Непреодоленная нескончаемость

Непреодоленная нескончаемость

Один аргумент античной философии гласил: мысль, ведущая в нескончаемость (Endlosigkeit), не является истинной. Аналогично этому можно думать, что мир, не имеющий ни начала и конца во времени, ни конца и средоточия в пространстве, но без конца продолжающийся во всех пространственных и временных измерениях, тонет в ничто. Если бы время не имело начала, это нескончаемое время давно уже должно было бы породить все то, что вообще возможно. Если бы мир простирался в нескончаемом пространстве, то он не имел бы замкнутости, а потому и постоянства (Bestand) в себе. Отсюда можно было бы заключить: итак, нескончаемость не бывает действительной. Можно думать, напротив, что, если бы мир был конечен, то по закону энтропии он давно уже должен был бы погибнуть в общей тепловой смерти; или же, будь он конечен, нам должно было бы быть возможно добраться все-таки до его начала; но всякое начало есть лишь граница, которую нам немедленно приходится перейти. Отсюда можно было бы заключить: нескончаемость должна быть действительной.

В подобных мыслях истинно то, что мы можем мыслить и изучать только конечные, замкнутые системы, тогда как для всего не имеющего конца осуществим только принцип дальнейшего движения вперед в нем, и неосуществимо никакое завершение. Но из-за этого нескончаемость не превращается для нас в ничто. Мы всегда стоим в ней, не как в данности, но как в возможности неограниченного продвижения (unbegrenzten Fortschreitens). Нескончаемость не является действительной, как существование, которое дано нам как предмет и, как таковой, конечно. Она не является также и недействительной, как бесконечный числовой ряд. Она действительна, как выражение незавершенности всякой реальности мира, как явления, в самой простой форме - как мыслимый лишь при помощи бесконечности чисел и никогда не завершенный ряд времени и широта пространства, у всякой реально достигнутой границы тут же указывающие задачу дальнейшего движения в некоторую новую действительность, к (никогда не достигаемому) бесконечно большому и бесконечно малому.

Но в этих аргументах неистинно то, что они с бесспорной самоочевидностью предполагают мир как объект, и что из логических аргументов они делают умозаключения о конечной или не имеющей конца действительности целого; ибо бытие или небытие этого целого не подлежит ни доказательствам, ни опровержениям, поскольку оно, как завершенная нескончаемость, вообще не может стать предметом для нас, но в качестве такового выступает перед нами лишь в противоречиях. Ибо мы достоверно знаем только конечные предметы в мире, но отнюдь не знаем с достоверностью мир, как целое; любая логическая аргументация рассудка относится только к конечным - реальным или идеальным - предметам; когда она обращается в мысли к нескончаемости как предмету, она необходимо должна ложным образом сделать для себя конечной и саму эту бесконечность.

Понятно, что мышление неустанно ищет этих замкнутых целых (Geschlossenheiten), которые одни лишь могут сделать для него нечто предметным и познаваемым; мышление хотело бы видеть также, как и мир, как целое становится подобным предметом, и праздновать в том триумф познавания, которое достигло бы таким образом последней основы всех вещей. Но понятно также и то, что философский импульс лишь затем увлекает это мышление на указанный путь, чтобы оно все глубже и глубже терпело крах из-за нескончаемостей, всякий раз на ином содержании обновляя свой опыт непостоянства мира, как явления.

Шаги подлинного познания отвоевывают пространство у нескончаемости. Там, где наша мысль позволяет нам овладеть какой-нибудь бесконечностью, потому что мы постигаем теперь способ продвижения в ней и для всякой точки ряда во всякое время можем определить, что именно нам в этой точке встретится, там совершилось действительное завоевание. Но в самом методе и в самой действительности изобилуют нескончаемости, не позволяющие нам властвовать над целым.