Ты здесь ради тотального расслабления

Чарльз: Думаю, завтра все будут в смирительных рубашках.

Джеймс: Мы уже в них!

Карл: Тебя приводят в порядок. С помощью Джин шин джитсу. Это материальное искусство по приведению людей в порядок.

Тереза: Материальное искусство?

Карл: Материальное. Оно приводит в порядок материю. Даёт мне очень много сил. Готовы?

Антонио: Готовы. Не знаю, к чему, но готовы.

Карл: София?

София: Только один вопрос: где я могу найти пейот? (смех)

Карл: Для себя?

София: Да, почему бы нет? Подходящий момент! (громкий смех)

Карл: «Я созрела для пейота».

Франческо: Я созрел для всего.

Карл: Посмотрим, созрел ли для тебя пейот.

Франческо: Возможно, новости хорошие.

Карл: Ладно. Не важно. (шумы на заднем фоне) Опять кто-то умер или что? Барабаны. Ага, процессия с музыкой к погребальному костру.

Георг: Ты знаешь, где находятся погребальные гхаты?

Лиз: В Варанаси.

Георг: Да нет, здесь.

Карл: Лиз снова счастлива.

Лиз: О да. Я дома. И меня можно снова резать на куски — обожаю это!

Карл: Готова снова превратиться в отбивную! Если не будет серьёзных вопросов, то я так и буду валять дурака.

Антонио: Давай, продолжай.

Женщина: Продолжай!

Антонио: Ничего страшного. Всё в порядке.

Карл: У меня тоже. Просто на случай, если у кого-то есть что-то посерьёзнее. Серьёзный вопрос всегда может сработать, как спусковой крючок.

Антонио: Это правда. На серьёзный вопрос можно потратить аж более двух часов.

Карл: На лёгкий вопрос!

Антонио: Да, на лёгкий вопрос тоже.

Карл: Всего лишь один простой, лёгкий вопрос сегодня!

Тереза: Слушай, Карл. Знаешь, что происходит, когда я встречаю разных друзей из прошлого? Очень многие из Лакнау [где жил Пападжи] удивляются: «Зачем тебе снова сидеть с кем-то?» Я думала об этом, и я не чувствую, что мне снова нужно сидеть.

Карл: Надеюсь, что так.

Тереза: Это просто для удовольствия. Просто для развлечения. Но затем неожиданно возникают вопросы. «Да, — говорят, — зачем тебе нужно сидеть с кем-то?»

Карл: Потому что для них это в прошлом. Они освободились от своей зависимости и говорят теперь: «Почему ты всё ещё зависима?» Они думают, что избавились от своей зависимости. Это как курильщик, который бросил курить и теперь говорит: «Ты всё ещё куришь? Так и не получилось бросить? Посмотри на меня!»

Лиз: Я и сама об этом думаю. Но мне кажется, что если я буду сидеть, то это проникнет как-то поглубже. Возможно, мне нужно слышать это снова и снова, ведь это проникает глубже. Помогает мне становиться спокойнее. Не знаю, зависимость ли это. Мне всё равно. Это работает.

Карл: Ну, я всегда говорю: когда ты смиришься с тем, что зависимость никогда не исчезнет, то что тогда? Тебе нравится зависимость?

Лиз: Да.

Карл: И ты не будешь гордиться её преодолением. Ты никогда не преодолеешь зависимость от Самоисследования. Самоисследование — это природа сознания. Избавляться не от чего. И тогда вопрос «Кто я?» становится развлечением, ведь ты не ждёшь никаких инсайтов, или ответов, или ещё чего-то. Это и есть «Кто я?». Собственно, это здесь и происходит. «Кто я?» без ожидания результата. Это прикольно. Становится очень легко, это расслабляет и успокаивает. Потому что покой уже здесь — такой покой не является идеей. И что?

Моника: Мы могли бы делать это в одиночку.

Карл: Ты никогда не остаёшься одна, дорогая моя.

Моника: С собой.

Карл: С какой «собой»? (смех) Я со мной можем делать это в одиночку. Я, я и я. Мы можем делать это в одиночку. В Германии есть футболка с надписью на груди: «Я шизофреник», а на спине: «Я тоже». «Я мог бы сделать это один. Только я». Ты здесь одна. Кто здесь?

Моника: Да.

Карл: Есть кто дома? (смех)

Моника: Я чувствую себя, как двоечница в школе.

Карл: Надеюсь.

Моника: Я слышу это на протяжении двадцати лет.

Карл: Sitzenbleibe, haengenbleibe[49].

Моника: Ага, genau![50]

Тереза: Я не вижу разницы. Например, мои друзья постоянно торчат в горах, и для них гора — не проблема, но вот сидеть с кем-то — это уже из серии: «Тебе ещё не надоело?» Но я не вижу разницы. Ты — это гора.

Карл: Понятия не имею. Дай им посидеть один раз, и они будут сидеть снова и снова. Как и ты — сидеть, и сидеть, и сидеть. Это сидячая забастовка. Тебе нужно высидеть. Только тебе никогда её не высидеть: это сит-ин[51].

Мэри: Это хэппининг.

Карл: «Сколько лет мне нужно сидеть в забастовке, оставаясь заключённым, прежде чем меня освободят из этой тюрьмы?» Но людям сначала нужно почувствовать себя заключёнными, и уж потом они выходят и говорят: «О, теперь я освободился из тюрьмы!» Но снаружи такая же тюрьма, что и внутри. Ты не можешь убежать от того, что ты есть. Одна идея — о пребывании заключённым, а другая — о пребывании «исключённым». Как ни крути, это психушка. Есть внутренняя, есть внешняя. Да вся вселенная — это психбольница, нравится тебе это или нет. А ты — единственный пациент. (смех)

Лиз: Это слишком жёстко, слишком грубо.

Карл: Слишком грубо. (с улицы доносится стук молотка) О, сегодня у нас много звуков. Долблю не я один? Есть коллеги! (смех)

Лиз: Внешнее отражает внутреннее.

Карл: Да? Всё из-за тебя!

Лиз: Потому что я верю в это? Ах, проблема.

Карл: Проблема. Замечательно. Что делать?

(стук молотка прекращается)

Лиз: Видишь, я прекратила. Я прекратила стук.

Карл: Так это ты? Спасибо.

Лиз: Через минуту они снова начнут. (стук молотка снова начинается, смех)

Франческо: Уберите их.

Карл: Или привыкните к ним. Всё в порядке?

Каатье: Ты мог бы подробнее рассказать о времени?

Карл: О, это сложно. Сначала нам нужно найти время, а потом уж мы сможем поговорить о нём.

Каатье: Потому что иногда мы говорим «время летит» или «времени нет».

Карл: Кажется, что времени нет, а потом опять возникает течение времени. Медленное движение и скорость. Так о чём вопрос?

Каатье: Я этого порой не понимаю. Некоторые люди могут сказать, что случится, а потом это случается. Иногда я что-то переживаю и говорю: «Я была здесь раньше. Я испытывала это раньше». Каким образом я это знаю?

Карл: Если ты сконцентрируешься на этом, то, возможно, сможешь получить ответ. Я понятия не имею. Если тебе это интересно, сконцентрируйся на этом и тогда, быть может, найдёшь ответ. Потому что для Того ответ будет. Но тебя интересует, есть ли судьба или нет?

Каатье: Иногда я уверена, иногда нет. Иногда я просто знаю, иногда вообще не знаю. Это сбивает с толку.

Карл: Да, надеюсь.

Каатье: Да. Да!

Карл: Вопрос в следующем: кто хочет знать это? Кому необходимо знать, почему всё так и так? Кто сбит с толку и кому нужно знать, кто хочет контролировать с помощью знания?

Каатье: В том-то и дело. Я хочу контролировать.

Карл: Конечно. Тебе хочется, чтобы всё было по-твоему. Такова личность. Таково функционирование личности, которая хочет контролировать будущее, потому что было прошлое и всё такое. Существуют различия, и различия должны быть выявлены, потому что то, что ты знаешь, — это твой друг, а что не знаешь — твой враг. Ты хочешь знать всё, потому что хочешь подружиться со всем на свете. Потому что, если вокруг тебя будут одни друзья, сама ты сможешь расслабиться. Тогда закончится война. «Когда я полностью познаю всё, что есть, то, зная и контролируя это, я буду в ответе за всё, буду контролировать себя, буду царём вселенной». Это аватар-тренинг, который предлагают в некоторых местах.

Каатье: Я вообще ничего не контролирую.

Карл: Я сижу здесь для того, чтобы ты увидела, что быть бесконтрольностью — это рай. Всякая твоя идея о контроле контролирует тебя. Поэтому в той же мере, в какой ты хочешь контролировать время, время контролирует тебя. В тот момент, когда ты направляешь на это своё внимание, всё, что ты хочешь знать, всё, что ты хочешь контролировать, контролирует тебя.

Каатье: Это верно.

Карл: Поэтому, даже когда речь идёт о знании… если ты сконцентрируешь всё своё внимание на Я — ведь то, что ты хочешь контролировать, — это Я, — тебя будет контролировать твоё желание познать себя. Это страдание. Оно им как бы нафаршировано, это желание.

Каатье: Желание.

Карл: Но что делать? Как ты можешь не желать этого? Ведь ты так жаждешь того, чтобы быть Тем, которое ты жаждешь. И из этой жажды возникают все попытки контролировать То. Ты же предпринимала их так часто, у тебя так много опыта в попытках контроля, хотя конец всегда оборачивался страданием.

Каатье: Да.

Карл: Потому что в тот момент, когда ты хочешь контролировать себя, ты отделяешься от того, что ты есть. Ты делаешь всё что угодно, чтобы контролировать объект твоего контроля. Таким образом, ты превращаешь себя в объект знания, в объект времени, в объект чего угодно, а это страдание. Так как же остановить это страдание?

Каатье: Как остановить это страдание? Даже сегодня утром мы это делали. (смеётся) Смешно! Я вижу, что это безумие, и всё равно делаю.

Карл: Она спросила: «Почему я всё ещё сижу здесь?» Когда отсутствует «потому», отсутствует цель, то это весело. Это просто расслабляет и успокаивает, если делаешь это без ожиданий. Жизнь становится самой медитацией.

Франческо: Расслаблением?

Карл: Роскошью.

Франческо: Ты сказал ей расслабиться?

Карл: Роскошь расслабления.

Франческо: Такого нет в моём вокабуляре! (смех)

Карл: Запиши.

Франческо: Я не знал, что пришёл сюда расслабиться.

Карл: Ты здесь для тотального расслабления.

Франческо: Ты уверен?

Карл: Да!

Франческо: И ты говоришь мне об этом сейчас?

Карл: Два месяца спустя я говорю ему, почему он здесь сидит.

Франческо: Обычно я в депрессии. Теперь я расслаблюсь.

Карл: Но тебе нужно пройти через угольное ушко, чтобы достичь того полного расслабления. До того будет депрессия. Тебе нужно стать очень маленьким.

Франческо: Теперь я расслабился. Теперь я знаю.

Группа: О!

Франческо: Да, мне это нравится. (смех)

Карл: «Я люблю свою депрессию».

Франческо: Мне она нравится. (смех)

Карл: Сострадание.

Франческо: Да. И не говори!

Карл: Цветение сострадания.

Франческо: Да, я знаю.

Карл: Ты будешь уменьшен до предела. А когда ты уменьшен до предела, то ты — пустота и полнота. В этом полностью отсутствует идея о том, чем ты являешься и чем не являешься. И когда ты уменьшен до наготы бытия, то угольного ушка больше нет, ничего нет. Больше нет второго, больше нет идеи о тебе и других, и это — тотальное расслабление. Ради него ты здесь и сидишь.

Франческо: То есть это значит, ты мне помогаешь.

Карл: Нет, я тебе не помогаю.

Франческо: Кто это делает? Зачем я прихожу сюда?

Карл: Ради Того ты приходишь сюда, а не для того, чтобы тебе помогли. Чтобы освободиться от идеи «помощи», ты здесь сидишь.

Франческо: Но внутри есть помощь. Возможно.

Карл: Возможно? Он всегда стремится оскорбить меня. Он мне говорит: «Ты мне помогаешь». (смех) Я говорю тебе снова и снова.

Франческо: О, начинается «снова и снова»!

Карл: Снова, снова и снова. Нечего достигать. (смех) Звучит хорошо, а? Я говорю тебе снова, снова и снова, что нечего достигать. Gaehnen в немецком означает «зевать». Zum Gaehnen[52] — снова, снова и снова. Достигать нечего.

Франческо: Можешь повторить? Я кое-чего не понимаю. (смех) Я упустил последнюю часть.

Карл: Последнюю часть ты упустил.

Франческо: Я запишу.

Карл: Запишешь. И тогда должен будешь повторить это сегодня тысячу раз.

Франческо: О да, это садхана! (смех)

Карл: Это сделает тебя счастливым. «Ах, он дал мне что-то сделать! Я ему нравлюсь! Я могу что-то сделать».

Франческо: Ты даёшь слишком много свободного времени.

Карл: Это хорошо?

Каатье: Хорошо.

Карл: Время пришло. (оба смеются) Теперь медленно: снооооо-ваааа. О'кей. Есть какие-нибудь вопросы?