17.3.1. Новозаветное повествование о телесном воскресении Иисуса

17.3.1. Новозаветное повествование о телесном воскресении Иисуса

В современном изучении Нового Завета (НЗ) существует поразительное разнообразие мнений относительно смысла и значения повествований о воскресении. Однако, не впадая в упрощенчество, их можно разделить на субъективный и объективный подходы.

Субъективная интерпретация предполагает, что воскресение Иисуса — это личный опыт учеников, после трагической смерти Иисуса осознавших свою задачу и обретших чувство новой надежды. Они описывали свой опыт в терминах «явлений» и «пустой гробницы», но этот опыт был чисто субъективен. Субъективная интерпретация включает в себя психологические, духовные, экзистенциальные и социополитические пути понимания воскресения Иисуса, но, согласно им всем, сообщения о пустой гробнице не имеют ничего общего с действительностью: тело Иисуса просто разложилось.

Согласно объективной интерпретации, воскресение Иисуса относится к событию, действительно произошедшему после его распятия, смерти и погребения. Благодаря действию Бога Иисус встал из гробницы и явился своим ученикам. На этой новой реальности и была основана их возрожденная надежда и новое понимание своей задачи.

Естественные науки едва ли представляют собой какой?либо серьезный вызов для субъективного понимания событий (хотя и здесь возможны редукционистские аппеляции к психологии, политологии и т. п.). «Объективная» интерпретация подчеркивает как сохранение тождественности (то есть его можно узнать), так и разрыв (то есть воскресение — это не просто воспроизведение «таким, как был») между Иисусом из Назарета и воскресшим Иисусом. Имеются два важных подхода к объективной интерпретации: личное воскресение Иисуса и телесное воскресение Иисуса.

Элементы тождества в личном воскресении Иисуса включают в себя его личную идентичность, а именно буквально все, что составляет идентичность Иисуса, но не обязательно физическое или материальное тождество. Таким образом, объективная и личная интерпретация воскресения Иисуса совместима с возможностью, что тело его претерпело те же процессы тления, что претерпят после смерти и наши собственные тела; в богословском смысле может быть даже необходимо, чтобы его смерть была во всем подобна нашей.

Элементы тождества в телесном воскресении Иисуса включают в себя личную идентичность, а затем обязательно, как минимум, какие?то элементы физического, или материального, тождества между Иисусом из Назарета и воскресшим Иисусом. Таким образом, объективная и телесная интерпретация воскресения Иисуса подчеркивает важность текстов о пустой гробнице. Очевидно, что естественные науки, в том числе и космология, ставят перед возможностью «телесного» подхода к объективной интерпретации огромные, быть может неразрешимые, вопросы (хотя и в обсуждении личного подхода возможны редукционистские аппеляции к психологии и т. п.). Отметим, что все это ни в коем случае не есть «буквальная» интерпретация новозаветных текстов: я опираюсь на глубокие герменевтические аргументы десятков исследователей нескольких поколений и всех деноминаций. Однако данная интерпретация предполагает в высшей степени серьезный подход к «физическому» аспекту воскресения в свете всей долгой истории дискуссий об этом термине.

Как указывалось выше, у меня нет цели вступать в спор о Новом Завете, выступая адвокатом той или иной из описанных выше сторон. Моя цель — принять одну из позиций как пробный камень и определить ее последствия для темы «богословие и наука». Я приму гипотезу, которая в данном случае является «наихудшей из возможных», то есть делает христианство наиболее уязвимым для критиков–атеистов: а именно объективное и телесное воскресение Иисуса. Телесное воскресение Иисуса прямо ведет к эсхатологии, в которой Бог, воскресивший Иисуса из мертвых, преобразует нынешнее творение в «новую тварь», создаст «новые небеса и новую землю», непосредственно связанные с нынешним творением, однако радикально от него отличающиеся. «Телесный» характер воскресения в целом и в особенности рассказ о пустой гробнице напрямую сталкивают нас с теми вызовами науки, которых субъективистская интерпретация и личная форма объективистской интерпретации избегают. Аналогично, если «творение» означает вселенную, как она понимается в научной космологии, то и его преобразование в «новое творение» означает преобразование этой вселенной. И здесь мы натыкаемся прямо на вызов современной научной космологии с ее сценариями «замерзания или поджаривания», в любом из которых космологическое будущее крайне негостеприимно для жизни. Кажется, никто из исследователей Нового Завета, принимающих телесную форму объективной интерпретации, до сих пор не высказывал своих ответов на эти вопросы. Таким образом, чрезвычайно важно принять эти вызовы и понять, возможно ли дать на них какой?либо рациональный ответ.