4 ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ[27] В БРЮССЕЛЬ
4
ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ[27]
В БРЮССЕЛЬ
Бармен, 22–26 февраля, 7 марта 1845 г.
Дорогой Маркс!
Наконец, после длительной переписки, я только что получил из Кёльна твой адрес и сейчас же сажусь тебе писать. Как только пришло известие о твоей высылке[28], я счел необходимым тотчас же открыть подписку, чтобы по-коммунистически распределить между всеми нами твои непредвиденные расходы в связи с высылкой. Дело пошло хорошо, и недели три назад я послал свыше 50 талеров Юнгу; я написал также дюссельдорфцам, которые собрали столько же, а в Вестфалии поручил агитировать в этом направлении Гессу. Подписка здесь, однако, еще не закончена, так как художник Кётген затянул дело, и поэтому у меня еще нет всех денег, на которые я рассчитываю. Я надеюсь, однако, через несколько дней получить все деньги, и тогда я тебе вышлю вексель в Брюссель. Так как я не знаю, хватит ли этих денег, чтобы ты мог устроиться в Брюсселе, то, само собой разумеется, я с величайшим удовольствием предоставлю в твое распоряжение свой гонорар за первую английскую работу{27}, который я скоро получу хотя бы частично и без которого я в данный момент могу обойтись, так как займу у своего старика{28}. Эти собаки не должны, по крайней мере, радоваться, что причинили тебе своей подлостью денежные затруднения. Верх мерзости, что тебя заставили еще заплатить за квартиру вперед. Боюсь, впрочем, что тебя не оставят в покое и в Бельгии и что тебе придется, в конце концов, переехать в Англию.
Но довольно обо всей этой подлой истории. Крите, наверное, уже успел побывать у тебя до прибытия этого письма. Этот парень — великолепный агитатор. Он расскажет тебе много о Фейербахе. На другой день после его отъезда отсюда я получил письмо от Ф[ейербаха], которому мы писали. Ф[ейербах] говорит, что должен сначала основательно покончить с религиозной дрянью, прежде чем сможет в такой мере заняться коммунизмом, чтобы отстаивать его в своих трудах. Кроме того, он в Баварии слишком оторван от жизни, чтобы взяться за это. Впрочем, он-де коммунист, и для него дело лишь в том, как осуществить коммунизм. Возможно, он летом приедет на Рейн, и тогда он должен поехать в Брюссель — этого уж мы от него добьемся. —
Здесь, в Эльберфельде, происходят чудеса. Вчера в самом большом зале, в лучшем ресторане города, у нас было третье коммунистическое собрание. На первом — 40 человек, на втором — 130, на третьем — 200 — самое меньшее. Весь Эльберфельд и Бармен, начиная с денежной аристократии и кончая мелкими лавочниками, был представлен, за исключением только пролетариата. Гесс выступил с докладом. Читали стихотворения Мюллера, Пютмана и отрывки из Шелли, а также статью о существующих коммунистических колониях, опубликованную в «Burgerbuch»{29}. Потом дискутировали до часу. Успех колоссальный. Коммунизм является главной темой разговоров, и каждый день приносит нам новых приверженцев. Вуппертальский коммунизм стал действительностью и почти уже силой. Ты не можешь себе представить, насколько почва здесь благоприятна для этого. Самая тупая, самая ленивая, самая филистерская публика, которая ничем в мире не интересовалась, начинает прямо восторгаться коммунизмом. Как долго еще все это будут терпеть, я не знаю. Полиция, во всяком случае, в большом затруднении: она сама не знает, что ей делать, а главная скотина, ландрат, как раз теперь в Берлине. Но если наши собрания и запретят, мы обойдем запрет, а если не удастся, то мы, во всяком случае, уже настолько всех расшевелили, что все литературные произведения в нашем духе читаются здесь нарасхват. Так как я на пасху уезжаю, то хорошо, что Гесс собирается здесь поселиться и вместе с тем издавать у Бедекера в Эльберфельде ежемесячник{30}, проспект которого, по-моему, имеется у Криге.
Как я уже, кажется, писал тебе, я во всяком случае переезжаю в Бонн{31}. Моя предполагавшаяся поездка в Париж отпадает, так как мне теперь там нечего делать, зато я, наверное, приеду в Брюссель, тем более, что моя мать и обе сестры летом поедут в Остенде. Кроме того, я должен еще раз побывать в Билефельде у тамошних коммунистов и, если Фейербах не приедет, заехать к нему, а после, если будет время и деньги, я хочу еще раз съездить в Англию. Как видишь, у меня широкие планы. Бергенрот тоже говорил мне, что он, вероятно, через несколько недель будет в Брюсселе. Вместе с другими дюссельдорфцами он был на нашем втором собрании и выступал там. А знаешь, стоять перед настоящими, живыми людьми и проповедовать им непосредственно, ощутимо, открыто — это совсем другое дело, чем заниматься проклятой абстрактной писаниной, имея перед своим «духовным взором» столь же абстрактную публику.
От имени Гесса — и от моего также — я снова прошу тебя послать что-нибудь Пютману для его трехмесячного журнала{32}. Мы должны непременно появиться все вместе уже в первом выпуске, чтобы журнал приобрел определенный характер. Да и все равно без нас он не выйдет.
25 февраля
Вчера вечером пришло известие, что наше предстоящее собрание будет разогнано жандармами и ораторы будут арестованы.
26 февраля
Вчера утром обер-бургомистр{33} запретил г-же Обермейер предоставлять свое помещение для подобных собраний, а я был уведомлен, что если, несмотря на это запрещение, собрание все же состоится, то последует арест и привлечение к суду. Мы, конечно, в настоящий момент от собрания отказались и ждем, привлекут ли нас к суду, что, впрочем, мало вероятно, так как мы были достаточно хитры, чтобы не давать им для этого никакого повода, и вся эта ерунда может кончиться только величайшим позором для властей. К тому же на собраниях присутствовали прокуроры и все члены окружного суда, а обер-прокурор сам принимал участие в дискуссии,
7 марта
С того времени, как я написал предыдущие строки, я провел неделю в Бонне и Кёльне. Кёльнцам разрешено теперь провести собрание по поводу союза[29]. По нашему эльберфельдскому делу пришло распоряжение окружного управления из Дюссельдорфа, согласно которому запрещаются дальнейшие собрания. Гесс и Кётген заявили протест. Это, конечно, не поможет, но по характеру протеста эта публика увидит, что с нами ничего нельзя поделать. Гесс опять в самом сангвиническом настроении, так как все идет удачно и наши успехи действительно огромны; добрый малый всегда полон иллюзий.
Наш журнал «Gesellschaftsspiegel» великолепен, первый лист уже благополучно прошел цензуру. Статей масса. Г[есс] живет в Бармене в гостинице «Штадт Лондон». Бергенрот, по всей вероятности, не так скоро попадет в Брюссель, зато приедет другой человек, которого я не хочу называть, так как это письмо, наверно, будет вскрыто. Если удастся, то и я постараюсь приехать еще в апреле. Самое главное для меня теперь — денежный вопрос, так как из-за собрания я имел семейную сцену, и в результате мой старик{34} заявил, что готов давать мне деньги для моих «ученых занятий», но отнюдь не на какие-либо коммунистические цели.
Я написал бы тебе еще о многом, если бы имел надежный адрес в Брюсселе, который ты мне непременно должен достать. Многое из того, что здесь произошло, могло бы повредить кое-кому, если бы письмо было прочтено в «черном кабинете»[30]. Я остаюсь здесь еще на месяц и в начале апреля еду в Бонн. Во всяком случае напиши мне еще раз сюда, чтобы я знал, как твои дела. Деньги почти все уже собраны, я еще не знаю, сколько, они будут отосланы без промедления. Моя рукопись{35} будет отослана на днях.
«Критическая критика» все еще не получена! Новое название — «Святое семейство» — еще больше поссорит меня с моим благочестивым и без того уже сильно раздраженным стариком. Ты, конечно, не мог этого знать. Как видно из объявления, ты мое имя поставил первым. Почему? Я ведь почти ничего…{36} не написал, и все ведь узнают [твой]*** стиль.
Напиши мне сейчас же, нужны ли тебе еще деньги. Виганд недели через две должен выслать мне кое-что, и тогда ты сможешь располагать этим. Я боюсь, что по подписке поступит дополнительно не более 120–150 франков.
A propos{37}. Мы здесь собираемся переводить Фурье и, если удастся, вообще издавать «Библиотеку выдающихся иностранных социалистов». Лучше всего было бы начать с Фурье. Переводчиков мы уже нашли. Гесс сообщил мне только что о вышедшем во Франции словаре к произведениям Фурье, составленном каким-то фурьеристом. Ты, наверное, знаешь эту книгу. Напиши мне о ней тотчас же и, если возможно, пошли мне один экземпляр но почте. Порекомендуй также сочинения французов, которые, по твоему мнению, стоит перевести для «Библиотеки». Но поторопись, дело срочное, ибо мы уже ведем переговоры с одним издателем{38}. Как подвигается твоя книга{39}? Я должен заняться сейчас своей рукописью, — поэтому пока кончаю. Будь здоров и отвечай тотчас же по всем пунктам.
Твой Ф. Э.
Кланяйся Криге и Бюргерсу. Бернайс в Брюсселе?
Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого