§ 127. Выражение суждений и выражений ноэм душевного

§ 127. Выражение суждений и выражений ноэм душевного

Во всех этих пунктах должна быть наведена ясность, если только должна быть решена одна из самых древних и наиболее трудных проблем сферы значения, остававшаяся до сих пор без разрешения именно по причине отсутствии необходимых феноменологических усмотрений, — проблема, как высказывание в качестве выражения суждения соотносится с выражениями прочих актов. У нас имеются экспрессивные предикации, в каких свое выражение получает некое «Это — так!». У нас имеются экспрессивные предположения, вопросы, сомнения, выраженные пожелания, приказания и т. д. Язык предлагает нам отчасти своеобразно построенные формы предложений, какие получают однако двусмысленную интерпретацию; к высказываниям примыкают вопросительные, предположительные, желательные, повелительные предложения и т. д. Первоначальный спор относился к тому, идет ли при этом речь — если отвлекаться от грамматической стороны гласящих слов и их исторических форм — о видах значений одинакового порядка и не являются ли все эти предложения по своему значению поистине высказываниями. В последнем случае все принадлежные сюда образования актов, например, образования сферы душевного — сами по себе вовсе не акты суждения — могли бы достигать «выражения» лишь окольным путем: через фундируемое в них суждение.

Однако недостаточно сопрягать всю проблему с актами, ноэсами, и сильно препятствует уразумению вещей постоянное невнимание к ноэмам, на какие, при такой рефлексии значений, как раз и бывает направлен взгляд. Вообще говоря, чтобы пробиться здесь к хотя бы корректной постановке проблем, нужно принимать во внимание различные раскрытые нами структуры — общий вывод ноэтически-ноэматической корреляции как проходящей сквозь все интенционалии, сквозь все тетические и синтетические слои; равным образом разделение логического слоя значений от слоя низшего, подлежащего выражению через посредство первого; далее, усмотрение сущностно возможных — здесь, как и во всей интенциональной сфере, — направлений рефлексии и направлений модификации; специально же требуется усмотрение тех способов, какими любое сознание может быть переведено в сознание суждения, какими из всякого сознания можно извлекать положения дел ноэтического ноэматического вида. Радикально же поставленную проблему, к какой в конце концов мы здесь возвращаемся, следует — это вытекает из всей взаимосвязи последних рядов наших проблемных анализов — формулировать так:

Есть ли среда выражающего означивания, своеобразная среда логоса, среда специфически доксическая? Не покрывается ли она, в приспособлении означивания к означиваемому, тем доксическим, что заключено во всякой позициональности?

Естественно, это не исключало бы того, что имеется много способов выражения, скажем, переживаний душевного. Одним способом было бы прямое, а именно простое выражение переживания (и, соответственно, для коррелятивного смысла речи о выражении — его ноэмы) путем непосредственного приспособления почлененного выражения к почлененному переживанию душевного, причем доксическое покрывалось бы доксическим. Внутренне присущая переживанию душевного, по всем его компонентам, доксическая форма — вот что делало бы в таком случае возможным приспособление выражения как исключительно доксотетического переживания к переживанию душевного, к переживанию, которое как таковое и по всем своим звеньям множественно тетично и среди всего прочего и с необходимостью доксотетично.

Говоря же точнее, прямое выражение, если только оно верно и полно по составу, подобало бы лишь доксически немодализированным переживаниям. Если я в своих пожеланиях не уверен, то будет некорректно, если я стану говорить в прямом приспособлении: пусть S будет Р. Потому что все выражение в смысле полагаемого в основание постижения — это доксический акт в отчетливом смысле, т. е. достоверность верования.[127] Стало быть, он может выражать лишь достоверности (к примеру, достоверности желания, воли). Выражение — если оно должны быть верным — в подобных случаях можно было бы свершать лишь не прямо, скажем, в такой форме: может быть, «Пусть, возможно, S будет Р». Как только начинают выступать модальности, то, чтобы получить наивозможно приспособленное выражение, необходимо возвращаться к доксическим тезисам, которые, так сказать, пребывают в них скрыто.

Если мы будем считать такое понимание верным, то следовало бы дополнительно изложить еще и следующее:

Постоянно имеется множество возможностей непрямых выражений на «окольных путях». От сущности любой предметности как таковой, — все равно, какими бы актами она ни конституировалась, простыми или же многократно и синтетически фундированными, неотделимы многообразных видов возможности сопрягающей экспликации; следовательно, к каждому акту, например, к акту пожелания, могут примыкать различные акты, сопрягающиеся с ним, с его ноэматической предметностью, с его совокупной ноэмой, — акты, взаимосвязи субъектных тезисов, положенные на них тезисы предикатов, скажем, такие, в каких то, что подразумевалось в желательном смысле в изначальном акте, теперь разворачивается по мере суждения, получая и соответствующее тому выражение. Тогда выражение прямо приспособлено — но не к изначальному феномену, а к выведенному из него предикативному.

При этом необходимо постоянно принимать во внимание то, что экспликативный или аналитический синтез (суждение, предшествующее понятийному выражению по мере значения), а, с другой стороны, высказывание, или суждение в обычном смысле и наконец докса (belief) — это вещи, которые следует различать. Что именуют теперь «теорией суждения», — это нечто страшно многозначное. Сущностное прояснение идеи доксы — это нечто иное, нежели сущностное прояснение высказывания или же экспликаций.[128]