Ты не можешь не наслаждаться собой

София: Я понимаю шутки про всякую ерунду, но не могу отделаться от тоски по дому.

Карл: Я могу повторить для тебя шутку.

София: Я не могу от этого отделаться. Для меня это не шутка. Вот и всё.

Карл: Но я тебе говорю, это шутка. Для Того, которое является самим домом, тоска по дому — это шутка, нравится тебе это или нет. Твоя тоска — шутка.

Аико: Так, это хорошие новости. А где плохие?

Карл: Всякие новости — это плохие новости, потому что в любом случае ничего не ново. А когда ничего не ново, ничего не старо. В том и прелесть этого.

Луиза: «Отсутствие новостей — это хорошая новость». Так говорят.

Карл: Но это всё равно новости.

Мэри: Это всё равно «ин-форма-ция». (смех)

Франческо: Вот тебе подарок.

Карл: Каждый день — день рождения или что?

Франческо: Ага. Для тебя.

Карл: Поздравления! Да-да-да-да-да!

Луиза: Вот ты и запел!

Карл: Каждое утро до просыпания похоже на песню: «Junge, коmm bald wieder»[44]. (смех) Мой корабль придёт. «Корабль взаимоотношений» придёт[45]. Титаник всё равно пойдёт ко дну. Если ты Титан, то превратишься в Титаник, тонущий корабль. Корабль назывался Титаник, потому что был самым большим в своё время. А все эти гиганты понимания должны пойти ко дну.

Рита: Лучше держаться в тени.

Карл: Открытка из ниоткуда?

Рита: Нет, лучше не высовываться.

Карл: Не высовываться? Откуда?

Рита: (со смехом) Не знаю.

Карл: Ты не знаешь? А некоторые скажут, что тебе нужно сделать себя заметной, чтобы тебя торкнуло. Но это не срабатывает. Каждый ищущий говорит: «А, гильотина! Просветление! Пожалуйста, отруби мне голову в первую очередь. Пожалуйста, ну пожалуйста!» Но тут является тоскливейшее бытие и говорит: «Нет!» (смех)

Франческо: Это очень угнетает.

Карл: Это его постоянная позиция. «Возьми меня! Возьми меня!»

Мэри: Хороший был фильм «Титаник».

Карл: Я не видел.

Мэри: Ты не видел? Я думала, ты смотрел все фильмы.

Карл: Я не смотрю фильмы про любовь. Фу! Отвратительно. «Взаимоговношения». (смех)

Мужчина: Там был один плюс — спецэффекты…

Карл: Ну, может быть, одна минута этого фильма ничего. Конец всегда счастливый, я знаю.

Мужчина: Нет, он тонет.

Карл: Но для меня это и есть счастливый конец — когда все умерли! (смех)

Мэри: Ты смотрел «Лжец, лжец»?

Карл: Нет.

Тереза: Тебе нужно посмотреть.

Мэри: Это эксцентрично.

Карл: Эксцентрично?

Мэри: Я думаю, тебе понравится.

Карл: Мне всё нравится. Это не вопрос.

Женщина: Кроме «Титаника».

Карл: Кроме «Титаника».

Мэри: А как насчёт «О Шмидте»?

Тереза: «Лучше не бывает». Тоже хороший.

Мэри: Да. Если тебе нравится…

Карл: То, что я не видел, мне не нравится. (смех) Очень просто. То, что я видел, мне понравилось. Она хочет составить меню. «Ах, этот хороший, тот хороший». Да быть не может — я ведь их не смотрел.

Антонио: Это значит, что первого хватило. Тебе понравилось то, что ты посмотрел, так что первого фильма было достаточно.

Карл: Какого фильма?

Антонио: Этого фильма.

Карл: Первого ужаса, появившегося из утробы. Поверь, этого было достаточно! Этого фильма о появлении из темноты — а-а-а! Вполне достаточно. Этого ужаса быть живым уже достаточно. Каждую секунду фильм ужаса.

Мэри: Если только ты не знаешь, что это сон.

Карл: Кто знает, что это сон? Всё та же часть этого фильма ужасов. «Если только»! Хорошенькая идея — «если только»!

Мэри: Это только слова.

Карл: Ага, опять! «Ты же знаешь, что я подразумеваю под этим!»

Мэри: Давай заменим слово «подразумеваю».

Карл: Это очень хорошее слово. С этим твоим «ты знаешь, что я подразумеваю» ты уже достаточно гнусная[46].

Один такой гнус пришёл поговорить в Берлине. Очень гнусный. Он сказал: «О, ты носишь часы, значит, ты встревожен». С места в карьер: «Ты носишь часы, значит, ты встревожен».

Тереза: Почему?

Карл: Потому что все, кто носит часы, встревожены. Почему? Понятия не имею. Спроси его.

Он был одним из тех учителей — духовных учителей, пришёл с тремя или четырьмя учениками и просто хотел пошуметь. «Я тебе покажу, кто лучше!» «О'кей». Потом я начал говорить, а он выпучил глаза и принялся орать: «Я знаю!» «Ты знаешь? О, милости просим. Пожалуйста, расскажи нам, что ты знаешь». «Я знаю!» Он пришёл в настоящую ярость. «Пожалуйста, расскажи нам. Все ждут. Всем любопытно узнать, что ты знаешь». «Я знаю!» Он здорово рассердился. А кульминацией стало: «Если бы ты знал, то ты знал бы, что я знаю!» (смех)

Мэри: Да он покраснел.

Карл: (со смехом) Я не шучу. Но это было весьма гнусной штукой. Как ты говоришь: «Ты знаешь, что я подразумеваю». Это всё равно что: «Если бы ты знал, то ты знал бы, что я подразумеваю».

Мэри: Это хорошее слово.

Карл: Да, хорошее слово.

Мэри: Но если увиливать, то это не такое хорошее слово для тебя.

Карл: Увиливать? Увиливать, как змея? Не так хорошо для меня?

Мэри: Не важно.

Карл: Ты имеешь дело со множеством лиц, поверь. Много лиц с гнусным «я подразумеваю». «Если ты знаешь, что я подразумеваю под этим». «Очень разумно»[47]. Может быть, будет последний вопрос?

Роза: Последний звонок.

Карл: Последний Карл на сегодня.

Луиза: (хихикая) Чаша наполнилась. Нет, плёнка закончилась.

Карл: Нет, нет. Там ещё два часа. Не волнуйся.

Луиза: Запись перегружена.

Карл: Потому что ты на ней говоришь.

Луиза: Кто говорит?

Карл: Без понятия.

Франческо: Это большой вопрос для последнего вопроса.

Карл: Смотрите, кто говорит. «Уж кто бы говорил»[48].

Мэри: Карл? Значит, рамка существует просто для красоты?

Карл: Для какой красоты?

Мэри: Обрамление — не для того, чтобы что-то получить, а просто ради красоты.

Карл: Нет, обрамление есть, потому что сначала ты создаёшь картину, а потом эту картину тебе хочется вставить в раму. Вот и всё.

Мэри: Я поняла.

Карл: Особенно, когда у тебя хорошая картина, тебе хочется вставить её в раму Тебе хочется её сохранить.

Мэри: Мило. И ничего при этом не получить. А просто — ох.

Карл: Что «ох»? Это обрамление — ты создаёшь историю из обрамления чего-либо, обрамления момента.

Мэри: Чтобы запомнить.

Карл: А что ты не можешь запомнить? Чтобы сказать, что ты не можешь запомнить что-то, ты должна запомнить это.

Мэри: Я не говорю, что это истина.

Карл: Какая истина? Какая ложь?

Мэри: Мне нравится обрамление.

Карл: Раз нравится обрамлять, обрамляй. Значит, ты застряла в этой раме.

Мэри: Не застряла!

Карл: Конечно, застряла.

Мэри: Не застряла!

Карл: (твёрдо) Ты застряла в раме! (смех)

Мэри: Мне нравятся рамы.

Карл: Она обрамляет даже божественную любовь. Она обрамляет всё. Она — обрамитель. Это её работа. Она торгует рамами.

Мэри: (со смехом) Нет, я ничего не делаю! Я ничего не зарабатываю.

Карл: Те, кто говорит: «Нет, я ничего не делаю», — этих я хорошо знаю. «Я не делаю, я не делаю. Нет, я этого не делал! Нет, нет, не я! Нет, я не такой. Нет!»

Мэри: Мне следует что-нибудь сделать с моей любовью к обрамлению?

Карл: Я понятия не имею, что тебе следует сделать. Понятия не имею.

Мэри: Я тоже.

Карл: Наслаждайся этим.

Мэри: Я наслаждаюсь.

Карл: Да? Ладно. Ведь ты не можешь не наслаждаться. Словно кто-нибудь мог бы сидеть здесь и не наслаждаться. Всё, что сидит здесь, — это Я, наслаждающееся собой. Бесконечно. Даже ненаслаждение — это наслаждение собой. Ты не можешь выйти из наслаждения, ибо ты есть само наслаждение. Часть этого развлечения — это говорение и не говорение. И ты не можешь не развлекать себя, поскольку это всё, что ты есть, — развлечение. Бог мой. Аллилуйя! Большое спасибо. (смех)