Плеханов как историк философии и общественной мысли

Плеханов как историк философии

и общественной мысли

Весьма важное теоретическое значение для пропаганды и защиты философии марксизма и в известной мере для разработки ее принципиальных положений имели труды Плеханова по истории философии и критике буржуазной идеалистической философии. Этим целям хорошо послужили созданные Плехановым в первой половине 90-х годов марксистские философские произведения. Значительным вкладом в сокровищницу марксистской философии явились статья Плеханова «К шестидесятой годовщине смерти Гегеля» (1891), книга «Н.Г. Чернышевский» (1890 – 1892), предисловие и примечания к книге Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», переведенной Плехановым на русский язык (1892), книга «Очерки по истории материализма» (1892 – 1893), книга «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1894 – начало 1895 г.) и ряд других работ.

Плеханов, став марксистом, по-прежнему высоко ценил творчество своих предшественников – революционных демократов – Герцена, Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Отказавшись от ошибочных взглядов народников о «самобытности» русской истории, об «исключительной роли» сельской общины и крестьянства в будущей российской революции, отбросив их идеалистические ошибки в понимании общественного развития, Плеханов унаследовал революционные традиции своих предшественников, их оптимизм и веру в победу революции, в силы народа, глубокий интерес и уважение к революционной теории. Поняв различие между мировоззрением основоположников русской революционной демократии – Белинского и Чернышевского – и идеалистическими, во многом субъективистскими концепциями революционеров-народников 70 – 80-х годов, Плеханов высоко ценил и продолжал материалистические традиции Белинского и Чернышевского, их диалектические идеи и особенно диалектику Герцена, понятую как «алгебру революции», развивал идеи их реалистической эстетики. Выступая в 1898 г. с речью по случаю пятидесятилетия со дня смерти В.Г. Белинского, Плеханов в заключение сказал: «Если бы Белинский дожил до нашего времени, то он отдохнул бы, наконец, душою… с обычной своей страстностью, своими вдохновенными словами приветствовал бы он начинающееся пробуждение русского пролетариата и, умирая, искренно позавидовал бы тем счастливцам, которые доживут до дня его победы» [37, т. IV, с. 496].

Четыре статьи Плеханова о Чернышевском, написанные в начале 90-х годов и опубликованные в сборнике группы «Освобождение труда» «Социал-демократ», вскоре были переведены на немецкий язык и напечатаны в органе германской социал-демократии – «Neue Zeit», а в 1894 г. – в партийном издании Дитца отдельной книгой. Сам этот факт говорит о том интересе, который встретила работа Плеханова среди социал-демократов Запада. Впервые творчество Чернышевского было рассмотрено в книге Плеханова с марксистских позиций. Для русских читателей, которые знали и любили Чернышевского, многое в работе Плеханова было откровением, поскольку в ней были раскрыты материалистическое мировоззрение Чернышевского, его диалектический подход к общественной жизни, его критика помещичье-буржуазного либерализма и огромная роль Чернышевского в развитии реалистического направления в русской литературе и этики «новых людей». Западноевропейских социал-демократов, большинство которых почти не знали Чернышевского, эта книга впервые ознакомила с выдающимся русским философом и революционером.

Плеханов считал Чернышевского славой и украшением русской философской и социологической мысли. Он называл его писателем, «деятельность которого составила эпоху в истории нашей литературы» [37, т. IV, с. 70]. Плеханов много сделал для воссоздания облика великого русского революционера и мыслителя-материалиста.

Опираясь на реалистические традиции эстетики Белинского и Чернышевского, Плеханов начинал разрабатывать вопросы марксистской эстетики. Уже в конце 80-х – начале 90-х годов он излагает свои марксистские эстетические взгляды применительно к анализу литературного творчества народников-беллетристов (Г.И. Успенского, С. Каронина и др.). Следуя марксистской теории отражения действительности в искусстве, Плеханов вместе с тем подчеркивает активную и плодотворную роль правильного мировоззрения писателя, художника. «…Писатель, – пишет он, – является не только выразителем выдвинувшей его общественной среды, но и продуктом ее… он вносит с собой в литературу ее симпатии и антипатии, ее миросозерцание, привычки, мысли и даже язык…» [там же, с. 42]. Анализируя творчество народнических и других писателей, он подчеркивает связь реалистического, правдивого, изображения действительности с художественным мастерством и рекомендует народникам-беллетристам принять марксизм, понять интересы русского рабочего и тем самым вдохнуть новую жизнь в свои произведения, которые благодаря этому могут стать более ценными в идейном и художественном отношениях. В то же время он критикует слабые, ошибочные, утопические стороны взглядов Чернышевского, которые были использованы народниками для своей доктрины, пропаганды «социалистического характера» крестьянской общины, что мешало распространению марксизма в России.

Народники, особенно либеральные, отступили от демократических и материалистических традиций Чернышевского. Плеханов показал, что Чернышевский – революционер и демократ, непримиримый враг самодержавия и реакции, помещичье-буржуазного либерализма, непоколебимый воинствующий материалист – явился предшественником российской социал-демократии. Ленин отмечал в 1899 г.: «Плеханов в своей книге о Чернышевском… вполне оценил значение Чернышевского и выяснил его отношение к теории Маркса и Энгельса» [3, т. 4, с. 259].

Продолжая и развивая солидные материалистические традиции, присущие русской революционной мысли XIX в. и прежде всего Белинскому и Чернышевскому, Плеханов вместе с тем обращался ко всему наиболее ценному из философского наследия, особенно к классической немецкой философии. Его внимание уже в 80-х – начале 90-х годов привлекла диалектика Гегеля.

В 1891 г. в журнале «Neue Zeit» была напечатана статья Плеханова «К шестидесятой годовщине смерти Гегеля». В ней выявляется огромная роль философии Гегеля в истории философской мысли человечества, сущность диалектики немецкого мыслителя. Плеханов доказывает деятелям международного рабочего движения необходимость следовать революционным принципам диалектики в той трактовке, которую дали им Маркс и Энгельс, развенчивает филистеров-реформистов, пытавшихся исказить принципы марксистской диалектики. «Между теми науками, которые у французов называются „sciences morales et politiques“ (науками нравственными и политическими. – Ред.), – пишет Плеханов, – нет ни одной, которая не испытала на себе могучего и в высшей степени плодотворного влияния гегелевского гения. Диалектика, логика, история, право, эстетика, история философии и история религии приняли новый вид благодаря толчку, полученному ими от Гегеля» [37, т. I, с. 422].

В этой статье Плеханов показывает классовые корни враждебного отношения идеологов современной буржуазии к гегелевской диалектике. Плеханов отмечает, что образованные имущие классы ныне при всем оживлении интереса к философии Гегеля не могут относиться к нему с той симпатией, которую питали к нему 60 лет назад в «странах немецкой культуры». И объясняется это прежде всего тем, что Гегель был диалектиком, смотрел на все «явления с точки зрения процесса des Werdens (становления)», т.е. возникновения и уничтожения [там же, с. 423]. Но вместе с тем ограниченность его философии – ее идеализм, в том числе «идеализм чистейшей воды» во взгляде на всемирную историю – привлекает ныне внимание уходящих с исторической арены социальных сил.

Напоминая известную мысль Гегеля о «сове Минервы», Плеханов показывает, что «как в природе, так и в особенности в истории процесс становления есть, в каждое данное время, двойной процесс: уничтожается старое и в то же время возникает из его развалин новое… Если философия познает только отживающее старое, то познание односторонне, она не способна выполнить свою задачу познания сущего… Новейший материализм чужд подобной крайности. На основании того, что есть и что отживает свой век, он умеет судить о том, что становится» [там же, с. 441].

Диалектический метод Гегеля, отмечает Плеханов, создал, хотя и на идеалистической основе, предпосылки для разрешения противоречия между свободой и необходимостью, что помогло научной философии раскрыть подлинную роль и место сознательной деятельности людей. Гегель показал, что «мы свободны лишь постольку, поскольку познаем законы природы и общественно-исторического развития и поскольку мы, подчиняясь им, опираемся на них. Это было величайшее приобретение как в области философии, так и в области общественной науки – приобретение, которым в полном его объеме воспользовался, однако, только современный, диалектический, материализм» [там же, с. 443].

В своей статье Плеханов подчеркивает коренное отличие философии Гегеля, раздираемой противоречиями между прогрессивным, диалектическим методом («алгебра революции») и консервативной, идеалистической системой, от диалектического материализма Маркса, благодаря которому «материалистическая философия возвысилась до цельного, гармонического и последовательного миросозерцания… то, что у Гегеля является случайной, более или менее гениальной догадкой, становится у Маркса строго научным исследованием» [там же, с. 444 – 445]. Плеханов пишет, что только диалектический материализм «сумел применить к истории найденное идеализмом отношение между свободой и необходимостью» и благодаря этому люди смогут подчинить себе двигательные силы исторического развития. «Заслуга Маркса, – подчеркивал Плеханов, – заключается именно в том, что он открыл эти силы и подверг тщательному научному изучению их действия. Современный диалектический материализм… открывает на самом деле в первый раз в истории путь к царству свободы и сознательной деятельности. Но войти в это царство возможно только путем коренного изменения нынешней общественной деятельности» [там же, с. 445].

Все это позволяет Плеханову сделать вывод о том, что великое завоевание человеческой мысли, в становлении которого сыграл такую большую роль Гегель, – диалектика – становится историческим принципом и его носителем выступает передовой общественный класс современной эпохи – пролетариат.

Энгельс вскоре же после выхода номеров «Neue Zeit» со статьями Плеханова о Гегеле написал главному редактору журнала К. Каутскому: «Статьи Плеханова превосходны» [1, т. 38, с. 205].

Об отзыве Энгельса сразу же сообщили Плеханову. Он был очень горд его похвалой и вскоре же ответил Энгельсу: «Мне передавали, что Вы написали несколько благожелательных слов Каутскому по поводу моей статьи о Гегеле. Если это верно, я не хочу других похвал. Все, чего я желал бы, это быть учеником, не совсем недостойным таких учителей, как Маркс и Вы» [2, с. 649].

И в этой, и в последующих работах первой половины 90-х годов, специально посвященных философии, Плеханов выступает как вдумчивый мыслитель, с позиций диалектического материализма освещающий проблемы философской теории, истории философии и общественной мысли. Широта и разнообразие историко-философской тематики произведений Плеханова, его богатая эрудиция в различных областях человеческой мысли, глубокое проникновение в процесс исторического развития философии, яркий полемический талант дают полное основание утверждать, что после Маркса и Энгельса среди марксистов не было равных Плеханову историков философской и социологической мысли до появления на исторической арене В.И. Ленина.

В 1892 г. на русском языке в переводе Плеханова вышла в свет работа Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». В качестве приложений были напечатаны знаменитые тезисы Маркса о Фейербахе и отрывок из «Святого семейства», в котором Маркс излагал свои взгляды на французский материализм. Плеханов снабдил книгу предисловием и обширными примечаниями, которые носили исследовательский характер.

Рассматривая в своем предисловии к переводу книги Энгельса решительное выступление диалектического материализма против идеалистической философии, начавшееся с полемики Маркса и Энгельса против Б. Бауэра и компании («Святое семейство»), как целую эпоху в истории человеческой мысли, Плеханов с полным основанием мог сказать о нем: «Чрезвычайно важное и по своему историческому значению и по содержанию… оно и теперь могло бы еще сыграть большую роль в России, где даже самые передовые писатели упорно продолжают держаться идеалистической точки зрения на общественную жизнь» [37, т. I, с. 452].

В примечаниях к книге Энгельса «Людвиг Фейербах…» Плеханов рассматривает целый ряд историко-философских вопросов, например вопрос о месте теории познания в мировоззрении Фихте, Юма, Канта, о «категорическом императиве» в кантовской системе. Плеханов и ранее писал в своих произведениях о крайней абстрактности этического идеала Канта, выраженного в его «категорическом императиве», об оторванности его от реальных общественных интересов передовых сил XVIII в. В примечаниях он еще более определенно выступает в защиту единства философской теории и социальной практики, органической связи между действительностью и идеалами, которая достигается в марксизме. Обращаясь в качестве примера к жизни и деятельности Энгельса, Плеханов делает следующий вывод: «Энгельс посвятил всю свою жизнь чрезвычайно высокой цели: освобождению пролетариата. У него тоже был „идеал“; но… его идеал это была та же действительность, но действительность завтрашнего дня…» [там же, с. 490]. И здесь Плеханов снова отвергает догматический фатализм, который приписывали марксизму его противники: «Законы общественного развития, – доказывает он, – так же мало могут осуществляться без посредства людей, как законы природы без посредства материи. Но это вовсе не значит, что „личность“ может игнорировать законы общественного развития. В самом лучшем случае она будет наказана за это тем, что станет в положение смешного Дон-Кихота» [там же, с. 490].

С позиций воинствующего материализма Плеханов пытается выявить различие между решением проблем теории познания в системе Канта и Гегеля и критикует агностицизм Канта. Правильно в основном освещая этот вопрос, Плеханов допускает здесь ошибочную формулировку, свидетельствующую о его некритическом отношении к теоретико-познавательным концепциям немецкого физика Гельмгольца: он согласился с Гельмгольцем, заключая, что «ощущения – это своего рода иероглифы, доводящие до нашего сведения то, что происходит в действительности» [там же, с. 501]. В.И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» подверг критике эту терминологическую ошибку Плеханова как уступку агностицизму [см. 3, т. 18, с. 244 – 251]. При переиздании перевода книги Энгельса в 1905 г. Плеханов отказался от этой формулировки, отметив неудачность такой терминологии [см. 37, т. I, с. 480 – 481; т. III, с. 240 – 241].

В 1892 г. Плеханов по заказу Каутского начал писать для немецкой социал-демократической печати серию очерков о французских материалистах (Гольбахе, Гельвеции) и о связи философии Маркса с их взглядами, где показал роль материалистических традиций философии XVIII в., значение марксистского материализма как высшего достижения материалистической философии, что было особенно важно для преодоления пренебрежительного отношения к философской теории у многих лидеров II Интернационала. Эти очерки были изданы книгой только в 1896 г. в Штутгарте под названием «Очерки по истории материализма. I. Гольбах. II. Гельвеций. III. Маркс». Работа вышла на немецком языке в переводе с французского (на котором она была написана), а затем была переведена на русский язык.

В центре «Очерков по истории материализма» – история учений об обществе и законах его развития. Отмечая первостепенное значение этих идей в истории философской мысли, Плеханов критикует концепции тех буржуазных историков философии, которые освещают чаще всего только историю натурфилософии, но игнорируют социально-исторические воззрения мыслителей, особенно философов-материалистов XVII – XVIII вв., и совсем замалчивают философию истории Маркса.

Исследуя историю материализма, Плеханов продолжил дело, начатое Марксом и Энгельсом, и разрабатывал марксистский научный метод исследования истории философской мысли. Он критикует буржуазно-объективистскую историко-философскую концепцию Ибервега, который лишь констатирует наличие борьбы и стремление к примирению между религиозными убеждениями и наукой. Главным стержнем истории философских идей, показывает Плеханов, является борьба материализма и идеализма. Вместе с тем слабой стороной его историко-философских работ было недостаточное внимание к теоретико-познавательной стороне историко-философского процесса. Кроме того, стремясь подчеркнуть тот факт, что философия Маркса – Энгельса впитала в себя все ценное из предшествующей истории философской мысли, Плеханов порой неправомерно сближал отдельные идеи Спинозы и Фейербаха с философией Маркса.

Однако при всех своих недостатках «Очерки по истории материализма» явились ценным вкладом в становление марксистской истории философии как науки и способствовали пропаганде идей марксистской философии в международном рабочем движении. В «Очерках…» Плеханов выдвинул обобщающую формулу материалистического понимания истории: «Данная степень развития производительных сил; взаимоотношения людей в процессе общественного производства, определяемые этой степенью развития; форма общества, выражающая эти отношения людей; определенное состояние духа и нравов, соответствующее этой форме общества; религия, философия, литература, искусство, соответствующие способностям, направлениям вкуса и склонностям, порождаемым этим состоянием, – мы не хотим сказать, что эта „формула“ охватывает все, – совсем нет! – но, как нам кажется, она имеет то бесспорное преимущество, что она лучше выражает причинную связь, существующую между различными „членами ряда“. Что же касается „ограниченности“ и „односторонности“, в которых обыкновенно упрекают материалистическое понимание истории, то читатель в нем не найдет их и следа» [37, т. II, с. 171 – 172].

Подводя итоги исследования истории материализма в «Очерках…», Плеханов обращал особое внимание на качественное отличие социальных функций марксистской философии от исторически ограниченных функций предшествовавшего материализма. Он писал: «Как ни революционны были французские материалисты, они обращались только к просвещенной буржуазии и к „философствующим“ дворянам, перешедшим в лагерь буржуазии. Они обнаруживали непреодолимый страх перед „чернью“, „народом“, „невежественной толпой“. Но буржуазия была и могла быть только наполовину революционной. Маркс обращается к пролетариату, к классу, революционному в полном смысле слова… Вполне понятно, что подобное учение не могло встретить благоприятного приема у „сильных мира сего“. Буржуазия в наши дни стала реакционным классом: она стремится „повернуть колесо истории вспять“. Ее идеологи даже не в состоянии понять огромное научное значение открытий Маркса. Зато пролетариат пользуется его исторической теорией как самым надежным руководителем в своей борьбе за освобождение» [там же, с. 193].

Труд Плеханова «Очерки по истории материализма» был большим вкладом в научную историю материалистической философии. Это было по существу первое в марксистской литературе освещение истории французского материализма в лице крупнейших его представителей – Гольбаха и Гельвеция – и вместе с тем удачная попытка показать становление диалектического материализма Маркса и Энгельса, преемственность его развития по отношению к предшествующему материализму и в то же время существенное его отличие от последнего. Плеханов обратил особое внимание на коренное отличие исторического материализма Маркса от «философии истории» французских материалистов, которым были присущи только отдельные материалистические догадки об «эволюции» в истории общества.

В речи «Философские и социальные воззрения К. Маркса», произнесенной, по-видимому, в 1897 г. и примыкающей к «Очеркам по истории материализма», Плеханов нарисовал яркую картину возникновения и развития диалектического материализма Маркса и Энгельса, показал, что «появление материалистической философии Маркса – это подлинная революция, самая великая революция, какую только знает история человеческой мысли» [там же, с. 450].