7.3. Особый немецкий путь к социализму?

После того, как победа антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне приобрела реальные очертания, на повестке дня встал вопрос о будущем политическом формировании Германии. Руководство КПГ, работавшее в московской эмиграции, активно занималось этой проблематикой и выработало, с учётом уроков, извлечённых из поражения 1933 г., предложения по созданию новой политической системы антифашистско-демократического характера, а также по формированию заново таких важных сфер общества, как экономика, культура и образование.

В этой работе их поддерживало и консультировало руководство ВКП(б), а также Георгий Димитров. По дневнику Димитрова видно, что по первому наброску призыва КПГ он совещался с Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом, Антоном Аккерманом и Густавом Соботкой, впоследствии передав пересмотренный вариант текста Сталину. 7 июня 1945 г. состоялось четырёхчасовое совещание со Сталиным, во время которого призыв был окончательно сформулирован. Димитров записал в своём дневнике:

«Были внесены важные изменения. Участвовали Пик, Ульбрихт, Аккерман, Соботка. Сталин предложил: решительно заявить, что в данный момент введение советской системы в Германии нецелесообразно, необходимо установление антифашистско-демократического парламентского строя...»[247]

Поэтому призыв КПГ от 11 июня 1945 г. гласил:

«Мы считаем, что путь навязывания Германии советской системы неверен, поскольку не пригоден для нынешних условий развития Германии. Мы считаем, напротив, что важнейшие интересы немецкого народа в нынешней ситуации предписывают для Германии другой путь, путь установления антифашистско-демократического режима, парламентско-демократической республики со всеми демократическими правами и свободами для народа.

На нынешнем историческом рубеже мы, коммунисты, призываем всех трудящихся, все демократические и прогрессивные силы народа к этой великой битве за демократическое обновление Германии, за возрождение нашей страны»[248].

Взгляд, прежде поддерживавшийся и Коминтерном, и КПГ, что строительство социализма и в Германии требует установления советской власти, таким образом был молчаливо отменён, поскольку не согласовывался ни с опытом, ни с новыми историческими условиями. Это был очень важный шаг, так как только на этой основе удалось создать политическую платформу, которая в советской оккупационной зоне могла привести к активному сотрудничеству всех демократических сил в форме «политики блоков». Однако не менее важно то, что благодаря этому шагу стало возможным единство действий КПГ и СДПГ с объявленной целью в перспективе создать социалистическую единую партию и, таким образом, преодолеть раскол в германском рабочем движении. В таком случае, благодаря силе единой рабочей партии, должны были открыться и предпосылки для дальнейшего перехода к социализму.

Если последующий переход к социализму должен был идти не по советскому пути, а по немецкому, то вставал вопрос: как он должен выглядеть? Размышления об этом были очень важны и для социал-демократов, поскольку среди них были распространены не только большие опасения, но и предрассудки в отношении Советского Союза и его пути к социализму.

При этом была крайне важна формулировка особого немецкого пути к социализму. Благодаря ей была преодолена абсолютизация русско-советского пути, которую ранее защищал Коминтерн (и, соответственно, КПГ), и в то же время признавалось, что могут существовать многочисленные и весьма различные пути достижения социализма, зависящие прежде всего от объективных и субъективных условий конкретных стран.

Для КПГ это были не просто слова, а важный урок, извлечённый из своих собственных ошибок и опыта. Поэтому концепция особого немецкого пути к социализму получила дальнейшее теоретическое углубление и обоснование. Новые идеи в этом отношении были в главным образом развиты в принципиальной статье в журнале «Einheit» («Единство») Антоном Аккерманом — в те годы членом политбюро КПГ[249]. Его идеи нашли отражение в «Целях и принципах Социалистической Единой партии Германии», принятых на объединительном съезде партии в апреле 1946 г.

На этой основе и в западных оккупационных зонах Германии предпринимались усилия по преодолению раскола рабочего движения. В регионах и на местах возникло множество подготовительных комитетов по объединению СДПГ и КПГ, однако этим попыткам мгновенно оказывалось противодействие: они подавлялись, а отчасти даже и запрещались империалистическими оккупационными властями. Но в первую очередь им оказывало противодействие руководство социал-демократии в западных зонах во главе с Куртом Шумахером, отказывавшимся от какого бы то ни было взаимодействия с КПГ, игнорируя прежние решения партийного руководства СДПГ, извлекшего уроки из поражения 1933 г.

Таким образом, вопрос о том, на каком пути возможен переход к социализму в освобождённой Германии, встал по-разному для восточной и западной оккупационных зон.

В советской оккупационной зоне благодаря объединению КПГ и СДПГ в Социалистическую Единую партию Германии, к которому стремилось и которое поддерживало огромное большинство членов и работников обеих партий, возникла важная предпосылка для дальнейшей реализации социализма на особом германском пути. В западных оккупационных зонах, напротив, стало ясно, что военные инстанции империалистических держав любым способом будут препятствовать следованию по этому пути.

Руководство западногерманской социал-демократии во главе с Куртом Шумахером поначалу вело себя неопределённо и весьма противоречиво. С одной стороны, оно объявляло немедленный переход к социализму, с другой — резко отказывалось от сотрудничества с коммунистической партией. С одной стороны, оно противодействовало стремлениям западных оккупационных властей использовать значительный экономический, а также будущий военный потенциал западных оккупационных зон Германии в своей политике, тем самым противодействуя восстановлению армии. Но с другой стороны, оно принимало участие в раскольнической политике западных держав, подготовивших создание отдельного западногерманского государства.

Стремясь к этому, западные военные администрации работали для преобразования западногерманских оккупационных зон в государство. Они поручили ведущим западногерманским политикам подготовить создание Федеративной Республики Германии. Таким образом закрывался путь к реставрации германского империализма. Форма правления буржуазной парламентско-демократической системы казалась наиболее подходящей, чтобы завуалировать действительную власть — диктатуру монополистического и банковского капитала.

Государственный раздел страны означал, что будущее социалистическое развитие всей Германии на долгое время станет, по-видимому, весьма маловероятным. Однако СЕПГ продолжало стремиться к цели преодоления раздела и к созданию единой Германии. Это было связано с намерением в интересах обеспечения мира не допустить повторной милитаризации и вхождения Федеративной Республики, созданной в сентябре 1949 г., в агрессивный военно-политический альянс против Советского Союза, и в перспективе сохранять возможность социалистического будущего.

Разумеется, в то время было правильно дать политике сохранения мира наивысший приоритет, отложив вопросы будущего социалистического развития. Это соответствовало интересам Советского Союза, но в первую очередь это служило интересам немецкого народа, который после двух катастрофических мировых войн должен был быть незамедлительно направлен на мирный путь развития.

Основание Германской Демократической Республики (ГДР) как второго отдельного немецкого государства не желалось и не планировалось ни Советским Союзом, ни СЕПГ. Цель сталинской внешней политики состояла в выполнении предписаний Потсдамской конференции по договорённости с западными союзниками и в создании демилитаризованной нейтральной Германии. Основание ГДР произошло в октябре 1949 г. как ответ на создание ФРГ и задумывалось как временное решение; поэтому восстановление единого немецкого государства ещё долгое время оставалось на вооружении СЕПГ.

Поэтому экономические, политические, социальные и культурные преобразования, происходившие в советской оккупационной зоне и позже в ГДР, по своему характеру и не были социалистическими. Хотя в 1946 г. СЕПГ в первых свободных выборах в земельные парламенты советской зоны оккупации получила местами абсолютное, а в целом относительное большинство, по прежним договорённостям с партиями, объединившимися в политическом блоке, во всех землях она оставалась в коалиционных правительствах, в которых были представлены все партии. Буржуазные партии — Христианско-демократический союз и Либерально-демократическая партия — благожелательно относились к дальнейшей стабилизации антифашистско-демократического строя, однако в отношении социалистического развития они, по понятным причинам, испытывали серьёзные опасения. В отличие от СЕПГ, они в сущности представляли интересы буржуазных и мелкобуржуазных слоёв населения, и эти слои вовсе не стоило игнорировать.

Хотя большинство из реализованных в то время социально-политических мер предлагались СЕПГ, остальные партии чаще всего соглашались с ними, поскольку по своим стремлениям они совпадали с предписаниями Потсдамского договора, согласно которому не только должны были понести наказание военные преступники, но и подлежали ликвидации социальные основы фашистской военной политики. Это касалось прежде всего индустриальных концернов и крупных монополистических предприятий, а также крупных землевладельцев.

На референдуме в Саксонии большинство населения проголосовало за экспроприацию военных преступников; экспроприация крупных землевладельцев также нашла широкое одобрение, в особенности у сельского населения. Благодаря земельной реформе, новую основу жизни получил почти миллион человек, а именно 119 000 сельских рабочих и 830 000 перемещённых лиц из бывших восточных территорий Германии, находившихся теперь под польским и советским управлением. Земля была передана новым крестьянам не в пользование, а в частную собственность[250].

Экспроприированные предприятия военных преступников, напротив, были переданы в народную собственность, благодаря чему в экономике наряду с частной собственностью возникла новая экономическая форма, распоряжение которой было поручено также вновь созданной центральной администрации. После завершения этих преобразований 39,6 % промышленных предприятий стало народной собственностью, примерно 40 % частными, и чуть выше 20 % было предприятиями, принадлежавшими оккупационным властям, преобразованными в Советские акционерные общества (нем. SAG), чья продукция шла исключительно на поставки репараций Советскому Союзу[251].

Хотя экономический сектор, возникший благодаря народной собственности, и не имел социалистического характера, в отношении управления им возникали серьёзные конфликты между СЕПГ и буржуазными партиями. СЕПГ предлагала выработать двухлетний план экономического развития на 1948–1950 гг., поскольку появилась необходимость создания тяжёлой промышленности в советской оккупационной зоне. Восточногерманская экономика в этом отношении полностью зависела от поставок из западных регионов, поскольку из-за прежнего распределения германской индустрии почти все предприятия тяжёлой промышленности находились на западе Германии. Чтобы дать представление о масштабах товарооборота между Восточной и Западной Германиями, вызванного этим обстоятельством, Герхард Шюрер, в течение ряда лет член Государственной плановой комиссии ГДР, приводил следующий факт: «Обмен товарами между территориями будущих ГДР и ФРГ, который по подсчётам швейцарского историка Йорка Фиша насчитывал в 1936 г. в сумме 8,6 миллиардов марок, в 1946 г. составлял лишь 176 миллионов марок»[252].

Однако без железа и стали бо?льшая часть промышленности в восточной части Германии едва ли была способна что-либо производить, и поскольку поставки от западногерманских предприятий уже были связаны с большими затруднениями, едва ли оставался другой выбор, кроме как создать собственные заводы и сталелитейные предприятия. ХДС и ЛДП высказались против, усматривая в этом отказ от единства Германии.

Объективные условия для экономического развития в советской зоне оккупации с самого начала были гораздо менее благоприятны, чем в западной части Германии. Это неравенство ещё более усиливалось советской политикой взимания репараций. Хотя союзники на Потсдамских переговорах договорились, что Советский Союз в качестве компенсации своих огромных военных потерь должен получать соответствующие поставки с территории всей Германии, однако западные власти не выполнили этого условия, что повлекло за собой то, что советская зона оккупации, а затем ГДР, была вынуждена в одиночку нести на себе груз репараций. Так, в советской оккупационной зоне 2 000 предприятий, то есть почти половина промышленных мощностей по состоянию на 1936 г., были демонтированы и отправлены в Советский Союз; а также запасные пути железнодорожной сети[253].

Экономику ГДР это ставило в очень неблагоприятное положение, поскольку в будущей Федеративной Республике за 1948–1950 гг. лишь примерно 5% промышленных установок были демонтированы западными оккупационными властями.

Насколько в целом тяжёл был груз для восточногерманской экономики, видно из того, что в 1945/46 г. почти 50 %, а затем до 1949 г. 30 % и далее до 1953 г. примерно 15 % валового внутреннего продукта ГДР уходило на репарации. Благодаря этому, компенсации из советской оккупационной зоны и ГДР были примерно в 25 раз выше, чем из Западной Германии, хотя согласно Потсдамскому договору речь шла о долге всей Германии[254].

Однако исходя из того, что ГДР, несмотря ни на что, уже в 1950 г. достигла довоенного уровня промышленного производства, видно, насколько огромные усилия для этого прилагали трудящиеся. «Экономическое чудо», которым позднее гордилась Федеративная Республика, на самом деле имело место в ГДР.