Ты никогда не можешь заткнуться

Карл: Может быть, что-то с этой стороны? Нет? Если что-то есть, выкладывайте. Я кусаюсь, но это не трагедия. Всё в порядке? Всегда остаются маленькие вопросы жизни, с них всегда всё начинается, а потом достигает огромных размеров. Берта, на твой день рождения у тебя должно быть 55 вопросов.

Берта: Я их собираю. (смех)

Карл: Копишь на будущее.

Берта: Но знания не помогают. Так, сидя с тобой, мой ум вроде как становится очень острым и направленным, но это не помогает.

Карл: Поэтому он такой острый. Потому что не помогает.

Берта: Он и не должен помогать, я знаю.

Карл: Да, благодаря этому парадоксу ты видишь, что даже острый ум, интеллектуальное понимание или красивые слова не могут тебя коснуться. Они есть и на какое-то время, возможно, приносят облегчение, но так что же? А дальше?

Берта: Да, «а дальше?».

Карл: Именно это я и имею в виду — «а дальше?».

Берта: Этим я сейчас и поглощена.

Карл: А я указывал на «а дальше?».

Берта: (с сарказмом) Ага, «а дальше?!» (смех)

Тереза: Пятьдесят пять раз «а дальше?», «а дальше?!»

Мужчина: Выпей чаю.

Карл: Выпей чаю, потому что ничего не помогает — аллилуйя!

Берта: Да, ничего не помогает.

Карл: Ага, прекрасно.

Берта: (сердито) Ага, прекрасно! (смех)

Карл: Это же покой. Одна только идея о том, что в один прекрасный день ты получишь помощь, что кто-то или что-то поможет тебе, что придёт некое понимание, и тогда ты сделаешься счастливой на веки вечные, — это порождает войну. Но если ты увидишь, что ничто никогда не поможет тебе, не выведет тебя из того, что ты есть, — это покой. Ты пребываешь в войне только потому, что надеешься что-то выиграть, что-то получить. Но если ты действительно увидишь, что тебе ничего не выиграть, то уже обретёшь покой ума, потому что нет никакого «а дальше?». Всегда остаются эти «а дальше?» и «что потом?».

Берта: То, что ты только что сказал, я говорю себе. И опять это двое разговаривающих, одно «я» говорит другому: «О, ты уже То».

Карл: Разве же это не прикольно? Одно «я» говорит: «И снова привет». А другое говорит: «О да, я тут. В очередной раз приятно познакомиться». «Давненько не виделись». «Ага, с прошлой ночи. О да». «С прошлой ночи? Ах да, интересно». «Очень интересно». (смех)

Берта: Этот вечный…

Карл: Разговор.

Берта: Репортёр.

Карл: Бесконечный разговор.

Берта: Всё время рассказывает что-то, «тра-ла-ла», ну ты знаешь. Постоянно.

Карл: Но если ты перестаёшь его консервировать, то останется просто разговор, а не консервы из него. Если ты не будешь класть его в консервную банку историй, то разговор будет идти своим чередом — ну и что? Ты постоянно ведёшь разговор с собой. Бесконечный разговор бесконечной вселенной. Но когда в нём отсутствует история, нет вчера, нет завтра, нет предшествующего момента, то остаётся простое говорение в настоящем, разговор с собой без предшествующих мыслей. Всегда новый и свежий. (встаёт, перемещается из стороны в сторону, разыгрывая разные роли) «Привет!» «А! Мы знакомы?» (смех) «А, приятно познакомиться». «Кажется, я тебя знаю, хотя и не знаю».

Тереза: Лучше встать?

Карл: (садится обратно) О! Это цирк. Скоро я буду…

Мэри: Жонглировать.

Карл: Жонглировать! Берта, без проблем.

Мужчина: «Должна быть проблема, должна быть!»

Карл: Ты всегда говоришь с собой. В чём же дело? Благодаря всем этим разговорам ты понимаешь, что это только развлечение, потому что оно ничего не даёт. Ты постоянно всех затыкаешь. Но сам заткнуться не можешь. Этот разговор никогда не начинался и никогда не завершится. Ты никогда не сможешь заткнуться.

Чем сильнее ты пытаешься заткнуться и контролировать себя, тем больше вовлекаешься в разговор и превращаешь его в нечто серьёзное, важное. Ты становишься всё тяжелее и тяжелее, и затем превращаешься в личность, считающую себя чертовски важной. «Всё, что я говорю, так чертовски важно! Я чертовски важный говорун!» (смех)

Франческо: С меня хватит!

Карл: «Я надоел себе до чёртиков! Но я чертовски важен!» (смех усиливается)

Мэри: Язык тела не хуже слов.

Карл: Язык тела. Ходячий сэндвич. Ein Witz zwischen zwei Ohren [43] Ходячая. «Привет!» Это называется «я».

Берта: Это уже давно продолжается. Всё бесполезно.

Тереза: По-моему, она считает тебя шуткой.

Карл: Да, но как насчёт неё самой? Вот где проблема.

Женщина: Но другие так думают.

Карл: Другие думают?

Берта: Нет, что касается меня…

Карл: Тебя? О, покажи мне себя. (тишина)

Карл: Как выглядит «я» Берты?

Берта: Я могу только повторять за тобой.

Карл: Ах, повторять за мной. Как попугай. Попугайничать. (на заднем плане кричат попугаи) Хм. Есть что на сегодня? Израиль?

Израильтянин: Это секрет. Я могу спросить себя.

Карл: (со смехом) «Ты мне больше не нужен!» Да, это лучше всего! Кому ты нужен? Наслаждайся!

Израильтянин: Взаимно!

Карл: Значит, это так просто, что тебе достаточно спросить самого себя. Ха! Красота. Я могу идти домой. Ха! Словно ты постоянно не спрашивал самого себя. Но Я не знает больше твоего «я». А есть ли моё «я» в твоём «я»? Что делать?

Берта: Но ты никогда… ты сам говоришь: «Я не могу никому помочь, поэтому мои речи бессмысленны, так какого чёрта я здесь делаю, пойдёмте по домам». Всё в таком духе.

Карл: Думаю, ты бы сказала то же самое, если бы сидела здесь. (смех)

Берта: Если ничего из того, что ты говоришь, не помогает…

Карл: Ага!

Берта: Значит, ты просто говоришь, говоришь и говоришь.

Карл: Я всегда повторяю, что должен бы считать себя самым бесполезным человеком на Земле. Но я счастлив этим. То, что никто ничего не понимает, даёт такую свободу. Я могу говорить и петь песни, творить всякую ерунду, да что угодно. И это ничего не меняет. То, что это ничего не меняет, и есть свобода. Я и могу нести сплошную ерунду, потому что вокруг и так одна сплошная ерунда. В ней никогда не обнаружится смысл, потому что он ей не нужен! Это прекрасно!

Представь себе, если бы от меня была какая-то польза. Это было бы адом! Я был бы дьяволом. Тот, кто говорит тебе: «Я могу помочь», — это сам дьявол, сто пудов. И самому этому дьяволу требуется самопомощь. (смех)

Рита: Ты мог бы просто петь песни.

Карл: Нет, не мог бы. Каждое слово, сказанное здесь, должно быть сказано. Когда происходит пение, то происходит пение; когда идёт говорение, то идёт говорение. Я не «мог бы». Не может быть иначе, нежели то, что я делаю прямо сейчас. Всё это сказки — все эти сравнения с чем-то ещё. «Рамана ничего не говорил в течение двадцати лет, а затем заговорил. А почему ты болтаешь?» Сравнения, тра-ла-ла. «Иисус ходил по воде. Ха, он плавать не умел. Ха-ха-ха». (смех)

Мэри: Это правда. Авсипар не плавает. Нет, серьёзно! Мехер Баба говорит… (смех)

Карл: Слава тебе, Господи, я не авсипар. Я умею плавать.