КОММУНЫ И ГОМОСЕКСУАЛЬНЫЕ ПАПАШИ

КОММУНЫ И ГОМОСЕКСУАЛЬНЫЕ ПАПАШИ

Совершенно другой тип отношений — групповая семья. По мере того как быстротечность времени усиливает одиночество и отчужденность членов общества, можно ожидать все больше экспериментов с разными формами групповых браков. Когда несколько взрослых и детей создают единую «семью» — это некая страховка от одиночества. Даже если один–два человека покинут дом, семья сохранится. Такие коммуны возникли по моделям, изображенным психологом Б. Ф. Скиннером[180] в работе «Уолден второй» и писателем Робертом Риммером в романе «Эксперимент и 31–й план Харрада». В позднейшей работе Риммер всерьез предложил узаконить «корпоративную семью», в которой от трех до шести взрослых принимали бы общую фамилию, сообща жили и воспитывали детей, объединившись также и официально, чтобы иметь экономические и налоговые послабления[181].

По мнению некоторых наблюдателей, уже есть сотни коммун, живущих открыто или тайно на всем пространстве Америки. Далеко не все они созданы молодежью или хиппи. Некоторые создавались ради специфических задач — например, три колледжа Восточного побережья потихоньку финансируют группу для подготовки студентов–новичков к жизни в университетском городке. Цели могут быть социальными, религиозными, политическими; даже отдых может быть общей целью. Поэтому вскоре мы увидим групповые семьи любителей серфинга, рассыпанные по пляжам Калифорнии и Южной Франции (возможно, они есть уже сейчас). Увидим возникновение коммун, основанных на политических доктринах и религиозных верованиях. В фолкетинг (парламент) Дании уже внесен законопроект о легализации групповых браков. Хотя его не обязательно примут, но само появление законопроекта — знаменательный признак перемен.

В Чикаго 250 взрослых и детей уже живут в «семейном монашестве» под покровительством нового, быстро расширяющегося религиозного общества — Экуменического института (ЭЙ). Члены сообщества живут в общих квартирах, совместно готовят и едят, вместе молятся и растят детей, объединяют свои доходы. По меньшей мере 60 000 человек окончили курсы ЭЙ; подобные коммуны начали создаваться в Атланте, Бостоне, Лос–Анджелесе и других городах. «Создается совершенно новый мир, — говорит профессор Джозеф В. Мэтью, глава ЭЙ. — Но люди все еще оперируют понятиями старого мира. Мы пытаемся переучить людей и дать им орудия для возведения новых социальных условий»[182].

Своих последователей, похоже, найдет еще один вид семейного союза, который можно назвать «старческой коммуной», — групповой брак пожилых людей, объединившихся для общения и взаимной поддержки. Такие люди отчуждаются от продуктивной деятельности, требующей переездов, и они осядут в одном месте, объединят свои средства, станут нанимать общую прислугу и сиделок и так будут доживать отпущенное им время.

Коммунное движение создает нечто противоположное всевозрастающей пространственной и социальной мобильности, порожденной рывком к супериндустриальному устройству мира. Для коммун нужны «оседлые» люди. По этой причине на эксперименты с коммунами поначалу пойдут те члены общества, которые свободны от промышленной дисциплины: пенсионеры, молодежь, люди без определенных занятий, учащиеся, специалисты и инженеры, живущие «на вольных хлебах». Позже, когда развитие техники и информационных систем сделает для многих возможной работу на дому с помощью компьютеров и средств связи, в коммунное движение вольется еще больше людей.

Мы увидим и множество «семейных объединений», состоящих из одного взрослого–холостяка и одного или нескольких детей. Отнюдь не все такие взрослые будут женщинами. В некоторых местах неженатые мужчины уже могут становиться приемными отцами. Например, в 1965 г. в штате Орегон музыкант 38 лет по имени Тони Пиацца стал первым в этом штате (а возможно, и во всей стране) неженатым мужчиной, получившим право усыновить младенца. Со своей стороны, суды стали охотнее поручать опеку разведенным отцам. Лондонский фотограф Майкл Купер, женившийся в 20 лет и вскоре получивший развод, добился права воспитывать сына и выразил желание принять в семью еще одного ребенка. Купер понял, что он не хочет жениться еще раз, но любит детей. Он говорит: «Я бы хотел, чтобы можно было попросить прекрасную женщину родить для тебя ребенка. Или любую женщину, которая тебе нравится, или ту, в которой есть что–то восхитительное. Мой идеал — иметь большой дом, полный детей. Разного цвета кожи, облика и возраста». Романтик? Женоподобный мужчина? Возможно. Однако в будущем подобные социальные установки широко распространятся среди мужчин.

Уже сейчас два смягчающих фактора воздействуют на культуру, готовя ее к принятию этой новации. Первый: в некоторых регионах много детей без родителей. Например, в Калифорнии диск–жокеи зачитывают платные объявления: «У нас много восхитительных младенцев всех рас и национальностей, которые ждут возможности принести добропорядочным семьям любовь и счастье… Звоните в Лос–Анджелесское окружное бюро по усыновлению». Второй: похоже, что средства массовой информации, не сговариваясь, одновременно решили, что мужчины, воспитывающие детей, особенно интересны публике. Недавно чрезвычайно популярные телевизионные программы в самых привлекательных чертах показывали домашние хозяйства, ведомые мужчинами без женщин, — мужчины мыли полы, готовили и, что самое примечательное, ухаживали за детьми. Называю для примера четыре программы: «Мои три сына», «Стрелок», «Бонанца» и «Отец–холостяк».

По мере того как гомосексуализм становится социально более приемлемым, мы начинаем даже обнаруживать семьи, основанные на гомосексуальных «браках» между партнерами, взявшими на воспитание детей. В дальнейшем станет ясно, какого пола эти дети — того же или противоположного. Однако скорость, с которой гомосексуальные отношения ныне становятся респектабельными в индустриальных странах, ясно указывает, что процесс разворачивается. Не так давно в Голландии католический священник «повенчал» двоих гомосексуалистов, а в ответ на критику сказал, что «они из тех верующих, кому следует помогать». Англия изменила соответствующие законы: теперь добровольные гомосексуальные отношения между взрослыми не считаются преступлением[183]. А в Соединенных Штатах на совете служителей епископальной церкви было решено и публично объявлено, что гомосексуализм при некоторых обстоятельствах можно считать «добром». Не исключено, что настанет день, когда суд решит, что пара солидных и образованных гомосексуалистов может считаться достойными «родителями».

Различимо также постепенное ослабление препятствий для полигамии. Полигамные семьи встречаются даже сейчас, причем чаще, чем принято считать, и внутри «нормального» общества. Писатель Бен Мёсон побывал в нескольких таких семьях в штате Юта, где полигамия все еще считается обязательной для некоторых мормонов–фундаменталистов. Он утверждает, что в Соединенных Штатах примерно 30 000 человек нелегально составляют полигамные союзы. Возможно, по мере того как взгляды на отношения полов будут становиться более вольными, а имущественные права из–за растущего благосостояния — менее важными, общественные репрессии против полигамии начнут считаться иррациональными. Этим переменам как раз может помочь мобильность жизни, которая заставляет мужчин проводить значительное время вне дома. Старинная мужская фантазия насчет «рая для капитана»[184] обернется реальностью, однако оставленные жены тоже потребуют права на внебрачные связи. Вряд ли сегодняшние «капитаны» осознают эту возможность, но завтрашние могут взглянуть на нее совсем по–иному.

Во всяком случае, уже сейчас в нашей среде есть другие, новые семьи — сообщества, воспитывающие детей, которые я называю «сводными (aggregate) семьями». Они строятся на отношениях между разведенными и вступившими в другой брак парами; здесь все дети становятся частью «одной большой семьи». Хотя социологи пока уделяют мало внимания этому явлению, оно уже столь распространено, что легло в основу веселой сцены в недавнем американском фильме «Развод по–американски». Можно ожидать, что в грядущие десятилетия сводные семьи будут приобретать все большее значение.

Бездетные браки, профессиональное родительство, пенсионеры, воспитывающие детей, корпоративные семьи, коммуны, гомосексуальные семейные союзы, полигамия — все это, однако, малая часть семейных форм и отношений, над которыми новаторские меньшинства будут экспериментировать в предстоящие десятилетия. Разумеется, не все захотят участвовать в этих опытах. Итак, что пожелает большинство?