1. Объективное и экзистенциальное долженствование.

1. Объективное и экзистенциальное долженствование.

- Если долженствование есть преднайденный мною мир этически значимых законов деятельности, с которыми я должен считаться, то это - чистая объективность. Экзистенциальное долженствование существует в форме усвоения субъективностью, которая противопоставляет себе то, чем она определяется, как объективное. Будет ли признано объективное долженствование - подлежит еще решению экзистенции, исходя из которой закон долженствования принимается в этом историчном положении как выражение ее воления, так что субъективность знает себя как определенную долженствованием из истока необходимости (Ob das objektive Sollen Anerkennung findet, ist noch Entscheidung der Existenz, von der aus das Gesetz des Sollens in dieser geschichtlichen Lage als Ausdruck ihres Wol-lens ergriffen wird, so da? die Subjektivit?t sich bestimmt wei? durch ein Sollen aus dem Ursprung des M?ssens). Как возможная экзистенция я получаю через долженствование ясность и решительность в своей субъективности, потому что, когда я слышу, что ко мне обращается долженствование, в этом призыве меня касается существенность. Я как субъект бываю спокоен, если следую, беспокоен, если не соглашаюсь, восторжен, если фактически нахожусь в созвучии с долженствованием. Но как возможная экзистенция я наделен также силой сопротивляться всякому объективно фиксированному, высказанному в виде закона долженствованию, если оно достигает меня не так, как то долженствование, которое я сам для себя есмь. Экзистировать - значит требовать объективности и признавать ее, но мириться с этой объективностью как налично данной не иначе, как только если она есть истинное выражение экзистенциального пути для этой субъективности.

Если экзистенциальная истина заключается в свободной деятельности, которая есть не принуждение чем-то чуждым, но единство нашей собственной воли с непреклонностью услышанного долженствования (Ist existentielle Wahrheit in dem freien Handeln, das nicht Zwang durch ein Fremdes, sondern Einheit des eigenen Willens mit der Unerbittlichkeit des geh?rten Sollens ist), - значит, то, что в качестве этой истины уже не постигается всеобщим образом, должно поначалу оставаться недоступным для мысли. Если за это единство принимается делящий рассудок, то его истина необходимо должна рассеяться, как если бы ее вовсе не было. Тогда долженствование согласно всеобщезначимому закону отделяется от воли как произвола, а единство становится лишь неохотным повиновением (widerstrebendes Gehorsam) одного другому. Эти три разделенных способа существования: фиксированный закон, произвол и повиновение в противлении - уже представляют собой как таковые уклонения экзистенции:

Закон как чистая объективность становится мертвым механизмом. Как внешнее принуждение веления он требует слепого подчинения. То, что было необходимостью, которую возможная экзистенция слышала как свое подлинное самобытие и которая объективировалась в долженствовании, становится неподвижной внешностью. Восхождение к самобытию становится насильственно принуждающей волей к пустой необходимости порядка и формы.

Произвол есть своеволие, возникающее не из необходимости влекущегося к объективности экзистирования, но из витальности одного лишь существования. Он пользуется объективностями долженствования и так же точно отвергает их, всякий раз софистически обосновывая свои произвольные цели.

Повиновение в противлении следует долженствованию, как чему-то чуждому. Существование, в котором возможная экзистенция не слышит себя и не находит себе пути, и все же неопределенно чует (sp?rt) себя, ищет подчинения, как спасения.

Против мертвого закона восстает экзистенция, в ее никогда не фиксируемых с неизменностью возможностях; против нужды и крайности хаотического произвола - пафос закона; против повиновения - пробуждение самобытия.

Но произвол и повиновение находят друг друга, как в своей противоположности друг другу родственные. Они знают объективность закона не как свою, но как чуждую объективность. Не только произвол становится софистом; повиновение тоже старается в среде объективности нагнуть и приладить по себе то объективное, которому повинуется. Ибо в чисто объективном возможна нескончаемость рефлексии, подвергающая все сомнению, потому что никакая объективность еще не является абсолютной как фиксированная и навсегда значимой, и всякая объективность есть отдельная (eine vereinzelte) объективность. Напротив: в изолированной объективности этические веления, которые по большей части суть запреты, предстают двусмысленными.