3. Феноменальность (Erscheinungshaftigkeit) существования (des Daseins).

3. Феноменальность (Erscheinungshaftigkeit) существования (des Daseins).

- Существование, в расколе (Spaltung) на субъект и объект, есть как сознание, в котором некоторый субъект воспринимает, мыслит, порождает, оценивает предметы. Если мысль от предметов обращается к существованию как сознанию вообще, то она представляет себе (vergegenw?rtigt) всеобъемлющий раскол на субъект и объект как среду, в которой необходимо есть то, что имеет бытие для нас. Тогда возникают трудности в вопрошании об отношении субъекта к объекту. Становится загадкой то, что мы познаем объект, который не способен стать тождественным с нами, но остается чуждым нам. Мы не можем выйти за пределы отношения субъекта к объекту. Что бы мы ни думали об этом отношении, мы всегда вынуждены снова мыслить нечто предметное, и тем самым предполагаем и сразу же осуществляем то самое отношение, которое желали бы постичь в понятии. Поэтому обыкновенно мы с самоочевидностью движемся в субъект-объектном отношении, как чем-то таком, о чем невозможно спрашивать. Чтобы напрямую понять его, нужно предпринять попытку выхода по ту сторону всякой предметности.

Это трансцендирование к беспредметному совершил в удивительном просветлении Кант. Прежде него то, что находится по ту сторону вещей мира, понимали как трансценденцию и пытались измыслить (erdenken) в метафизике. Субстанция, монада, Бог представлялись допускающими предметную дефиницию. Кант произвел перенос в самом направлении трансцендирования. Его предметом была не вещь в себе мировых вещей, и не бессмертная душа, - он понял невозможность познать их в качестве предметов , -то, что становилось для него предметом в акте трансцендирования, не было ни объектом, ни субъектом, - но у него вообще не было никакого предмета. Он осуществлял то, что он называл трансцендентальным методом, и отличал его от трансцендирования к некоему потустороннему бытию вещью, но удержал в нем само трансцендирование как таковое, в силу которого всякое существование стало явлением. Здесь перед нами возникают известные понятия Канта об условиях всякой предметности, которые сами не суть предметы¹⁰; об а priori категорий, проистекающих из единства апперцепции¹¹, которое единство, однако, само есть уже не категория единства, а ее основание¹².

Эта дилемма, заставлявшая Канта говорить все-таки и об условиях всякой предметности тоже лишь в понятиях, неизбежно в свою очередь опредмечивающих, так что он постоянно желает трансцендировать, но, высказывая свое трансцендирование, опять соскальзывает в имманентность и партикулярность чего-то предметного, -это имело следствием бесконечные труды (M?he) в «Критике чистого разума» - особенно в разделе о трансцендентальной дедукции, который сам он называл самым глубоким в ней. Эти трудности не разрешаются ни в каком определенном постижении, вообще не устраняются предметным образом, но разрешаются только в осуществлении самого трансцендирования, к которому в муках (M?hsal) своих обсуждений, вновь и вновь повторяющихся и принимающих каждый раз иное направление, побуждает нас Кант, и все же не может избавить нас от этого труда.

Ибо уже здесь, на этой, казалось бы, еще бедной содержанием, поскольку формальной границе, с величайшей отчетливостью - не знания, но осознания (des Innewerdens) - выступает различие между ложным и истинным трансцендированием: в ложном трансцендировании я прихожу к некоторому потустороннему предмету, который я отныне «имею». Неверно истолковав Канта, я имею таким образом a priori, трансцендентальное единство апперцепции и т.д. как определимые, прочные понятия о чем-либо. Но истинное трансцендирование действительно лишь на границе между предметом и не предметом, в переходе от одного к другому; понятия эти суть лишь функции, а не постижения, метки, а не предметы. Мысль Канта невозможно понять, если мы ложно поясняем ее себе через опредмечивание себя самих. Отсюда возникают типичные недоразумения, с необходимостью повторяющиеся, неизбежно заложенные в собственных словах Канта, самые известные из которых - это психологически-антропологическое и методологически-гносеологическое недоразумение. Как то, так и другое отменяют трансцендирование. Первое потому, что для него мир возникает вследствие образования человеческой организации мозга и души; второе потому, что оно превращает методические условия познания в условия существования познаваемых вещей.

Но, несмотря на свою попытку сделать предметно постижимым то, что обладает истиной только как философствование, оба эти недоразумения кантианства сохраняют тот логический круг, который представляет собою необходимое выражение во всяком сообщении трансцендирования; в грубой форме он гласит: мозг творит мир, частью и продуктом которого он сам является; методы творят предметы, в познании которых эти методы впервые бывают разработаны человеком, так что эти методы обусловлены ими же самими. Логические круги, даже в формулировках, приближающихся к здесь приведенным, встречаются и в языке Канта; они имеют смысл только как знаки (signa) его трансцендирования.

В силу этого круга я могу осознать в мысли Канта границы мирового существования; с помощью этой мысли я могу удостовериться в том, что мир не есть всё, не есть бытие в себе, не есть абсолютно последнее. Но поскольку я не достигаю, переходя эту границу, некоторого бытия, которое бы не было миром, и не имею в мире адекватного выражения для трансцендирования, то и мысль эта есть лишь в самом трансцендировании, а без него она есть ничто. В трансцендировании я не обретаю никакого познания, которым бы я отныне обладал, но благодаря ему другой становится установка моего сознания (meine Bewu?tseinshaltung wird eine andere), во мне совершается сдвиг (ein Ruck), преобразующий, вначале лишь формально, мою установку (Haltung) в отношении всего предметного.

Подлинное трансцендирование невозможно вынудить при помощи разумных доводов (Das wahre Transzendieren ist nicht durch Gr?nde zu erzwingen). Есть существенная разница между нахождением некоторого усмотрения (das Finden einer Einsicht) и осуществлением подобного трансцендирования. Если в научном исследовании я переживаю некое «Эврика!», то испытываю сильное влечение (dr?ngt es mich) сообщить то, что я имею в качестве результата. В трансцендировании же, если мне открывается исток трансцендентальной дедукции Канта, я пробужденно умолкаю (werde ich betroffen still); кажется, словно я в одно и то же время вопрошаю и имею. С кем случилось подобное, тот уже не впадет впоследствии в сугубо интеллектуальную, философски бессодержательную интерпретацию этой дедукции, направленную на доступное знанию и окончательно правильное. Вступить в трансцендирование - значит, скорее, взобраться на горную тропу к свободе философствования (Das Eintreten in das Transzendieren bedeutet vielmehr das Erklimmen des Weges zur Freiheit des Philosophierens). Но это, еще формальное, трансцендирование есть только первый шаг: в изучении Канта оно составляет предпосылку для того, чтобы потом, трансцендируя вместе с ним философски, а не только внешне-рациональным образом, усвоить себе идею, а затем и мысль, о свободе автономной самости. Трансцендирование, пусть даже поначалу оно формально и не имеет доступного высказыванию содержания, делает человека другим.

Трансцендирование переходит в сознание феноменальности (Erscheinungshaftigkeit) всякого существования. Это сознание не смотрит ни на два мира, ни на один мир. Трансцендирование от существования к бытию не есть ни как бытие-в-мире (In-der-Welt-sein), ни как бытие-вне-мира (Au?er-der-Welt-sein). В результате наивное бытие-в-мире преобразуется в знающее бытие-в-мире, которое, в свою очередь, есть лишь потому, что пережило некоторое - хотя и не бывающее никогда действительным, однако возможное - бытие-вне-мира и изначальным образом привело к сознанию бытие-в-мире. Сознание этого единственного в своем роде витания между бытием-в-мире и бытием-вне-мира не по силам описать никакой психологии. Это - акт свободы из абсолютного сознания. Как формально оно есть осуществление трансцендирующей мысли, так экзистенциально оно есть просветляющее себя темное основание, из которого я должен был искать путь к трансцендированию.

Если трансцендирующее сознание высказывается в положении о том, что «мир есть явление», то не оказывается ничего, явлением чего был бы этот мир. Мир есть явление не в смысле категории явления, как, например, я могу сказать о некоторой вещи в мире (например, о цветах, сравнительно с лежащим в их основе физическим процессом движения), я могу сказать, что предмет является мне таким-то, хотя в то же время я могу получить ясное представление о нем самом, являющимся таким образом. Если я называю мир явлением, тогда то, явлением чего я признаю его, принципиально не есть предмет и не есть возможный предмет, - оно даже не существует в себе в категориальном смысле какого-либо определенного бытия. Мир как явление - это лишь выражение для пограничного сознания, или для того трансцендирования, которое как бы делает для меня витающим (mir zur Schwebe bringt) мир и меня в нем, хотя не выводит меня при этом из мира к чему-нибудь другому. Поэтому в мире высказывание, гласящее, что мир есть явление, не имеет смысла. Этот смысл придается ему только от границы.

Трансцендирующую мысль можно облечь в такую формулу: нет объекта без субъекта. Однако в таком случае тут же возникает то недоразумение этой мысли, как будто субъект или сознание существуют в себе, и будто всякий объект существует единственно лишь благодаря субъекту или сознанию как условию. Ввиду этого можно с таким же правом высказать и противоположное положение: нет субъекта без объекта. Ибо нет сознания без того, на что это сознание направлено. В ответ на высказываемые в адрес Канта упреки в том, что он будто бы отменяет действительность мира в пользу субъективной кажимости, он с самого же начала с непревзойденной ясностью развил положение о том, что субъект или Я, каким я наблюдаю себя самого, есть так же точно, как и вещный объект, всего лишь «Я, каким я себе являюсь»¹³. Как субъект, так и объект одинаково суть явление, если я высказываю свое мысленное трансцендирование по ту сторону всякого мира в подобных, необходимо доступных для неверного понимания, словах. Таким образом, сознание вообще не есть эмпирический субъект, не есть психическое сознание, - оно есть название для существования в мире в том расколе на субъект и объект, вступая в которое, я впервые становлюсь причастным миру.