3. Возвращение к существованию как моему миру.

3. Возвращение к существованию как моему миру.

- В тех наблюдениях существования, посредством которых я в множестве форм ищу единый мир, я, как мне кажется, теряю как раз то самое, что есть существование. Я забываю себя самого, если понимаю себя только как особенное существование, часть из некоторого целого, или как частный случай чего-то всеобщего, и другим себя не знаю. Поэтому из абсолютной объективности я возвращаюсь к сознанию себя самого в своей ситуации. Мир, который объективно не имеет отныне центра, имеет свой центр повсюду. Я снова стою посредине мира, хотя теперь уже и не объективно, в некотором одинаково значимом для каждого смысле. Нет никакого другого центра, кроме моего центра - существующей отдельной существенности (des einzelnen daseienden Wesens). Ситуация становится исходным пунктом и целью, потому что только она действительна и налична в настоящем. Но ведь она сама приобретает отчетливость для меня только благодаря мышлению в отношении к объективному мировому существованию, которое я вновь и вновь должен мыслить пребывающим для себя, чтобы вновь и вновь отменять его. Я не могу ни постигнуть свою ситуацию, не переходя к мышлению мира, ни постигнуть мира, не возвращаясь постоянно в свою ситуацию, в которой единственно находит подтверждение реальность мыслимого мною. Ситуация неизбежно оказывается способом действительности существования.

Правда, человек способен отвлечься (sich zu l?sen) от всякого особенного мира и вступить в другие возможности. Он проникает во все климаты и географические зоны, он способен вникнуть навыком в чуждые ему контексты технического употребления вещей и приспособиться к другим нравам и обычаям. И все же эта его подвижность не абсолютна. В ней остается некая привязка в силу ограниченности его существования и его прежнего навыка и привычки. Сверх того, он способен мыслью приобрести, благодаря возможности ставить себя на место чужого, некоторое, пусть всегда и спорное, понимание, когда он превращает все во всеобщее: и то, что оставил в своем собственном существовании, и то в новом и чуждом существовании, во что он лишь собирается вступить. Но совершенно настоятельное, в истоке данное вместе с моим существованием, всегда остается чем-то незаменимым: этот ландшафт моей родины, эти орудия, этот способ совершенно определенной совместной жизни, эти определенные люди и эти задачи жизни. Всеобщее всякий раз субстанциируется, делаясь абсолютно единичным (Das Allgemeine substantiiert sich zum je absolut Einzelnen): но это последнее, как таковое, уже не существует более для ориентирования в мире и как содержание этого ориентирования в мире -для него оно есть только как безразличная нескончаемость особенного и случайного - но «витально» налично как сознание действительности, и «экзистенциально» в историчном сознании подлинного бытия.

Таким образом, мое существование, как ситуация в моем мире, вновь и вновь становится подлинной действительностью, но теперь оно становится ею иначе, чем в лишь-непосредственном существовании; ибо это непосредственное существование просветлено теперь устойчивыми, хотя и партикулярными и относительными значимостями объективного бытия во всяком существовании, полученного в ориентировании в мире. Отныне знание об этих значимостях принадлежит этому существованию и, как только оно захочет объективно сделать себя самое мировым существованием вообще, все же релятивирует его и вновь делает его, как мое существование, некоторым особенным.