§ 43. Разъяснение принципиального заблуждения
§ 43. Разъяснение принципиального заблуждения
Полагать, что восприятия (и, соответствующим способом, любое иное созерцание вещи) не достигают самой вещи, — принципиальная ошибка. Вещь будто бы не дана в себе, в своем бытии в себе. От любого сущего будто бы неотделима принципиальная возможность попросту созерцать таковое и, в особенности, воспринимать его в адекватном восприятии, дающем таковое помимо всякого опосредования «явлениями». Бог, субъект абсолютно совершенного познания, а тем самым и любых возможных адекватных восприятий, будто бы естественно обладает таковыми — в чем отказано нам, существам конечным, — относительно вещи в себе самой.
Однако взгляд такой противосмыслен. В нем ведь заключено следующее: между трансцендентным и имманентным нет сущностного различия, в том божественном созерцании, какое постулируется, пространственная вещь есть реальная конституента, т. е. она сама есть переживание, сопринадлежное к божественном потоку сознания и переживаний. Так дают увлечь себя ложной мыслью, будто трансцендентность вещи — это трансцендентность образа или знака. Нередко со всем рвением опровергают теорию образов — зато подменяют ее теорией знаков. Однако и та, и другая — не только неверны, они и противосмысленны. Пространственная вещь, какую мы видим, — это, при всей своей трансцендентности, воспринимаемое, данное по мере сознания во всей своей живой телесности. Отнюдь вместо такового нам не дается некий образ или некий знак. Нет, не надо на место восприятия подсовывать некое сознание знаков или же образов.
Есть и непреодолимое сущностное различие между восприятием, с одной стороны, и образно-символическим, или сигнитивно-символическим представлением, с другой. При этих последних разновидностях представлений мы созерцаем нечто в сознании, что оно отражает нечто иное или же сигнитивно указывает на таковое; обладая в поле своего созерцания одним, мы направляемся не на это одно, а через посредство фундируемого постижения на нечто иное — отображаемое, обозначаемое. В восприятии же нет и речи ни о чем подобном, как нет о нем речи и в простом воспоминании и в простой фантазии.
В актах непосредственного созерцания мы созерцаем некую «самость»; на постигнутости таковой вовсе не начинают выстраиваться постигнутости высшей ступени, так что, следовательно, не сознается ничего такого, для чего созерцаемое могло бы выступать в функции «знака» или «образа». Потому-то непосредственно созерцаемое и получает наименование «самости». В восприятии таковое еще специфически характеризуется как «живое телесное» — в противоположность модифицируемому характеру всего того, что «грезится», того, что «наглядно представляется» в воспоминании или в вольной фантазии.[49] Обретаешься в противосмысленном, как только обыкновенным образом начинаешь спутывать эти существенно различно построенные способы представления и, соответственно тому, коррелятивные им данности, а именно, простое наглядное представление с символизацией (все равно — образной или сигнификативной), и тем более — простое восприятие с теми двумя. Восприятие вещи не переводит в наглядность нечто не присутствующее наглядно, как если бы восприятие было воспоминанием или фантазией, — оно постигает самость в ее живой, телесной наличности. Так поступает восприятие согласно своему собственному смыслу, и ждать от него чего-либо иного означает нарушать его смысл. А если же речь к тому же, как в нашем случае, идет о восприятии вещи, к сущности восприятия принадлежит то, что оно — восприятие нюансирующее, и, коррелятивно, к смыслу его интенционального предмета, вещи как вещи в нем данной, принадлежит то, что она принципиально воспринимаема лишь посредством так устроенных, т. е. посредством нюансирующих-проецирующих восприятий.