7. Цель Вселенной

Человеческая натура — это быть зеркалом природы, подтверждение чему мы видим со времён верхнего палеолита. Аристотель и Пико учили нас, что человек является, в каком-то смысле, ничем — и всем. В своём теле он резюмирует окружающие его природные формы, в их сущностной природе (как растение и животное). В его разуме сущности всех вещей становятся отсоединёнными от воплощающих их индивидуумов. Это не просто случается с человеком — он стремится к тому, чтобы это случилось; он жаждет этого. Как говорил Аристотель в начале «Метафизики»: «Все люди по природе своей стремятся к знанию»[158].

Не вызывает сомнений, что человек занимает очень своеобразное место в природе. Для нас будет разумным видеть природу также, как понимали её столь разные философы как Аристотель и Шопенгауэр: как шкалу иерархии форм, с человеком, расположенном на вершине. Однако такая концепция скорее всего вызовет скепсис. Алан Уотс однажды предложил забавную гипотезу, якобы все животные думают, что они люди и, соответственно, каждое существо на каком-то уровне считает себя важнейшим элементом мироздания (так определённо считают кошки). Возможно, теории подобные аристотелевской являются лишь проявлением людского тщеславия.

Я не являюсь сторонником этой идей. Вполне разумно ставить человека отдельно от остальной природы и рассматривать его как «наивысшее» существо в природе; завершение или совершенство природы. Для понимания этого необходимо видеть место человека во Вселенной, то есть нам нужна некая «теория» целого — сущности природы или мироздания как такового. Слово «теория» произошло от греческого глагола theorem, «видеть или созерцать». Отсюда следует, что теория это «видение» или, лучше, «созерцание». Предположительно этого мы и должны достигнуть: некий новый способ созерцания цельности мироздания.

Ранее я поднял вопрос: может ли наука объяснить происхождение ekstasis. Теперь мы должны вернуться к этому вопросу. Мы можем объяснить ekstasis, мы можем

объяснить, почему мужчины начали рисовать, практиковать религию и заниматься философией; мы также можем решить множество других загадок (таких как «кембрийский взрыв»), но только если мы примем новую научную парадигму с большей объяснительной силой, чем материализм, которым мы обременены последние четыре века.

Я могу лишь кратко набросать эту новую парадигму в рамках данного эссе. Основные пункты таковы:

   1.  Вселенная это целое, а не куча. Это взаимосвязанная система, Единица, в которой всё имеет отношение ко всему. (Это базовое утверждение уже делалось учёными, приверженцами «глубокой экологии»),

   2.  Целое стремится к завершению, которое достигается, когда, фигурально выражаясь, оно поворачивается на себя и даёт описание, логос, себя. Конец или телос Вселенной — это её самопонимание.

   3.  Самопонимание Вселенной достигается посредством возникновения внутри Вселенной создания, которое резюмирует в себе все «низшие» формы природы и стремится познать целое. Посредством этого создания, целое предстаёт перед собой и достигается телос Вселенной.

   4.  Это создание — человек.

Данные идеи в основном относятся к Гегелю, который был первым философом ясно и прямо их сформулировавшим. Однако, как мы увидели, у них есть старые корни, и теория Гегеля обязаны своим появлением теориям его друга Фридриха Вильгельма Йозефа фон Шеллинга. На самом деле, эти идеи вечны, поэтому они обнаруживаются — или, по крайней мере, их проблеск — на протяжении всей истории философии и мистицизма, зачастую в неожиданных местах. Например, Карл Густав Юнг (не поклонник Гегеля) пишет в работе «Архетипы коллективного бессознательного»:

«Однако почему, — конечно же спросят меня, — должен человек «а tort et a travers» добиваться более высокой осознанности?» Этот вопрос бьет в самое яблочко проблемы, и ответить на него, пожалуй, трудно. Вместо того чтобы действительно на него ответить, я могу лишь исповедовать нечто вроде веры: мне кажется, что через тысячу миллионов лет в конце концов кто-нибудь должен будет знать, для чего существует этот удивительный мир гор, моря, солнца и луны, млечного пути, тумана неподвижной звезды, растений и животных. Когда я стоял на маленьком холмике в Ати-Плейнсе в Восточной Африке и видел, как многотысячные стада диких животных паслись в безмолвной тишине — точно так же, как они это делали в незапамятные времена, — то у меня тогда возникло чувство, что я есмь первый человек, первое живое существо, которое одно только и знает, чем является все это. Весь этот мир вокруг меня был еще в первозданном покое и не ведал, что он существует. И как раз в момент постижения этого мир претворился и состоялся, и без этого момента его бы никогда не было. К этой цели стремится вся природа и находит ее осуществленной в человеке, всегда, правда, только в человеке, осознающем это все самым совершенным образом»[159].

Эррол Харрис, современный гегельянец, доказывал, что разработки современной науки (особенно физики) не только подтверждают взгляды Гегеля, но и могут быть полностью поняты только в их свете. Я очень кратко сформулирую взгляды Харриса, которые он развивает в нескольких книгах.

Следуя за идеями Гегеля, Харрис высказывается в пользу телеологичекого характера Вселенной, хотя, надо отметить, его описание телеологии серьёзно отличается от той, которую единогласно отвергают современные учёные. Старая версия телеологии в основном предполагает, что существа имеют свои конечные цели, которые определены трансцендентным Богом, воздействующим на них посредством окружения. Наиболее глупая версия теории гласит, что Бог создал всё сущее для человеческого удобства: лошади существуют для езды, пшеница для того чтобы делать из неё муку и т. д.

Реакция против такого взгляда началась в период раннего модерна, когда мыслители стали противопоставлять себя «аристотелизму». На самом деле, атаковали они скорее извращение телеологических взглядов Аристотеля, ведь он никогда не придерживался взгляда, что трансцендентный Бог «спроектировал» цели в вещах. Онн утверждал, что поведение вещей в природе может быть объяснено тем фактом, что все они стремятся к одной конечной цели: реализации своей естественной формы. К этому их подталкивает тот факт, что, так или иначе, все существа бессознательно имитируют Бога, единственное полностью актуализированное существо.

Гегель же, напротив, отвергал идею трансцендентного Бога. Он утверждал, что «Бог» к которому люди немного приблизились посредством мифа и теологии, на самом деле является тем, что он называл «Абсолютом», отождествляемой им со Вселенной, взятой как совокупность. Однако Гегель не считал Вселенную набором слабо связанных (или вообще несвязанных) частиц, он рассматривал её как организм, то есть единство, Единицу, состоящую из частей, которые все служат достижению целей или интересов целого. Каждая часть для чего-то необходима и каждая часть связана с любой другой, что мы можем наблюдать, к примеру, в органах человеческого тела. Каждая часть или каждый орган полностью извлекает своё бытие или идентичность из своего места внутри целого. Ничто не может быть отделено и ничем нельзя пренебречь без нанесения ущерба или ослабления целого.

Чтобы развить аналогию между Вселенной и человеческим телом немного глубже, Харрис (интерпретируя Гегеля) утверждает, что телеология действует на двух уровнях. Во-первых, каждый из органов в теле «преследует» определённые цели. Сердце перекачивает кровь, печень выводит токсины, и т. д. Но на самом деле каждый действует на благо более отдалённой, высшей конечной цели. Перекачивание крови и выведение токсинов происходит для того, чтобы организм как целое мог жить, процветать и идти к более значительным целям.

По аналогии, каждая отдельная вещь (или тип вещей) во Вселенной преследует свои собственные индивидуальные цели, при этом служа конечным целям целого[160]. (Ни одно существо во Вселенной не осознаёт что делает это — также как печень не осознаёт о своём влиянии на остальной организм — кроме философа или учёного, чьи горизонты были расширены философией). «Телеология», таким образом, не более и не менее чем, как это выразил Харрис, «определение целей частей целым»[161].

Однако существует точка, где аналогия между телом и Вселенной ломается, и понимание этого поможет нам сделать большой шаг вперёд в обсуждаемом вопросе. Преследуя свои цели, тело не может создать новый орган, когда это понадобиться, а Вселенная может и делает это. Причина в том, что в отличие от человеческого тела, Вселенная не статичное, завершённое целое; она в процессе завершения себя. С этим наблюдением, Харрис по сути выходит за рамки Гегеля (однако остаётся верен его духу) так как Гегель — а также Аристотель и Спиноза, среди прочих — все рассматривали различные формы природы как вечные (то есть, существовавшие всегда). Единственное «развитие» которое сам Гегель допускал — это развитие, продемонстрированное человеческой историей; все изменения в природе являются для него просто повторением одних и тех же видов вновь и вновь.

В отличие от Гегеля, Харрис верит в эволюцию и объясняет возникновение новых форм с течением времени как часть процесса завершения себя Вселенной (или природой) и движения к своему телосу.

Сказать, что кто-то верит в эволюцию это не то же самое, что сказать, что он верит в дарвинизм. Идея о том, что жизнь эволюционировала, что формы возникали прогрессивно в течение времени, уходит в прошлое как минимум ко временам Эмпедокла (V век до н. э.). Вспомните, что дарвинизм посредством теории естественного отбора может объяснить, почему определённые формы распространились, а другие нет — но он не может в конце концов объяснить возникновение новых форм. Неогегельянская теория Харриса предлагает объяснение этому: новые формы возникают как часть самозавершения целого в его движении к конечной цели.

Если происходят очевидные «скачки» в эволюции, внезапные изменения или появления новых форм, как в «кембрийском взрыве», мы не должны удивляться. Эволюцию иногда подталкивает сила, которая является тягой целого к саморазвитию. Выполняя эту цель, Вселенная вызывает возникновение разных существ, казалось бы, неожиданными и загадочными путями — до тех пор, пока мы не сможем оценить «всю картину». Двигаясь к цели самозавершения. Вселенная рождает мириады форм в процессе, который Шеллинг уподоблял художественному творению (чтобы прочувствовать истинность этой идеи, я рекомендую читателю попросту пролистать любую из книг, содержащих замечательные иллюстрации биолога Эрнста Геккеля).

Чем же является телос Вселенной? Как она «завершает» себя? Я уже говорил об этом: гегельянская позиция заключается в том, что Вселенная «стремится» осознать себя (это не сознательное стремление, разумеется, так как сознание — самосознание — является целью Вселенной, а не отправной точкой). Это определённо грандиозная концепция. Почему мы должны поверить в это? Она обладает неоспоримой силой объяснить целое — но многие чистые мифы также обладают такой силой.

Аргументы Гегеля в пользу этой теории изложены в книге «Логика», в которой утверждается, что мир вокруг нас познаваем как любое выражение определённых объективных форм или идей[162]. Эти идеи формируют органическую систему, которая может быть действительно завершена только в случае «постижения себя», посредством идеи, которая является идеей самой идеи (Абсолютная Идея). «Система» природы является для Гегеля выражением или воплощением этой системы идей. Отсюда следует, что для того чтобы быть завершённой в реальности (а не просто в идее), она должна породить самопостигающее, живое воплощение Абсолютной Идеи: существо, которое знает само себя, физическая инкарнация самосвязанной абстрактной идеи, которая является идеей самой себя. Таким существом является человек, единственное существо, стремящееся к познанию целого и, следовательно, познанию себя. Человек способен познать природу, но сам же является её частью. Следовательно, в человеческом самознании природа встречает саму себя — и завершает себя.

Подтверждение Гегелем этих идей зависит от того, продемонстрировал ли он, что его Логика является органичной системой категорий, которые должны вытекать в Абсолютную Идею. Он прав в отношении природы и самозавершения природы посредством человека лишь в том случае, если Логика действительно предоставляет нам категории, в понятиях которых природа действительно постижима. Удовлетворяются ли эти условия или нет — это вопрос который я не могу здесь поднять. Харрис не просто убеждён в жизнеспособности аргументов из Логики, но также доказывает истинность системы Г егеля, привлекая теории и открытия современной физики. Я лишь кратко остановлюсь на этом и порекомендую читателю книгу Харриса «Cosmos and Anthropos» для большего углубления в вопрос.

Харрис утверждает, что современная физика демонстрирует возможность существования лишь одной физической Вселенной. По его словам, наша Вселенная имеет четыре измерения, три «пространственных» и одно «временное», а по данным современной физики было математически продемонстрировано, что «законы физики возможны только в пространстве-времени с четырьмя измерениями»[163]. Далее, подобно многим другим, Харрис указывает на то, что малейшее изменение в любой из фундаментальных констант изменило бы всю структуру Вселенной таким образом, что появление разумной жизни было бы невозможным[164].

Таким образом, если возможна только одна физическая Вселенная и её фундаментальная структура подходит для существования разумной жизни, вывод напрашивается сам собой: должна быть какая-то связь между возникновением жизни и природой физической Вселенной как таковой[165]. Вселенная будто бы «сконструирована» под разумную жизнь.

Кроме того, очевидно что существует шкала жизни, которая тождественна шкале разумности. Она идёт от инфузории («разумность» которой заключается только в способности реагировать на раздражители) — и до учёного или философа, который выдвигает теории о строении всей шкалы жизни или породившей её Вселенной. Складывается впечатление, будто Вселенная устроена таким образом, чтобы зародить существ способных познать Вселенную. Эволюция форм в конечном итоге втекает в человека, который способен понять саму эволюцию форм. Посредством человека Вселенная, так сказать, разворачивается и смотрит сама на себя. Это её совершенство, её завершение[166]. Харрис пишет: «Учёные обнаружили весь естественный процесс, который порождает его и его мышление»[167]. За это ответственны два процесса: эволюция биологической формы человека и эволюция человеческого сознания на протяжении всей истории.

Процесс, приведший к развитию науки и философии — а, следовательно, и самопознанию Вселенной — начался в пещере. Он начался с неожиданного появления ekstasis в верхнем палеолите, около 40 000 лет назад или даже раньше. Как мы убедились, это загадочный «творческий взрыв». На самом деле, я бы сравнил это с неожиданным и столь же загадочным «Кембрийским взрывом». Рассматриваемые в свете неогегельянского понимания эволюции Харриса, ни то, ни другое событие уже не выглядят ни загадочными, ни необъяснимыми — оба, однако, внушают благоговение.

Человечество в верхнем палеолите неожиданно стало одержимо формой сознания посредством которой природа получила возможность направить зеркало на себя. А далее последовала долгая история человечества полирующего зеркало, медленно двигаясь вперёд к более и более адекватным формам осмысления мироздания (случались и повороты не туда). От стилизованных носорогов из пещеры Шове до «Феноменологии духа» и далее, наша история это попросту разворачивание самопознания Вселенной.

Предложенная здесь гегельянская теория не является отрицанием науки. На самом деле, это научная теория, «теория всего», если использовать модный сейчас среди физиков термин. Харрис не устаёт повторять, что гегельянская теория не только совместима с идеями современной физики (например, «антропным принципом»[168]), она предоставляет основу, которая может интерпретировать и объединить их. Отвергнутая здесь научная парадигма — это дарвинистский редукционистский материализм — подход, чьи основные предположения предстают довольно устарелыми в свете открытий в физике произошедших со времён Дарвина. Теперь порядок оказывается первичным во Вселенной, а не беспорядок, «случай», хаос, Вихрь (Гегель знал это, и на самом деле это было известно со времён Пифагора). И, как предполагает философия Гегеля и антропный принцип физики, когда мы размышляем об этом порядке и задаёмся вопросом о цели его существования, сам ответ является задающим этот вопрос.