Наиболее первоначальные разделения наук

Наиболее первоначальные разделения наук

1. Задача.

- Если я верю в существование замкнутого в себе, единого, бесконечного мира как объекта, то науки привходят в мир для того, чтобы овладеть этим миром, и их следует подразделять соответственно его строению. Науки делятся по отдельным частям мира: по предметам. Классификация наук словно начертывает предо мной карту мира, на которой у каждой науки (а в ней - у каждого предмета) есть свое место.

Но если единство мира распалось для меня, то науки уже не конституируются для меня более в объективно отграниченные друг от друга предметные области, но разве что в априорно данные мыслительные формы сознания вообще, которые, возможно, могут быть развернуты в формальной полноте в некоторой конструкции из категорий и методов, как тотальность возможного познавания. Науки делятся по своим методам. Классификация наук развертывает программу возможных методов, при помощи которых мы создаем предметы познавания.

В обоих этих случаях науки связаны с некоторым данным в знании единством, - единым объектом мира или единым сознанием вообще.

Несмотря, однако, на то, что единый объективный мир не удалось представить взгляду даже только как идею, и что всякая идея улавливает лишь некий мир в мире, идея единого мира не вовсе ничтожна. Ибо есть только одна-единственная эмпирическая действительность, в которой, в возможности, все может вступить в отношения со всем, а не множество миров, вовсе друг с другом не соприкасающихся. Если бы существовали такие миры, то мы не могли бы получить о них никакого известия, поскольку в нашем знании встречается только то, что - именно благодаря знанию - пришло в соприкосновение между собою. Есть разумный смысл в требовании эмпирического исследования: быть готовым соотнести между собою то, что на первый взгляд совершенно разнородно. Но эта, нигде не встречающая себе границы, возможность осуществляется не в одной содержательной и плодотворной идее целого, как мира, но всякий раз в неких особенных идеях. Подлинная причина того, почему не может быть истинной идеи единого мира, заключается в непостоянстве (Bestandslosigkeit) мира в себе. Идея целого должна была бы охватывать также свободу, экзистенцию и трансценденцию, а они никогда не встречаются в мире как такого рода объекты.

Правда, сознание вообще составляет единство благодаря «я мыслю», которое «должно иметь возможность сопровождать все наши представления»³⁰. Это - единство в формальной структуре предметного вообще и его сетки (Netzwerk). Но от этого единства никакой путь не приведет нас к многообразию знания. Самое большее, что здесь возможно - но и до сих пор не достигнуто в действительности, - это составить внутренне полную систему категорий и методов. Но эти последние фактически можно только собирать и упорядочивать, но не дедуцировать один из другого, разве что в некотором логическом мифе, который мог бы иметь только символическое значение и не имел бы силы для ориентирования в мире.

Таким образом, у ориентирования в мире есть две в различном смысле воображаемые точки наводки (Richtpunkte): единый мир как объект и единое сознание вообще; первый не имеет в себе постоянства (Bestand), второе есть формальный момент без всякого действительного содержания. Ориентирование в мире не привязано к этим точкам, оно разворачивается между ними, непосредственно не касаясь ни одной из них, будучи как целое неопределенно и многомерно. Все научно убедительное познание остается в этой середине, не достигает ни абсолютных первоистоков, на которых покоится все строение, ни закругленности в некотором целом, которое бы завершило это строение, пусть даже только в идее.

А потому задача подразделения системы наук изначально ограничена: Науки не представляют собой поля, на котором бы они, спокойно владея каждая своим делом, имели бы каждая свое строго определенное местоположение и были однозначно соотнесены между собою. Науки, каждая из которых соседствует с другими науками, не образуют сообща сферического космоса познания, который бы был отображением единого мира. Все они встречают границы, у которых исследователь осознает, что его наука не может быть завершена в самой себе, хотя он и не знает при этом целого всех наук, как завершенного безопасного укрытия, в котором бы всякое знание могло получить оправдание, основание и смысл.

Проводить строгие границы между науками - значит, с известных точек зрения, различать и распределять предметы, или совершать методические и категориальные различения; но это не значит разделять сам мир, или исходя из единого принципа познавания постигать все познавательные возможности в их изначальном разветвлении из одного корня.

Запутанная, многомерная взаимная соотнесенность и взаимное наложение всех действительных наук приводит к тому, что всякая классификация их, выдвигаемая как принципиальная классификация, сама, в свою очередь, может сделаться частью в другой выступающей с принципиальным притязанием классификации, или в такой классификации, которая делает принципом то, что прежде было частным подразделом. Например, первоначальное подразделение духовного существования на сферы, одну из которых составляет научное познание как ориентирование в мире, само есть принцип, позволяющий подразделить внутри сферы наук особенную область наук о духе.

То, что само по себе не составляет целого, казалось бы, невозможно и делить. Целое должно быть известно нам, чтобы мы могли получить его наиболее изначальные деления. Но наше движение скорее направляется к некоторому целому, нежели исходит из него. Поэтому самые изначальные деления представляют собою для нас только первые развилки на пути, еще выдерживающие как предпосылку неопределенную идею некоторого целого. Размышление о систематике наук подвержено, стало быть, двоякому напряжению: противостоит затвердеванию знания в мнимо знакомом целом и рассеянию его в бессвязном множестве.

Поэтому набросок подразделения наук, при незавершимости мира и ориентирования в мире в их предельных принципах, как и в их особенных возможностях, должен быть в каждом случае конкретным наброском. Он старается уловить наиболее фундаментальные в наше время разделения, чтобы в разделении всегда сохранить тот остаток взаимной связанности знания вообще, которого не было в начале знания и который, если даже и казалось, будто он был всегда, грозит все-таки оказаться снова утраченным. Этот набросок видит себя в историческом движении совершившегося до сих пор ориентирования в мире. Находиться с историчным сознанием в изначальной позиции каждого отдельно взятого ориентирования в мире и постигать смысл достигнутого ориентирования в мире - а не всю полноту особенного - в целом, - таков идеал подразделения наук.