1.3. Два необходимых основания социализма

Два решающих шага для перехода к социализму Маркс и Энгельс видели в завоевании политического господства рабочим классом и в изменении отношений собственности на средства производства за счёт её перехода в общественную собственность. Из исторического опыта, известного к тому времени, они сделали вывод, что политическое господство рабочего класса и всех трудящихся — то есть огромного большинства народа — может быть завоёвано в ходе политической революции, в которой политическая власть будет вырвана из рук правящего класса капиталистов, сопровождаясь определённым насилием. Однако они не исключали других форм классовой борьбы для достижения этой цели. В этом контексте Маркс назвал насилие повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым, и это насилие может принимать различные формы, не обязательно связанные с вооружённой борьбой. Например, в определённых обстоятельствах завоевание подавляющего большинства на выборах уже может означать политическую силу/насилие[29], которое делает возможным смену власти в государстве.

Важен не способ, а результат.

Однако политическое большинство и сила хотя и достижимы на выборах, но их нельзя сохранить надолго, пока прежний правящий класс ещё не лишён экономической и политической власти.

Поэтому из опыта всех предшествовавших революций Маркс и Энгельс сделали вывод, что подобная возможность хоть и не исключена, однако крайне маловероятна, поскольку никакая правящая сила добровольно не откажется от своей власти. Развитие чилийской революции 1970 года, в которой объединённые социалистические силы смогли получить большинство на парламентских выборах и тем самым политическую власть в государстве, очень впечатляюще подтверждает эту мысль. В самом начале экономического и общественного преобразования общества лишённая политической власти, но всё ещё экономически правящая буржуазия с помощью реакционных военных и при активной помощи американских секретных служб организовала вооружённую контрреволюцию и установила военную диктатуру, — таким образом власть, полученная парламентским путём, по прошествии недолгого времени была потеряна.

В отношении формы политического господства рабочего класса до тех пор не существовало исторического опыта, если не учитывать Парижскую Коммуну, бывшую лишь городом-государством и, кроме того, просуществовавшую очень недолго. Маркс считал, что старая государственная власть, которая устанавливает диктатуру буржуазии, подлежит уничтожению, и что вновь созданная государственная власть рабочего класса будет важнейшим инструментом для выполнения необходимых общественных преобразований. По аналогии с диктатурой буржуазии он назвал новое государство диктатурой пролетариата.

Это понятие вызвало непонимание и ложные трактовки, так как его можно истолковать как противоположность демократии, что совершенно не входило в намерения Маркса. Ведь он считал и политическое господство капитала диктатурой буржуазии, независимо от соответствующей конкретной формы, будь она организована как конституционная монархия, парламентская демократическая республика или военная диктатура. Этим понятием он стремился определить прежде всего классовое содержание и классовый характер государства, а не его форму и способ правления.

По аналогии с этим понятием он видел в политическом господстве рабочего класса и трудящихся диктатуру пролетариата. Но то, что политическое господство большинства народа обязано иметь демократический характер и должно быть гораздо более демократичным, чем преимущественно формальная буржуазная демократия, — это было для него само собой разумеющимся. Именно в этом смысле Энгельс пояснял, что, вероятно, демократическая республика будет нормальной формой диктатуры пролетариата.

Так же и Ленин позднее в «Государстве и революции»[30] подчёркивал, что диктатура пролетариата должна быть во сто раз демократичнее, чем буржуазная демократия. Однако в этих высказываниях ещё не было намечено, какие специфические формы и методы демократического правления могло бы принять социалистическое государство, поскольку, по мнению их авторов, это должен будет решить в основном практический опыт.

Вообще абстрактное противопоставление демократии и диктатуры в политической системе буржуазного общества так же неправомерно, как и в политической системе социалистического общества, поскольку важнейшей чертой всякого государства является то, что оно обладает монополией на насилие и опирается на насильственные методы, чтобы обеспечить своё существование и навязать свои цели. Поэтому всякое государство как инструмент насилия правящего класса является в то же время аппаратом насилия и соответственно в своих действиях с неизбежностью имеет диктаторскую составляющую, независимо от своих демократических процедур в определённых областях общественной и политической жизни.

Однако вожди и теоретики коммунистической партии после победы Октябрьской революции не смогли или даже не были способны, исходя из этих основных положений, развить дальше марксистскую теорию государства в том числе как теорию социалистической демократии и более подробно разъяснить и определить прежде всего систему и механизмы функционирования социалистически-демократической практики власти.

Верная критика преимущественно формального характера буржуазной демократии привела к недооценке и к пренебрежению её положительными достижениями. Вместо того, чтобы адаптировать их на более высоком уровне в социалистическую демократию, углубить их и обеспечить условия для реального укрепления демократических прав и свобод трудящихся, они удовлетворились по большей части заявлениями о превосходстве социалистической демократии, без её широкого развития и применения. Как следствие, на практике социалистическое государство стало пользоваться не столько демократическими способами и процедурами, сколько бюрократическими и диктаторскими. Нехватка демократии была его крупнейшим недостатком и впоследствии стала одной из причин его гибели.

Более того, Маркс считал, что социалистическое государство должно продолжать существовать в течение несколько большего времени, до тех пор, пока новое общество не станет способно организовать всю свою жизнь в форме самоуправления, в результате чего общественные органы самоуправления потеряют свой политический характер, то есть государство отомрёт. Очень часто в некоторых изложениях именно отмирание государства называют сутью марксистской теории государства, не принимая во внимание, что это отмирание согласно Марксу не может произойти сразу после социалистической революции, а требует такой стадии развития нового общества, на которой классовые антагонизмы уже исчезли, а ещё остающиеся различия всё более ослабляются, так что общественные отношения уже не несут политического характера.

Вместе с тем полное преодоление классовых различий — длительный и сложный процесс, требующий гораздо более высокой степени зрелости социалистического общества, чем достигнутая в реально существовавших обществах социализма. Поэтому в этом обществе ещё существовали классы, слои и общественные различия, а также политические отношения между ними. Следовательно, предположение, что государство уже на этой ступени новой общественной формации отомрёт и исчезнет, фактически и теоретически безосновательно и, кроме того, не опирается на мнение Маркса. Однако остаётся совершенно естественный вопрос: могут ли и в каких пределах уже в социалистическом обществе государственные функции и задачи перейти в форму социалистического самоуправления, и как далеко может зайти процесс отмирания государства? Этот вопрос требует дальнейшего исследовании и выяснения.

Относительно смены отношений собственности Маркс и Энгельс достаточно ясно подчеркнули, что здесь речь идёт исключительно о собственности на средства производства, а не об индивидуальной собственности людей на потребительные стоимости. В каких временных рамках конкретно и в каком объёме должен произойти переход средств производства в общественную собственность — об этом они не оставили более подробных указаний, поскольку это, разумеется, всегда зависит от соответствующих конкретных условий. В «Коммунистическом манифесте» мы читаем:

«Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил»[31].

Эта формулировка — «шаг за шагом» — очевидно, подразумевает, что часть средств производства в течение некоторого времени ещё может оставаться в частной собственности, то есть что обобществление средств производства должно сперва касаться лишь решающего сектора крупной промышленности, в то время как более мелкие предприятия всё-таки могут оставаться в частной собственности в течение более долгого срока, если это окажется полезным для нового общества.

Для перехода частных крестьянских средств производства в кооперативную собственность путём объединения в сельскохозяйственные производственные кооперативы в любом случае предвиделись более долгие сроки, так как объединение единоличных крестьянских хозяйств сначала требует наличия соответствующего технического оборудования и, кроме того, может произойти лишь добровольно по мере убеждения крестьян в преимуществах коллективной обработки земли. Об этом ещё Энгельс выразился вполне ясно[32].

Конечно, Ленин сразу после Октябрьской революции в России высказал схожие соображения, которые позже, в начальный период нэпа (новой экономической политики) играли и практическую роль, до тех пор пока Сталин не перешёл позднее к огосударствлению всех частных предприятий и к принудительной коллективизации крестьянских хозяйств в отсутствие необходимого технического оборудования и без убеждения крестьян в превосходстве этой социалистической формы хозяйствования на примере образцовых коллективных хозяйств.

К примеру, в ГДР СЕПГ при Ульбрихте считала на этой теоретической основе возможным и полезным сохранить мелкие частные промышленные и коммерческие предприятия в социалистическом обществе на довольно длительное время, связав их с социалистической экономикой.

Маркс и Энгельс ограничились определением основных позиций в вопросе собственности, чтобы показать, что новые, социалистические производительные силы нуждаются в общественной собственности. Но из этого вовсе не следует, что установление и развитие социалистических производственных отношений ограничивается переходом важнейших средств производства в собственность государства.