48 ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ В ЛОНДОН
48
ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ
В ЛОНДОН
Манчестер, 17 декабря 1850 г.
Дорогой Маркс!
Последнее время я, в виде исключения, был очень занят, а кроме того, были и другие препятствия, выбившие меня из моей обычной колеи и помешавшие мне писать. Этим объясняется мой запоздалый ответ.
Манифест Фанона — Каперона — Гуте действительно шедевр и по содержанию, и по форме. Фанфаронство достигло здесь своего наиболее совершенного выражения, и г-н Бартелеми дал, наконец, миру пример того, что значит говорить напрямик. Военные выкладки этого гранитного человека также весьма наивны: этот простак большую часть корпусов австрийской армии посчитал дважды, как легко убедиться даже при самом поверхностном просмотре газет. Впрочем, это уж слишком большое бесстыдство — после всех позорных провалов, начиная с 1848 г., и при нынешнем благодушном настроении всех наций, особенно crapauds{238}, кричать о народных волнах, которые грозят поглотить троны. Коллекция имен, стоящих под манифестом, является, пожалуй, самой прекрасной чертой этого произведения. Такого европейского конгресса еще никогда не было. Ледрю-Р[оллен], Мадз[ини] и К° приобретают благодаря этому ребячеству некоторое значение. Впрочем, я желал бы знать, чем эта тряпка Завашкевич, подписавшийся под манифестом, отличается от ледрю-ролленовского поляка Дараша и в какой мере обоих подписавшихся венгров можно предпочесть Мадзини. Шаппер и Руге, конечно, стоят друг друга, и если только этот таракан Диц своей тяжестью не склонит чаши весов на сторону нового европейского комитета, то вряд ли эти господа выдержат конкуренцию со своим оригиналом.
Недавно я был у Джона Уотса; парень, кажется, недурно ведет коммерцию; его магазин в Динсгейте, расположенный несколько выше, теперь значительно расширился. Он стал настоящим радикальным мещанином, ничем не интересуется, кроме просветительного движения{239}, преклоняется перед «моральной силой»[173] и избрал г-на Прудона своим кумиром. Он перевел «Экономические противоречия»{240} и другие работы и потерял при этом много денег, так как английские рабочие еще недостаточно хорошо «воспитаны», чтобы понимать эти замечательные книги. Он рассказал мне много разных историй, из которых видно, что он прекрасно умеет развивать свое портняжное предприятие, афишируя свой буржуазный либерализм. В просветительных комитетах он заседает в братском единении со своими прежними ярыми врагами, диссентерскими попами, и время от времени получает от них благодарность «за весьма дельный доклад, прочитанный им этим вечером». Благодаря этой метаморфозе парень потерял, на мой взгляд, всякую привлекательность; с тех пор я у него больше не был. Для людей, проделавших подобное превращение и ставших солидными буржуа, Прудон, естественно, является здесь настоящей находкой: идя как будто весьма далеко, дальше Оуэна, он все же остается вполне респектабельным.
Я ничего не имею против того, чтобы написать о г-не Мадзини и итальянской истории. Мне недостает только, кроме вещи, напечатанной в «Red Republican», всех сочинений Мад-зини. До рождества мне, однако, ничего не удастся сделать, так как через неделю я ведь буду в Лондоне. Тогда я и заберу с собой все, что мне нужно. Возможно, что до того времени нам придет в голову еще что-нибудь.
Сердечная благодарность твоей жене за ее дружеские строки{241}. С превращением в хлопчатобумажного лорда дело обстоит не так уж страшно; мой старик{242}, кажется, совсем не склонен держать меня здесь дольше, чем это абсолютно необходимо. Впрочем, увидим. Петер Эрмен шмыгает здесь все время, как лиса, у которой хвост застрял в железных тисках, и старается выжить меня путем интриг. Этот болван думает, что он может меня разозлить.
Дронке я написал.
Привет твоей жене и детям.
Твой Ф. Э.
Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart. 1913
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого