Французские теоретические источники марксизма

Французские теоретические источники

марксизма

«Следует признать, – писал К. Маркс в 1844 г., – что немецкий пролетариат является теоретиком европейского пролетариата, подобно тому как английский является его экономистом, а французский – его политиком» [1, т. 1, с. 444]. Активное участие французских рабочих в революционном движении своей страны и энергичные поиски ими социалистической теории выдвинули их в авангард европейского пролетариата.

В отличие от английских рабочих французский пролетариат как класс находился на более низкой ступени развития. Во Франции первой половины XIX в. еще преобладали мануфактура, домашнее производство и мелкое ремесло. Крупная промышленность стала здесь завоевывать себе позиции лишь во второй половине XIX в. Рабочий класс Франции и в социальном отношении созрел еще недостаточно: в его составе преобладали ремесленники-подмастерья, занятые в легкой и пищевой промышленности, строительные рабочие. Однако отличительной чертой французского пролетариата являлось то, что начиная чуть ли не с буржуазной революции конца XVIII в. он постоянно являлся решающей силой революционного движения. Своим участием он определял победу многих народных выступлений. Во всех трех буржуазных революциях – 1789, 1830 и 1848 г. – французский пролетариат понес наибольшие жертвы и на своем собственном опыте убеждался в иллюзорности, лживости деклараций французской буржуазии о том, что с победой революции в стране воцарятся свобода, равенство и братство.

Революции во Франции, которые, по словам К. Маркса, происходили в классически резко выраженной форме, уже в XVIII в. породили наиболее радикальные демократические и коммунистические воззрения. В свою очередь истоки последних восходили к просветительским идеям, которые именно во Франции получили классическое развитие, непосредственно подготовив буржуазную революцию XVIII в. В.И. Ленин показал, что в течение всей новейшей истории Европы и особенно в конце XVIII в. «во Франции, где разыгралась решительная битва против всяческого средневекового хлама, против крепостничества в учреждениях и в идеях, материализм оказался единственной последовательной философией, верной всем учениям естественных наук, враждебной суевериям, ханжеству и т.п. Враги демократии старались поэтому всеми силами „опровергнуть“, подорвать, оклеветать материализм и защищали разные формы философского идеализма…» [3, т. 23, с. 43]. В книге «Святое семейство» К. Маркс указал на ту логическую связь, которая неразрывно соединяла материализм с социализмом и коммунизмом. Он писал, что одно из направлений французского материализма «вливается непосредственно в социализм и коммунизм» [1, т. 2, с. 145].

Говоря об истоках современного социализма, марксизма, Ф. Энгельс указывал, что он в первую очередь является результатом наблюдения таящихся в буржуазном обществе классовых противоположностей и царящей в производстве анархии. «Но по своей теоретической форме, – продолжал далее Энгельс, – он выступает сначала только как дальнейшее и как бы более последовательное развитие принципов, выдвинутых великими французскими просветителями XVIII века. Как всякая новая теория, социализм должен был исходить прежде всего из накопленного до него идейного материала, хотя его корни лежали глубоко в экономических фактах» [1, т. 20, с. 16].

Философский материализм как высший результат эпохи Просвещения стал одним из источников философских воззрений К. Маркса и Ф. Энгельса. Но они не остановились на материализме XVIII в., а обогатили философию, как писал В.И. Ленин, «приобретениями немецкой классической философии, особенно системы Гегеля, которая в свою очередь привела к материализму Фейербаха. Главное из этих приобретений – диалектика…» [3, т. 23, с. 43].

Другим важным источником, питавшим передовую мысль, были социалистические и коммунистические идеи, получившие наиболее широкое развитие во Франции в 30 – 40-х годах. Уже в ходе Французской буржуазной революции конца XVIII в. трудящиеся массы могли убедиться, что буржуазный мир, заменивший один вид эксплуатации другим, так же «неразумен», как феодализм и все прежние общественные порядки. Противоречия между богатыми и бедными еще больше обострились, «свобода собственности» от феодальных оков оказалась для многих мелких буржуа и крестьян свободой от собственности, чистоган все больше становился единственным связующим элементом буржуазного общества, обрекающего трудящиеся массы на нищету и страдания. «Различные социалистические учения немедленно стали возникать, как отражение этого гнета и протест против него» [там же, с. 46].

Если во время Французской буржуазной революции 1789 г. выдвинутая Бабефом первая коммунистическая теория носила по необходимости аскетически суровый, спартанский характер, то системы утопического социализма Сен-Симона и Фурье стремятся более полно отразить возникшие новые потребности. Выступив в начале XIX в., когда во Франции еще отсутствовала крупная промышленность и когда сама противоположность между буржуазией и пролетариатом была еще не очень развита, Сен-Симон и Фурье не могли указать реальные пути устранения социальных зол и создания нового общества. Они оставались утопистами, возлагавшими свои надежды на изобретение наиболее совершенной системы общественного устройства и на апелляции к имущим классам и к сильным мира сего. В работах Сен-Симона, наряду с основным социалистическим направлением, дает себя еще чувствовать буржуазная тенденция [см. 1, т. 20, с. 18].

Однако гениальная широта взглядов проявляется у Сен-Симона при постановке им социологических проблем. Он – один из первых, кто пришел к мысли о том, что в основе всякой политики лежит экономика, которая в будущем полностью поглотит политику, что «политическое управление людьми должно превратиться в распоряжение вещами и в руководство процессами производства…» [1, т. 19, с. 196]. Эти, как и многие другие, положения Сен-Симона получили затем научную разработку в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса по вопросам материалистического понимания истории и научного коммунизма. У Сен-Симона, отмечает Энгельс, содержатся «в зародыше почти все не строго экономические мысли позднейших социалистов…» [там же].

Так же как у Сен-Симона, в трудах Фурье можно обнаружить глубочайшие мысли об историческом развитии. Он, в частности, подразделяет предшествующий исторический процесс на четыре стадии: дикость, патриархат, варварство, цивилизация; последняя ступень у него совпадает с эпохой господства буржуазии. Эта периодизация была принята научной литературой по этнографии; ею пользуется и Энгельс в своей книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Однако главное достоинство Фурье – в глубокой и талантливой критике буржуазного общества с его строем семейных отношений, с его политическими учреждениями, с его льстивыми и лживыми идеологами, – всех его сторон, как, например, сферы торговли с ее спекулятивными плутнями и т.д. Фурье, как и Сен-Симон, высказал ряд гениальных догадок о будущем обществе – об уничтожении противоречий между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, которые обрели в работах основоположников марксизма всестороннее научное обоснование.

Впоследствии, обращая на это внимание, В.И. Ленин писал, что утопический социализм «не умел ни разъяснить сущность наемного рабства при капитализме, ни открыть законы его развития, ни найти ту общественную силу, которая способна стать творцом нового общества» [3, т. 23, с. 46]. Однако заслуга великих представителей утопического социализма заключалась в том, что они вплотную подошли к тем существенно новым воззрениям, которые выдвигало общественное развитие в первой половине XIX в. Одной из таких идей была идея о делении общества на классы и о классовой борьбе. Сен-Симон, на глазах которого происходили ожесточенные столкновения представителей различных сословий и классов в период буржуазной революции 1789 г., одним из первых сумел в 1802 г. сделать гениальное открытие: «Французская революция была классовой борьбой, и не только между дворянством и буржуазией, но также между дворянством, буржуазией и неимущими…» [1, т. 19, с. 196]. Но у Сен-Симона это положение не стало общим руководящим принципом при подходе ко всему историческому процессу. Отмечая коренные пороки утопического социализма, Маркс и Энгельс уже в середине 40-х годов обращали внимание, в частности, на подмену научного анализа моральным осуждением безнравственности эксплуатации.

Правда, исторические воззрения Сен-Симона оказали решающее влияние на одного из крупнейших историков периода Реставрации – О. Тьерри, который более широко рассмотрел борьбу классов и роль народных масс в историческом процессе [см. 13, т. II, с. 648 – 653]. Он особенно резко подчеркнул роль интереса больших групп людей как источник, как двигатель исторического творчества. На той же позиции стояли и другие видные французские историки – Минье и Ф. Гизо, утверждавшие, что господствующие интересы направляют ход социального развития, что социальное положение людей, отношение различных классов определяют характер управления обществом [см. там же].

Однако историки периода Реставрации не могли связать существование классов с определенными историческими эпохами в развитии производства и производственных отношений. Возникновение классов они в принципе обосновали завоеванием одного народа другим, в частности норманнским завоеванием, в результате которого завоеватели-де стали господствующим классом, а побежденные – угнетенным классом. Эта идеалистическая теория получила широкое распространение в буржуазной историографии. Другим недостатком этой школы является то, что, будучи буржуазными историками, ее представители распространяли классовую борьбу на эпохи, предшествующие господству буржуазии; революционную же борьбу пролетариата против буржуазии они не считали закономерной [см., в частности, 1, т. 7, с. 218 – 223]. В этом более всего проявилась буржуазная ограниченность историков периода Реставрации, которые, подчиняясь своим классовым интересам, обнаружили вместо свойственной им исторической прозорливости своекорыстную близорукость.

Между тем Франция 40-х годов XIX в. по богатству форм классовой борьбы, по разнообразию классов, партий и их печатных органов, по объему и четкости революционного опыта поистине являлась классической лабораторией революционной мысли. «Франция, – писал Энгельс, – та страна, в которой историческая классовая борьба больше, чем в других странах, доходила каждый раз до решительного конца. Во Франции в наиболее резких очертаниях выковывались те меняющиеся политические формы, внутри которых двигалась эта классовая борьба и в которых находили свое выражение ее результаты» [1, т. 21, с. 258 – 259]. Именно здесь во время революции 1789 г. был полностью разгромлен феодализм и основано «чистое господство буржуазии с такой классической ясностью» [там же, с. 259], как ни в одной другой стране. То же самое можно сказать и о происходившей здесь борьбе пролетариата против господствующей буржуазии.

Этим следует объяснить, подчеркивает Энгельс, почему Маркс с особым предпочтением изучал всю прошлую историю Франции, но с такой же тщательностью следил за ее текущей историей [см. там же]. Известно, что К. Маркс открыл великий закон исторического движения – закон классовой борьбы, определяемой экономическим положением классов, характером и способом производства, в первую очередь на историческом опыте классовой борьбы и революций во Франции. Это запечатлено в Крейцнахских тетрадях К. Маркса 1843 года, в его выписках и конспектах 1844 – 1845 гг., в таких работах, как «К еврейскому вопросу», «Святое семейство» и во многих других.

Исторический опыт Франции дал Марксу фактический материал для выдвижения идей о всемирно-исторической роли пролетариата, о революции, о значении революционной диктатуры в деле доведения революции до победного конца, о месте революционной партии в этом процессе, о позиции различных классов и их партий в ходе революции. Все эти положения, теоретически разработанные и обоснованные как краеугольные принципы научного коммунизма, в свою очередь обогащали марксизм как цельное философское мировоззрение революционного пролетариата.

В.И. Ленин в классической работе «Три источника и три составных части марксизма» подчеркнул, что учение Маркса есть «законный преемник лучшего, что создало человечество в XIX веке в лице немецкой философии, английской политической экономии, французского социализма» [3, т. 23, с. 43]. Было бы неверно понимать это ленинское положение в том смысле, будто философский теоретический источник сыграл роль только в формировании философии К. Маркса и Ф. Энгельса, политэкономический источник – только в становлении пролетарской политической экономии, а утопический социализм послужил источником исключительно лишь при создании теории научного коммунизма, причем содержание каждого из этих источников ограничивалось в своей важной для основоположников марксизма части только тем, что было достигнуто именно в XIX в. Формирование марксизма происходило весьма сложным путем, и В.И. Ленин в указанной работе выделяет лишь самые главные и наиболее существенные вехи этого пути. В статье «Задачи союзов молодежи» В.И. Ленин следующим образом выразил мысль о связи марксизма с предшествующим развитием знаний: «Образцом того, как появился коммунизм из суммы человеческих знаний, является марксизм» [3, т. 41, с. 303].

Вместе с тем из прежней философии К. Маркс и Ф. Энгельс почерпнули стимулы к созданию не только общей теории диалектики, но и учения о законах общественной жизни, использовав, например, уроки анализа отчуждения Гегелем, Фейербахом и Гессом. Утопический социализм поставил не только сам вопрос о будущем устройстве свободного от эксплуатации общества, но и диалектическую проблематику, столь значительную, например, в учении Фурье о социальных противоречиях, и Оуэна – о моральной структуре личности. А в концепциях классиков буржуазной политической экономии «рациональным зерном» были не только идеи трудовой теории стоимости, но и само усиленное внимание к экономической основе, а также невольно обнаруженные ими противоречия общественной жизни, которые требовали теперь и философского углубления, и осмысления.

Определенную роль в формировании теоретических источников марксизма в целом и марксистской философии в частности сыграли труды французских историков эпохи Реставрации – Тьерри, Гизо и Минье, а отчасти и польского революционного демократа – эмигранта И. Лелевеля, которые вплотную подводили к идее о борьбе классов как движущей силе исторического процесса. Взгляды французского утопического коммуниста Т. Дезами сыграли как бы роль посредствующего звена между его предшественниками – французскими утопистами-коммунистами XVIII в. – и К. Марксом. Именно ознакомившись с идеями Дезами, К. Маркс обратил внимание и на зачатки материалистического понимания общественной жизни у Фурье. Его внимание привлекли и политические идеи Вейтлинга, в своих мечтаниях о будущем уповавшего на великую роль рабочего класса. Как мы знаем, большой интерес К. Маркса и Ф. Энгельса вызвала вся история прежнего материализма, в особенности французского материализма XVIII в.

Изучение истории политической и освободительной борьбы прошлых веков и истории экономических и социалистических теорий вновь и вновь ставило перед Марксом и Энгельсом общие вопросы: какова в принципе зависимость теорий от общественных процессов и массовых движений? Чем обусловлены их возникновение, характер и воздействие на реальную жизнь? И, наконец, самое главное: каков подлинный и самый верный путь уничтожения кричащего социального неравенства и несправедливости, путь освобождения трудящихся от угнетения и эксплуатации? Результаты пытливого изучения Марксом и Энгельсом того «мыслительного материала», который они почерпнули в перечисленных выше теоретических источниках формирования их собственного мировоззрения, были использованы ими в целях получения научных ответов на поставленные ими вопросы, однако из самого этого «материала» искомые ответы получены быть не могли и диалектический и исторический материализм из содержания этого «материала» дедуцирован быть не мог: требовалось создать качественно новое учение.

Отношение К. Маркса и Ф. Энгельса к предшествовавшей им теоретической мысли отчетливее всего выявляется через анализ их собственных произведений 40-х годов XIX в., что и будет показано в последующих главах настоящей книги.

Не раз выдающиеся мыслители прошлого провозглашали свершение ими коренного переворота в умах людей, своего рода духовной революции. В определенной мере на самом деле можно считать просветительский материализм идейной предпосылкой буржуазной политической революции XVIII в. во Франции, сыгравшей революционную роль в преобразовании умов. Позднее просветитель Фейербах заявлял, что его философия осуществляет революцию в умах, положив конец всему прежнему теоретизированию. Эти примеры можно умножить. Но ни один из этих действительных или воображаемых качественных перерывов в историко-философской постепенности не может быть поставлен в ряд с тем глубочайшим преобразованием философского мышления, которое было осуществлено Марксом и Энгельсом. И это преобразование, будучи подлинно революционным переворотом, обладает в полном смысле этого слова диалектическим характером: философия марксизма «снимает» всю старую философию, сохраняя и перерабатывая ее «рациональные зерна» и в то же время совершая подъем на исключительный для тех времен уровень мысли.