящихся), анализировать которые мы здесь просто не можем. Главным моментом в нашем обзоре споров по вопросу о функционировании социалистической экономики в послесталинский период служит четко сформулированный постулат, согласно которому законы поведения экономических единиц полностью определяются логикой рыночного механизма. Коль скоро социалистическая экономика мыслится как система товарных отношений в узком смысле этого слова, это означает, во-первых, что имеется постоянная тенденция передавать средства из менее прибыльных в более прибыльные сферы деятельности (соответственно себестоимости и рыночным ценам на данный момент или с незначительным опережением), а во-вторых, что общее положение национальной экономики (макроэкономическое равновесие) выводится в основном из итогов деятельности отдельных экономических единиц. Система цен в этих условиях определяется соотношением между спросом и предложением, и нет никакого смысла задаваться вопросом, в какой степени рыночные цены отражают целесообразные (с точки зрения национальной экономики в целом) общественные издержки, ибо само понятие целесообразных общественных издержек (как отличающихся от целесообразных издержек, выраженных в реальных рыночных величинах) выходит за узкие рамки товарной экономики.

В итоге встает вопрос о функционировании и месте национального планирования, или, если говорить более обобщенно, о централизации экономических решений в условиях модели, основанной на самоуправлении. Югославские теоретики всегда отрицали, будто эта модель нацелена на полное устранение какой бы то ни было центральной экономической власти и на отказ от какого бы то ни было перераспределения дохода в национальном масштабе. Постоянно подчеркивалось лишь положение о том, что национальное планирование как таковое не должно быть тождественным советскому и что самоуправленческий социализм вырабатывает собственный вариант национального планирования[215]. Эта позиция теснейшим образом связана с категорическим отрицанием точки зрения, согласно которой самоуправляемые предприятия являются групповой собственностью: обобществление средств производства не то же самое, что национализация, но это и не коллективизация (в смысле превращения собственности в собственность группы). Конфликт, существующий между максимальной автономией для ассоциированных производителей и потребностями общества в целом, полностью признается и рассматривается как диалектическое противоречие, которое может быть разрешено лишь в ходе непрерывного процесса, где принцип самоуправления применяется на всех уровнях социально-политической системы.

Описание сложной структуры представительных политических органов на разных уровнях (община, республика, федерация) и их связей с промышленным самоуправлением выходит за рамки настоящего исследования, однако общую идею можно резюмировать следующим образом. Модель самоуправления может стать фактором интеграции на более высоком уровне, чем «основная организация объединенного труда», то есть на уровне республики и федерации, но при этом должны быть соблюдены два условия, заключающихся в том, что: 1) вопросами интеграции будут заниматься те органы, которые сами порождены самоуправлением, – государственные органы особого типа, сами являющиеся формой добровольных ассоциаций, а не какие-то учреждения, чуждые «свободным ассоциациям производителей», и 2) круг проблем, решаемых на централизованной основе, будет относительно узок, особенно в том, что касается распределения средств. Оба эти условия должны выполняться одновременно; считается, что государственные органы не смогут занять правильной позиции в ситуации, когда, например, б?льшая часть средств, предназначенных для расширенного воспроизводства, окажется вне контроля самоуправляющихся предприятий или, используя терминологию, употребляемую в Югославии, выпадет из сферы экономики и станет объектом политических решений, которые в таком контексте рассматриваются как произвольные. В общем, государственное руководство экономикой должно ограничить свое вмешательство: 1) разработкой предположительно наиболее приемлемых линий развития на запланированный период; 2) борьбой с «несовершенством» рынка и угрозой монополистических тенденций; 3) корректировкой развития рыночных процессов в тех особых случаях, когда рынок либо совсем не функционирует, либо его развитие явно не отвечает социальным задачам, поставленным на длительный период (например, развитию определенных отсталых зон, политике перераспределения в целях решения наиболее острых социальных проблем и т.д.).

По существу, концепция модели, основанной на самоуправлении, может быть реализована на практике лишь поэтапно. Обычно в югославской литературе на эту тему выделяют четыре основные фазы в развитии системы функционирования экономики.

1. Фаза централизации – до начала 50-х годов.

2. Фаза введения самоуправления и первых элементов децентрализации – до 1956 года. Здесь, однако, некоторые особо важные решения принимались центральными государственными органами, особенно в части, касающейся регулирования и распределения доходов и инвестиций.

3. Фаза расширения функций самоуправления и их распространения на сферу распределения накопленных средств на предприятии – до 1965 года. Государство при этом все еще выполняет главенствующую роль в решениях об инвестициях.

4. Фаза делегирования решений о расширенном воспроизводстве непосредственно предприятиям, которые после реформы 1965 года располагают теперь преобладающей частью инвестиционных фондов, тогда как в руках государства (причем не обязательно на уровне федерации) остаются главным образом средства, предназначенные для выполнения тех особых задач общего плана, о которых говорилось выше[216].

Именно в связи с этой последней фазой в Югославии вновь разгорелись весьма серьезные споры об экономической системе. До сих пор югославские экономисты обсуждали множество теоретических проблем, но при этом они в целом были согласны с общим направлением развития (между тем как некоторые теоретики по вопросам общества и политики – вроде Милована Джиласа – дошли до отрицания всей системы в целом как формы самодержавного господства «нового класса» и поэтому принадлежат к другой категории).

Экономическая реформа 1965 года была воспринята многими югославскими экономистами практически как начало конца централизованного планирования. Некоторые из них считают с тех пор, что рынку отводится слишком важное место, и иногда вновь поднимают старые вопросы о марксистской трактовке отношений между планом и рынком[217]. В то же время довольно большая часть югославской литературы пытается представить это явление не как отказ от планирования, а как изменение его характера. В самом деле, Конституция 1974 года явно выдвигает идею сочетания независимости «основных организаций объединенного труда» с широкой плановой координацией их деятельности с помощью системы соглашений («…социальные планы Югославии будут строиться на основе договоров, заключенных трудящимися, организациями объединенного труда, самоуправляющимися общинами, преследующими определенные цели, другими самоуправляющимися организациями и общинами, а также на основе соглашений, заключенных между республиками и автономными районами, по вопросам экономической политики, представляющим общий интерес» – ст. 209). Однако эта идея пока далека от практического воплощения; теоретически она также недостаточно разработана (несмотря на активные усилия, в частности, Э. Карделя в последний период его деятельности)[218]. Начиная с 1965 года область осуществления государственного контроля над экономикой значительно сузилась, в той же мере снизилась и его эффективность; время от времени, когда обнаруживается, что государство теряет контроль над ситуацией, ненадолго вновь вводятся чрезвычайные формы контроля, однако в них трудно усмотреть связь с долгосрочными и последовательными планами.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК