НОВОЕ ГЕРОЙСКОЕ ДЕЯНИЕ ДИНАСТИИ БУРБОНОВ[9]

НОВОЕ ГЕРОЙСКОЕ ДЕЯНИЕ ДИНАСТИИ БУРБОНОВ[9]

Династия Бурбонов еще не завершила свой славный жизненный путь. Впрочем, ее белое знамя за последнее время сильно запятнано, и увядающие лилии уныло опустили свои головки. Карл-Людовик Бурбон продал одно герцогство и вынужден был позорно бежать из другого; Фердинанд Бурбон потерял Сицилию, а в Неаполе революция заставила его согласиться на конституцию. Луи-Филипп, хотя он только скрытый Бурбон, все же совершил традиционный путь всех французских отпрысков Бурбонов, отправившись через канал в Англию. Но неаполитанский Бурбон блестяще отомстил зачесть своей династии.

Палаты созываются в Неаполе. День открытия палат намереваются использовать для решительной борьбы против революции. Кампобассо, одного из начальников полиции пресловутого Дель Карретто, тайком вызывают с острова Мальты. Многочисленные вооруженные сбиры во главе со своими старыми командирами вновь после долгого перерыва носятся по улице Толедо; они разоружают граждан, срывают с них сюртуки, заставляют их сбривать усы. Приближается 14 мая, день открытия палат. Король требует, чтобы палаты обязались под присягой ничего не изменять в дарованной им конституции. Палаты отвечают отказом. Национальная гвардия заявляет, что она на стороне депутатов. Ведутся переговоры, король уступает, министры уходят в отставку. Депутаты требуют, чтобы король объявил указом о сделанных им уступках. Король обещает опубликовать этот указ на следующий день. Однако ночью в Неаполь вступают все войска, расквартированные в окрестностях. Национальная гвардия убеждается, что ее предали; она воздвигает баррикады, и 5–6 тысяч человек становятся за ними. Но им противостоят 20 тысяч солдат, частью неаполитанцев, частью швейцарцев, с 18 пушками; между теми и другими стоят 20 тысяч неаполитанских лаццарони, пока что не принимающих участия в борьбе.

15-го утром швейцарцы еще заявляют, что они не выступят против народа. Но один из полицейских агентов, замешавшийся в толпе, стреляет в солдат на улице Толедо; форт Сант Эльмо немедленно поднимает красный флаг, и после этого сигнала солдаты стремительно нападают на баррикады. Начинается страшная резня; национальные гвардейцы героически защищаются под пушечными выстрелами солдат против врага, в четыре раза превосходящего их численностью. Бой длится с 10 часов утра до полуночи; несмотря на превосходство сил на стороне солдатни, народ бы победил, если бы не гнусное поведение французского адмирала Бодена, побудившее лаццарони перейти на сторону королевской партии.

Адмирал Боден стоял у Неаполя во главе довольно сильного французского флота. Достаточно было бы простой, но своевременной угрозы обстрела дворца и фортов, чтобы принудить Фердинанда пойти на уступки. Но Боден, старый слуга Луи-Филиппа, привыкший к тому, что во времена entente cordiale^{9} к французскому флоту относились всего лишь терпимо, не предпринял никаких действий и тем самым побудил лаццарони, уже склонявшихся на сторону народа, присоединиться к войскам.

Этот шаг неаполитанского люмпен-пролетариата предрешил поражение революции. Швейцарская гвардия, неаполитанские линейные войска, лаццарони соединенными силами бросились на баррикадных борцов. На расчищенной картечью улице Толедо под пушечными ядрами солдат рушились дворцы. Разъяренная банда победителей врывалась в дома, закалывала мужчин, насаживала на штыки детей, насиловала женщин, чтобы затем убивать их, грабила все и предавала пламени опустошенные жилища. Лаццарони выделялись своей алчностью, швейцарцы — своей жестокостью. Невозможно описать гнусности и варварство, сопровождавшие победу в четыре раза более многочисленных и хорошо вооруженных наемников Бурбонов и издавна известных своими санфедистскими симпатиями[10] лаццарони над почти уничтоженной национальной гвардией Неаполя.

Наконец, даже адмиралу Бодену это показалось переходящим всякие границы. На его кораблях один за другим появлялись беженцы и рассказывали о том, что происходило в городе. Французская кровь его матросов закипела. Только теперь, когда победа короля была уже предрешена, Боден подумал о бомбардировке. Кровопролитие постепенно прекратилось; на улицах уже больше не убивали, ограничиваясь грабежом и насилием; но пленных приводили в форты и там расстреливали без суда и следствия. К полуночи все было кончено, абсолютная власть Фердинанда была фактически восстановлена, честь династии Бурбонов была омыта итальянской кровью.

Таково новое геройское деяние династии Бурбонов. И, как всегда, именно швейцарцы своим оружием решили борьбу в пользу Бурбонов и против народа. 10 августа 1792 г., 29 июля 1830 г., в неаполитанских схватках 1820 г.[11] — повсюду мы видим внуков Телля и Винкельрида[12] в роли ландскнехтов, наемников династии, имя которой во всей Европе уже давно стало равносильным понятию абсолютной монархии. Теперь это, разумеется, скоро кончится. Более передовые кантоны после долгих споров добились запрещения военных капитуляций[13]; дюжие сыны свободной старой Швейцарии не смогут больше топтать ногами неаполитанских женщин, упиваться грабежом в охваченных восстанием городах и, в случае поражения, их не будут увековечивать в виде львов Торвальдсена, как это было с павшими 10 августа[14].

Но пока династия Бурбонов снова сможет вздохнуть свободнее. Реакция, поднявшая голову со времени 24 февраля[15], нигде не одержала такой решительной победы, как в Неаполе; а ведь как раз в Неаполе и Сицилии началась первая революция этого года. Но революционную лавину, которая обрушилась на старую Европу, нельзя остановить с помощью абсолютистских заговоров и государственных переворотов. Контрреволюционным переворотом 15 мая Фердинанд Бурбон заложил первый камень в фундамент итальянской республики. Калабрия уже охвачена огнем, в Палермо создано временное правительство; Абруццы скоро также поднимутся, жители всех разоренных провинций пойдут на Неаполь и вместе с народом этого города отомстят королю-изменнику и его жестоким ландскнехтам. А когда Фердинанд падет, у него будет, по крайней мере, удовлетворение, что он жил и пал, как истый Бурбон.

Написано Ф. Энгельсом. 31 мая 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 1, 1 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые