Сердце — это всё, что есть

Берта: Если невозможно, значит, мы зря здесь сидим.

Карл: Всё правильно. Представь себе, ты бы сидела здесь ради чего-то!

Берта: Но вообще-то мне нравится иметь цель.

Карл: Да, ты голкипер. Я знаю. Без цели не было бы Берты. Берта будет бороться за цель, как за жизнь.

Берта: Это правда.

Карл: Вот и я о том же. Такова система выживания образа. Без этого образа цели образу не удержаться. Он боится смерти; он боится существования. Он в экзистенциальном кризисе, и вне его ему требуется цель, ему требуется ориентир, потому что без ориентира его просто нет. Он просто исчезает. Хорошая шутка: Всевышний, которым является Берта, боится сам себя — бесцельности.

Берта: В Амстердаме я умирала без цели, но у меня и энергии не было, чтобы создать себе цель. В итоге у меня почти не осталось энергии на то, чтобы ходить. Ни в чём не было смысла.

Карл: Может быть, ты была бы первым Скамеечным Бабой Амстердама! (смех) Берта, ты, может быть, упустила свой шанс, в который раз!

Берта: Думаю, что да.

Карл: Скамеечный Баба был святым человеком [в Тируваннамалае], который просто пролежал на скамейке сорок или шестьдесят лет, просто считая «раз, два, три». Полная бессмысленность. Но он был абсолютным указателем на То, которым вы являетесь. Много учеников приезжало со всех концов Индии, чтобы только увидеть, как он считает «раз, два, три». Как я. (смеётся) Я всегда считаю «раз, два, три» [поднимает большой палец, указательный и средний].

Тереза: «Карлойога»! (смех)

Маттиас: Но ты кое-что добавил. Есть три состояния и исчезновение в кулаке. Поэтому у тебя их четыре — четыре состояния.

Карл: Рука как-то изменяется, когда она раскрывается в ладонь или сжимается в кулак? Это всё та же рука. Это всё то же Сердце. Сердце, открывающееся этому [поднимает большой палец, указательный и средний], — всё то же Сердце. И закрываясь на ночь [сжимает кулак], оно всё равно остаётся Сердцем. Вы никогда не теряли своё Сердце. Вы не можете потерять то, чем вы являетесь, ибо вы есть само Сердце.

Поэтому даже в качестве «я такой-то и такой-то» вы никогда не теряли то, чем вы являетесь, в том, что всё равно остаётся Сердцем. Поэтому всё есть Сердце. Всё, что есть, есть Сердце. Вы не можете потерять то, что вы есть. Ночью вы просто возвращаетесь к потенциальной возможности. А утром вы вновь просыпаетесь от этой возможности к реализации, к Самопереживанию, всю дорогу. Вы можете переживать только то, чем вы являетесь, в ваших бесконечных аспектах и формах, и всё это есть Сердце, потому что Сердце — это всё, что есть.

Клара: Что ты имеешь в виду, говоря «Сердце»?

Карл: Я имею в виду то, что имею в виду! (смех)

Клара: Да, что ты имеешь в виду?

Карл: Я говорю не о физическом сердце, или каком-либо духовном сердце, или о каком-то сердце вообще. Я говорю о той природе Будды, которой вы являетесь, которой невозможно дать определение, которая есть суть бытия, — как бы вы её ни называли, она не является этим. Но То есть то, что есть вы. Вы не можете наделить его именем, формой, очертаниями, обозначить концепцией. Потому что всё, что вы сможете сказать, останется представлением. Оно не может вместить его.

Как только вы даёте этому определение, вы стремитесь вогнать в рамки это Сердце, но Сердце не может быть помещено в рамку. Вы не можете заключить Сердце в неволю, потому что Сердце есть всё, что есть. Когда есть только Сердце, то нет никакой неволи для чего бы то ни было. Поэтому вы не можете лишить его свободы знанием или незнанием или каким-либо своим представлением о Сердце. Вы не можете поместить его в рамку.

Это сама свобода. Свобода, реализующая себя в чём угодно, остаётся свободой. Свобода в идее о пребывании в неволе всё равно есть свобода. Потому что свобода, заключившая в неволю свободу, всё равно остаётся свободой. Поэтому Сердце в Сердце всё равно есть Сердце.

И поскольку есть только Сердце, и То, которое суть сама свобода, есть Сердце, свобода означает, что нет второго Сердца. Нет второго варианта существования. Вы не можете подвергать сомнению своё существование, потому что даже для того, чтобы сомневаться, вам необходимо существовать. Это существование, которое пребывает абсолютно «вне всякого смысла», не имеет второго. Без второго — это и есть свобода. Без второго вы не можете ничего контролировать, даже себя. Требуются двое для того, чтобы был контролёр и тот, кого контролируют.

Это рай. Рай означает, что нет второго, которого можно контролировать. Ты не можешь контролировать другого, и ты не можешь быть контролируемым другим. Поэтому, что бы ни контролировало тебя, это есть ты сам. А тогда кому переживать, если тебя контролирует то, чем ты являешься? Так что же? Ты не можешь выйти из абсолютного контроля, который является реализацией того, чем ты являешься.

Эта беспомощность сидит здесь, снова и снова говоря о том, о чём невозможно говорить, столетиями, может быть, даже целую вечность. Я понятия не имею, как долго это уже продолжается. Это никогда не прекратится. Я никогда не пресытится разговорами о Я. И никогда разговоры не удовлетворят его. Вы не можете сделать его больше или меньше. Поэтому вы можете говорить, и говорить, и говорить, и петь, и петь, и петь, ля-ля-ля, и это не имеет к нему абсолютно никакого отношения. Она прекрасна, эта радость!

Клара: Но почему я её не ощущаю?

Карл: Почему «я» не ощущаю?! Это не ощущение. Это пребывание этим! Это никогда не будет твоим ощущением, вот и всё. Ты не можешь положить это ощущение или переживание к себе в карман и сказать: «Моё переживание бытия». Ты не можешь переживать бытие. Ты должна быть. Ты не можешь обладать этим как переживанием. Оно никогда не станет твоим переживанием.

Поэтому сейчас ты можешь слышать и видеть, что не существует «моего». Это никогда не будет «моим» переживанием, потому что «я» не может обладать бытием. Какова идея! Даже идея моего сознания — какова идея! Как будто ты можешь владеть сознанием! Какой бред!

Аико: Я чувствую себя тупой! (смех)

Карл: Отуплённой.

Хуан: Карл, идея «безличностного существования» как-то очень страшна.

Карл: Для личности да, но не тогда, когда ты являешься Тем. Нечего бояться. Иисус сказал, что тебе не стоит бояться того, чем ты являешься. Какой смысл бояться того, чем ты являешься?!

Иисус говорил, что он — абсолютный человек, он — абсолютное сознание и он — абсолютная осознанность, ибо он есть Сердце бытия, ибо он есть само бытие. Так чего бояться? Но он — не осознанность, он — не «я есть» и не «я есть такой-то и такой-то» — поскольку он есть Сердце при любых обстоятельствах. Сердце — это всё, что есть. Так чего бояться? Вы боитесь быть Сердцем?

Хуан: Личностный страх очень велик.

Карл: Это тоже сердце. Слишком сердечное. Слишком мягкое, возможно. Вы боитесь быть мягкими, слишком хрупкими, потому что вас научили, что нужно защищать себя, потому что есть второй, есть мир, есть «я» и мир. «Я должен защищаться». Поэтому вы надеваете на себя броню, возводите крепость. «Не трогай меня!» Вы хотите, чтобы ничто не касалось вас. Вы выполняете все эти техники и медитации, чтобы быть «неприкасаемыми». «Не прикасайся ко мне!» (смех)

Франческо: Тебе легко смеяться!

Карл: Но потом наступает момент, когда вы влюбляетесь во что-либо, в женщину или мужчину, и тут наступает беспомощность. «О! Нет!» Тут вы на самом деле оказываетесь в опасности. Потому что, видите ли, вы не можете не влюбиться, если это происходит. Вся эта броня спадает в тот момент, когда вы влюбляетесь, и, что бы вы ни делали, чтобы быть неприкасаемым, — опять «чёрт возьми!». (смех)

У многих есть подобный опыт. Сначала выпадание из отождествлённости, достижение единственности: «Я ничего не делаю! Меня ничего не касается! Никто больше не может тронуть меня! Я выше этого. Для меня игра закончилась. Теперь я вне этого», — а затем: «О нет!»

Франческо: Я не верю. (смех)

Карл: О, позавчера я видел твои глаза. У него взгляд был такой: «Нет, нет, только не это!»

Тереза: Она, наверное, это почувствовала. Она уехала. Я её не вижу.

Карл: Она приходила вчера, бросила взгляд через ограду и снова ушла.

Франческо: Она была у меня дома прошлой ночью. Веришь? Нет, не была.

Карл: О, извини.

Франческо: Да ладно. (смех)

Тереза: Я так часто просыпаюсь с таким ощущением, словно я совсем не спала. Так много снов. Внезапно начинается атака картинок.

Карл: Атака клонов?

Тереза: Так много снов.

Карл: Хорошее название для фильма: «Атака клонов». Каждую ночь её атакуют клоны. Ты клонируешь себя, а затем отголоски твоего творения атакуют тебя в ответ.

Тереза: Я имею в виду, что когда я просыпаюсь, то чувствую, что могла бы писать сценарии к фильмам, точно тебе говорю.

Карл: Ага, почему бы нет? Ну так и что? Ночной цирк? «Цирк Терезы!» Скоро по ночам кто-нибудь будет записывать на плёнку твой мозг со снами и делать из них фильмы. Кошмары. Боевики. Фильмы про любовь. Эмоциональные фильмы. Религиозные. Взгляни на это — это всё здесь. Из этого сна возникает всё.

Женщина: Поэтому в ту секунду, когда ты просыпаешься, сны делаются реальными — в момент пробуждения?

Карл: Можно сказать, что тело всё ещё в этом; это всё — часть этого тела. Все эти образы происходят из «я есть»-ности или какого-то тонкого тела, той энергии, которая здесь сидит. Существует эффект памяти, и существуют отголоски информации, и снов, и фильмов, эхо дня, эхо ночных сновидений. Всё это эхо.

Женщина: Отождествление всё равно слишком сильно.

Карл: А что плохого в отождествлении? Когда нет никого, кто мог бы быть отождествлён, что плохого в отождествлении? Почему ты считаешь, что тебе необходимо разотождествление с тем, что ты есть? Кто хочет внести изменение?

Ты становишься личностью в тот момент, когда хочешь быть всё время счастливой. Но с этим сновидением приходят переживания счастья и несчастья, небес и ада. Всё включено в эту тотальную программу твоего воображения, потому что всё появляется в одной упаковке противоположностей и теней между ними, оттенков и так далее. Но всё это ты, и всё порождено тобой, и ты являешься абсолютным Источником всего этого. Всё это — То, которое является твоей реализацией, чем бы оно ни было.

И выхода из этого нет. Не важно, будешь ли ты в этом состоянии или достигнешь того состояния, того измерения или того понимания. Поскольку всякое понимание или непонимание существует потому, что есть ты, и всё это есть, потому что ты — это То, которое есть абсолютное Я.

Так что должно возникнуть и что — поменяться? Ни в чём нет никакого преимущества. Эта личность находится здесь только потому, что у тебя есть идея о преимуществе понимания или даже знания себя, словно это может дать какое-то преимущество тому, чем ты являешься.

Первоначальное представление о преимуществе — это просто-напросто образ, фантом. Даже идея о «сознании» обещает тебе что-то, чего не может дать. Даже сознание не может сделать тебя счастливее, чем ты есть. Оно не может дать тебе больше знания, поскольку ты — это То, которое уже есть само знание. А сознание обещает тебе большее или меньшее количество чего-то, обещает, что если ты просто помедитируешь в достаточной мере, то исчезнешь, и будет тебе счастье. Тебе необходимо уйти, чтобы быть счастливым!

Мужчина: Да, вот уж странно, правда?

Карл: Это милая проблема — её никогда не решить. (смех) «О, если бы только у меня был пустой ум! Если бы только я умел контролировать мысли, то был бы счастлив!»

Роза: Мой ум часто пуст.

Карл: Твой ум пуст каждую ночь.

Роза: (смеясь) Нет, нет, иногда…

Карл: Болезнь Альцгеймера? (смех)

Роза: Возможно, что-то в этом духе. Значит, это не смерть.

Карл: Нет, ты не умерла.

Роза: (смеясь) Пока нет.

Карл: Нет, это не отсутствие чего-то. Был такой Вэй У Вэй, который не искал лёгких путей. «Это должно быть отсутствием присутствия объекта и даже отсутствием отсутствия присутствия всякого объекта и образа того, что ты можешь назвать единственным присутствием Того, которое есть Я, но у этого присутствия нет присутствия, потому что нет Я, которое могло бы переживать опыт присутствия того присутствия того вездеприсутствия того Я!» (смех) Хорошо звучит, правда?

Роза: Значит, это даже не neti-neti!

Карл: Это neti-neti-neti (смех). Собственно говоря, это нет «нет». Это абсолютное нет для «нет». Ты становишься «нет-нет».

Роза: Но есть же и «да».

Карл: Ага, это — «да». Поэтому это — абсолютное «да» существованию, и оно является приятием. Абсолютное «нет» нет — абсолютное «нет» для нет — это и есть абсолютное «да». И тогда ты — это То, которое является существованием в абсолютном приятии, поскольку это «да» столь же абсолютно, как и «нет-нет». Но до тех пор пока есть тот, кто говорит «да» или «нет», у тебя проблемы. Таким образом, «нет-нет» вбирает в себя «да», но у самого по себе «да» всегда есть противоположность.

Роза: Значит, это «да» для «нет-нет»?

Карл: Это «нет-нет». (смех) Должно превратиться в «нет-нет».

Франческо: Это основа.

Карл: Без этого никуда. «Нет-нет». И тогда ты «прямо в».

Роза: Но я не могу сказать, что я — это «нет-нет», потому что тогда я рискую попасть в ловушку.

Карл: Как я уже сказал, ты должна быть «нет-нет». Абсолютным «нет-нет» в абсолютном отсутствии «нет-нет». Если ты являешься этим парадоксом — это опять-таки подобно коану. Когда ты являешься коаном, коана больше нет. Но пока есть тот, у кого есть коан, коан этот не решить. Как только ты отказываешься от этого, ты становишься коаном, и никакого коана больше нет. Есть абсолютное понимание, потому что ты — это понимание, но до тех пор, пока есть тот, кто хочет понять коан, его никогда не решишь.

Вот ты сидишь напротив стены и медитируешь о коане «Кто я?». Это коан, потому что ты не можешь решить его. Этот коан «Кто я?» исчезает, когда прекращается медитация медитирующего. Когда оба исчезают в этой тайне, ты становишься ею. Это исчезновение — лишь что-то вроде побочного эффекта.

Когда ты пребываешь тем, что ты есть, всё исчезает, потому что никогда ничего не было ни до, ни после того, что ты есть. Ничего не исчезает, потому что нет ничего, что могло бы исчезнуть. Ни океана, ни волн, ничего приходящего и уходящего.

Роза: Каков эффект наркотиков?

Карл: Наркотиков? Это как медитация. Наркотики принимают для того, чтобы достичь того отсутствия «я», той пустоты, того неделания, безответственности. Ты просто улетаешь под их действием. Медитация — это то же самое. Если ты медитируешь по этой причине, медитация становится наркотиком. Это всё наркотик. Что бы ты ни делала, к чему бы ни стремилась, тебе хочется этого наркотика, чтобы постоянно ощущать себя счастливой, или хочется избавиться от страданий, причиняемых этим стремлением. С помощью наркотика тот, у кого есть стремления, исчезает. Стремление исчезает, его просто нет.

Роза: Значит, если мне надоест тебя слушать, я закрою глаза и буду медитировать. Значит, тогда это будет бегством.

Карл: Я не знаю. Можешь попробовать. (смех) В любом случае, я не разговариваю с призраками. Я всегда говорю с Тем, которое уже пребывает здесь и является пониманием, поэтому это не имеет значения. Всё равно это не в твоих руках. Уделяешь ты чему-то внимание или нет — это всё равно не твоё внимание. Поэтому не волнуйся. Беги.

Роза: Я горжусь теперь, что понимаю это.

Карл: Пожалуйста.

Роза: Прикольно.

Карл: Так и есть на самом деле. Какое бы понимание ни пришло, оно снова уйдёт, так что с ним делать? Поэтому опять-таки: вопреки пониманию или непониманию, ты есть То. Никогда «благодаря». Это всё равно никогда не будет твоим пониманием. Потому что, когда есть само понимание, не остаётся «я». Этого не произойдёт в твоём присутствии. Когда ты являешься Тем, которое есть сам дом, никакого дома нет. Так что лучше не искать его. Потому что, когда будет дом, тебя в нём не будет.

Берта: Я знаю хорошую шутку на эту тему. Жили два сумасшедших, и один сумасшедший отправился в гости к другому…

Карл: «Просветлённые!» В прошлый раз ты сказала: «Два просветлённых друга».

Берта: О, ну хорошо. (смех) Они всё равно смеются.

Карл: Шутка про просветлённых смешнее.

Берта: В общем, один просветлённый звонит в дверь, она открывается, и другой просветлённый говорит: «Меня нет дома!» «О, — говорит первый, — хорошо, что я не пришёл!» (смех)

Карл: «Разбуди меня, когда будешь уходить». Всё в порядке? Эй! Есть вопрос?

Кристоф: Не сейчас.

Карл: Не сейчас. Сейчас, попозже. «Сила момента сейчас» будет попозже. (смех) Может быть, ты?