Глава 10. ТВОРЦЫ ОЩУЩЕНИИ

Глава 10. ТВОРЦЫ ОЩУЩЕНИИ

Двухтысячный год ближе к нам во времени, чем Великая депрессия, однако травмированные этим историческим крушением экономисты всего мира словно застыли в прежней позиции. Экономисты, даже говорящие на языке революций, — существа особенно консервативные. Если бы удалось выудить из их голов суммарную картину, скажем, 2025 года, то год этот выглядел бы весьма похожим на любой из 70–х, и только.

Экономисты привыкли думать прямолинейно, и им чрезвычайно трудно вообразить себе альтернативы коммунизму и капитализму. В развитии широкомасштабной организации они не видят ничего, кроме линейного развития старомодной бюрократии. Технологический взрыв рассматривают как обычное, нереволюционное расширение прежних достижений. Эти люди рождены в скудости, научены мыслить в понятиях ограниченных ресурсов и вряд ли могут представить себе общество, в котором основные материальные потребности людей удовлетворены.

Единственная причина подобной ограниченности воображения такова: когда они размышляют о развитии техники, в зачет принимаются только средства экономической деятельности. Однако супериндустриальная революция равным образом подвергает сомнению и результаты деятельности. Революция грозит изменить производство не просто в отношении как это «делается», но и в отношении «почему». Коротко говоря, она трансформирует сами цели экономической деятельности.

Перед лицом такого переворота становятся бесполезными наиболее изощренные инструменты нынешних экономистов. Таблицы вложений в производство и их отдачи, эконометрические модели и прочий аналитический инструментарий экономистов даже отдаленно не могут учесть воздействия внешних сил, которым в ближайшие десятилетия предстоит изменить экономическую жизнь. Силы эти — политические, социальные и этические. Что будет означать «продуктивность» или «эффективность» для общества, принявшего как высшую ценность психическую самореализацию? Что произойдет с экономикой, когда — что достаточно вероятно — понятие собственности станет практически бессмысленным? Как повлияет на экономики разных стран развитие межнационального планирования, единых налогов и управляющих органов? Или своего рода диалектический возврат к «надомной промышленности» (cottage industry), основанной на самых развитых кибернетических технологиях? И самое важное: что произойдет, когда вместо «роста» целью экономики станет «отсутствие роста», когда валовой национальный продукт уже не будет Святым Граалем? Только выйдя за рамки ортодоксальной экономической мысли и рассмотрев эти возможности, мы начнем готовиться к завтрашнему дню. И нет возможности более важной, чем смена ценностей, которая, по–видимому, будет сопровождать супериндустриальную революцию. Живя в скудости, люди изо всех сил стремятся удовлетворить свои повседневные материальные нужды. Ныне, в условиях изобилия, мы приспосабливаем экономику к новому уровню людских потребностей. Систему, созданную для материального удовлетворения, мы стремительно преобразуем в экономику, нацеленную на психическое удовлетворение. Этот процесс «психологизации», одно из важнейших направлений супериндустриальной революции, экономисты полностью проглядели. Однако он приведет к новой экономике, полной неожиданностей и доселе неизведанной. В результате этого процесса великий конфликт XX века, конфликт между капитализмом и коммунизмом, будет ослаблен и станет сравнительно несущественным. Ибо последствия «психологизации» выходят далеко за пределы экономических или политических догматов. Они затрагивают, как мы попытаемся показать, не что иное, как здравый смысл, способность человеческого существа отличать иллюзию от реальности.