39. 93-й год

Что-то мы вслед за Автором увлеклись историческими примерами и иллюстрациями к предыдущим трём «ночным» стадиям Надлома. А про Ивана Понырёва как будто забыли. Что же чаемая идея новой гуманитарной науки всё это время тоже спала? Похоже, что так. И это тоже необходимый этап развития Идеи, когда творческий дух безмолвствует или только задаёт вопросы, а вся энергия уходит на взаимную борьбу течений, на бесплодные хождения по кругу и попытки штурмовать небеса. Без этих трудных ошибок нет ни опыта, ни выявленных противоречий, которым ещё только предстоит стать закономерными парадоксами. Однако, и в утренней главе 17 «Беспокойный день» не присутствуют ни Иван, ни Мастер, ни Воланд, да и два духа из свиты Воланда упомянуты лишь в виде последствий их визитов в Зрелищную комиссию и её филиал. Вот такая «бездуховная» картина предстаёт перед нами на первый взгляд. Да, и на второй взгляд тоже, даже если за сюжетом сатирической пьесы увидеть резкие повороты политической истории начала 1990-х.

В рамках общего разоблачения мы уже обнаружили прототипов действующих лиц 17 главы. Председатель Конституционного Суда Зорькин не только внешне близок к образу бухгалтера Ласточкина, но и на самом деле в период с 21 сентября по 6 ноября 1993 года оставался за старшего в нашем политическом Варьете. Все остальные политики либо ушли в тень, либо оказались в роли бестелесного Прохора Петровича – руководства Верховного Совета без депутатского корпуса. Зорькин был единственным политиком, не убоявшимся вступить в прямое общение с опальным Съездом. Однако общение это оказалось несколько односторонним, и было прервано появлением сотрудников МВД в окрестностях кабинета Прохора Петровича.

Соответствует политическим реалиям сентября 1993-го года и безуспешная попытка черномордого Бегемота полюбовно договориться с Прохором Петровичем. Ситуация была такова, что от олигархического правительства Черномырдина зависело, в какую сторону качнутся весы противостояния между президентом Ельциным и лидерами Съезда. Почему-то Хасбулатов с Руцким считали, что выдуманный их юристами «автоматический импичмент» сработает сам собой, без политической поддержки других «центров силы». И тогда вся власть, включая исполнительную, должна была сама упасть к ним в подставленные руки. За это дурацкое самообольщение наш Прохор Петрович и поплатился потерей политического веса и даже кворума.

Такое же рациональное истолкование можно дать безличному образу огромной очереди на Садовой, ожидающей второго представления в нашем политическом Варьете. Дело в том, что первое представление связано с изгнанием из власти Лиходеева, горбачёвской номенклатуры. В 1991 году депутатский корпус РСФСР, то есть «тело Прохора Петровича», был на своём месте и активно участвовал в политике, помогая свалить союзный центр и взять власть двум элитным сословиям – «новых русских» и «либеральной интеллигенции», то есть Бегемоту и Фаготу. В 1993 году логика действий Прохора Петровича была тупо и слепо, безголово стереотипной, попыткой повторить пройденное и устранить президентскую власть в РФ так же, как два года назад в СССР. Однако после неудачного визита Бегемота к Прохору Петровичу в дело вмешалась конная и пешая милиция, и второе представление было отменено. Обратим внимание и на то, что изгнание Лиходеева как прелюдия к первому представлению состоялось в 7 главе. А попытка повторить сюжет 7 главы при столкновении с политической реальностью превратилась в свою противоположность. Однако и здесь проигравший поплатился за пренебрежение объективными законами политики.

Что касается километровой очереди на Садовой, то здесь есть лишь одна неточность. Это перед первым представлением в 1991 году очередь протянулась от Триумфальной до Кудринской в виде демонстрации москвичей под демократическими лозунгами, включая «Вся власть Советам». В 1993-м очень похожая очередь под теми же лозунгами тоже прошла по Садовому кольцу до Кудринской, но только от Смоленской. Однако можно ли упрекать в столь малой неточности Автора, который видел все эти образы не живьём, как мы, а через толщу времени в полвека? Точнее будет сказать, что Автор видел не сами события, а тот самый скрытый план будущих событий, о котором толковал Воланд Берлиозу. В таком случае за полвека в небольших деталях план мог быть немного изменён. Как в той известной пьесе: сначала планировали торжества, потом аресты, потом решили совместить.

Есть ещё пара небольших деталей, тоже указывающих на вторичность действий Прохора Петровича. Как мы помним, его верную секретаршу звали немного иностранно – Анна Ричардовна. В литературно-драматическом контексте такое сочетание ассоциируется лишь с одним большим произведением – пьесой Шекспира «Ричард III», в которой главный герой женится на вдове убитого им противника. В конце 1991 года российский Верховный Совет действительно захватил в своё владение и пользование все здания и службы бывшего Верховного Совета СССР. Заодно Автор даёт ещё один пример соответствия женского образа сообществу, связанному с конкретным местом. В политологии такое сообщество имеет своё имя – «аппарат» того или иного института власти. И опять же заметим, что осенью 1993 года аппарат бывшего Верховного Совета был отдельным указом переименован в аппарат Федерального Собрания. То есть Анна Ричардовна не осталась безутешной вдовой.

Греческое имя Прохор, означающее «начальник хора», подходит директору Зрелищной комиссии, а заодно формирует метафору представительной власти как депутатского хора. Тогда другая метафора «хоровой кружок» тоже связана с представительной властью, например с выборами по партийным спискам, которые впервые состоялись в конце 1993 года. Вообще, образ спокойного течения нормальной жизни, которое вдруг периодически прерывается хоровым исполнением одной и той же песни, – очень напоминает навязчивую политическую рекламу партийных списков, которой было особенно много в отчётный период. Кажется, какая-то из партий даже использовала песню про «славное море» в своей предвыборной рекламе. Так что образ регента Коровьева в 17 главе узнаваем в роли сословия политтехнологов – передового отряда либеральной интеллигенции.

Само по себе предвидение Автором сюжета политических событий в деталях более чем за полвека до их свершения имеет не только развлекательную ценность. Главным образом, оно доказывает фундаментальную идею о существовании скрытого плана, а значит и субъекта, который этот план составил и управляет ходом его исполнения. Это совпадение плана и результата, собственно, и есть то самое седьмое доказательство. Хотя понятно, что основанное на экспертной оценке, оно убедит не всех, несмотря даже на печальную судьбу Берлиоза.

В связи с 17 главой можно выявить и иные, тоже важные историософские идеи. Например, ситуация с отменой второго представления является закономерной для перехода от 16 к 17 стадии. На самом деле, сюжет главы описывает не всю стадию, а так называемый «узел» на стыке двух стадий, резкий переход от нисходящей к восходящей линии развития. Этот узел вполне заслуживает названия «Дно Надлома». Такая ситуация с тупым и стереотипным поведением политической элиты, её представительной ветви случалась не только в 1993 году. В 1930-е годы, на 16 стадии развития Русской Идеи тоже было «обострение классовой борьбы по мере продвижения». Так что тоже пришлось звать спецслужбы, чтобы с помощью ледоруба отменить второе представление.

Постоянное переключение Автором контекста и подтекста – от библейских времён к своему времени 1930-х, потому к нашему времени 1990-х – тоже имеет определённое историософское значение. Этим как раз и подчеркивается универсальность сложной модели развития, состоящей из трёх рядов по 12 стадий, которую автор описывает художественными методами с помощью притч и чисел. В большом процессе развития русской цивилизации 16-я стадия падает на все тридцатые годы, а узел Дна Надлома приходится на 1941 год.

Точно также для антиреволюционной идеи Реставрации в 1991-93 годах быстро протекают «ночные» стадии развития. С начала 1993 года протекает 16 стадия: все строят «вертикаль власти», каждый по своему проекту. В начале октября тоже случается Дно Надлома, активное вмешательство внешних сил, вклинившихся в полуразрушенные «башни» власти. Так что политический подтекст 17 главы совпадает с 17 стадией развития постсоветской, ельцинской политической системы. Другое дело, что и события 1993 года, как и Голгофа 33-го года от Р.Х, как и страшная Казнь 1930-х годов – это иллюстрации к общей модели. А сквозное действие Романа привязано не к политике, а к процессу рождения новой науки. В политическом процессе 1990-х годов 17 стадия, начавшись осенью 1993 года, закончится лишь летом 1996-го, а 18 стадия займёт ещё два года. Возможно, именно поэтому, чтобы мы не спутали процессы, Автор нам в конце 18 главы специально постучал клювом в фотографию 94-го года. Намёк на то, что после этого процесс научного познания политической реальности, возможно, будет опережать политические процессы. Хотя возможно и иное толкование – просто завершение 17 стадии и 18 стадия очень похожи друг на друга, нетрудно и перепутать, глядя с дистанции нескольких десятилетий.

Очень аккуратно сделанная Автором отсылка к «Ричарду III» стала почти незаметным узелком в пёстрой исторически-сатирической ткани Романа. Если не знать, что глава 16 «Казнь» соотносится Автором с тридцатыми годами ХХ века. В этом контексте даже косвенное упоминание пьесы о сухоруком тиране и властолюбце, жестоко расправившемся со всеми бывшими соратниками и родственниками, не может не иметь особого значения. Наш Роман уже был косвенно связан с Ричардом III через образ Аннушки-Чумы. Известно, что Пушкин отчасти списал у Шекспира сцену обольщения Доны Анны у гроба мужа. Впрочем, Шекспир тоже списал у предшественников, а те отразили исторический факт женитьбы Ричарда Глостера на вдове бывшего противника. И вообще образ шекспировского Ричарда слишком ярок и объёмен на фоне его собственных врагов и жертв, чтобы считать этого героя просто злодеем. Нет, конечно, Ричард – это «бич божий», призванный наказать свою родню, всю отупевшую от беззакония элиту. Не исключая и себя, поскольку лишь в одной из ипостасей – духовной, Ричард есть орудие ангела возмездия, оставаясь одним из беззаконных Йорков.

Совсем недавно этот шекспировский сюжет был снова разыгран в бывшем Королевстве Непал. Но и в нашем «тридесятом царстве» разве не разыгрался этот же сюжет перед Великой войной? Допустим, такая деталь как сухорукость тирана – чисто случайное совпадение. Но всё остальное – интриги, казни, неудержимая воля к власти, уничтожающая под корень беззаконную большевистскую элиту. Это уже не совпадение, и не случайность, это закономерность развития. Собственно, видимо в этом и есть отличие символа 17 от идеальной семёрки. В реальной жизни Закон приходит в тёмное беззаконное царство вовсе не в светлых рыцарских доспехах. Ангел воздаяния одет в те же чёрные и окровавленные одежды, отличаясь лишь методичностью и беспощадностью. Впрочем, этот процесс очищения не грозит тем, кто готов услышать и понять дух времени. И потом в разные эпохи степень беззакония бывает разной, как и законы. Традиционная визуальная символика 17 стадии – это предутренние сумерки, где единственными светлыми пятнами являются звёзды на тёмном небе. Символика звезды, небесного светила или ангела одинакова и в библейских иносказаниях, и в космогонии Аристотеля. Это источник чистого знания.

Кстати, в 17 главе тоже присутствуют валютные ценности, как и в 15-й. Но на этот раз центральный персонаж, бухгалтер Ласточкин с самого начала желает вернуть обществу доверенные ему ценности. И всё равно попадает в ту же ловушку, что и Босой. Никанор Иванович тоже считал, что хранит простые рубли, то есть обыденную житейскую мудрость, пусть даже и в оригинальной упаковке. Так и профессор Зорькин как лидер юридической корпорации честно проповедовал простые ценности своей науки. Однако юриспруденция, как и остальные гуманитарные науки – это в лучшем случае система эмпирических знаний, а в широком применении – это дисциплина, свод нормативных правил, не всегда адекватных действительности, особенно политической.

В том числе и поэтому Прохор Петрович, надеявшийся на свой высший правовой статус, и сам Ласточкин пострадали во всей этой истории. Однако спрашивается, за нарушение какого закона, писаного или иного, пострадал бухгалтер Варьете? Он же честно хотел сдать деньги и отчёт, чтобы всё было по закону. А его взяли и арестовали, как и Зорькина временно поразили в правах вместе со всеми конституционными судьями. Ответ, видимо, кроется в валюте, о своём владении которой Ласточкин не догадывался, как и Босой. Иностранная валюта – это аллегория тайного знания, знания на непонятном его владельцу языке. Юридическая наука обладает и оперирует огромным пластом накопленного опыта цивилизации. Но исследует и применяет на практике лишь ту часть, которая лежит на поверхности, имеет светскую, мирскую, обыденную ценность.

Вера в способность чисто юридическими методами разрешить сложные проблемы общества, наверное, важна для практикующего юриста. Но в политике иногда приходится иметь дело с ситуациями, в которых требуется не доскональное знание правовых прецедентов, а ещё и интуиция. Правовая интуиция тоже бывает. Собственно, Ельцин сам или следуя советам опереться на конституционную реформу, за счёт этого и выиграл. Зорькин тоже не проиграл в долгосрочной перспективе. Временное поражение за твёрдость в отстаивании принципов – это и не наказание вовсе, а то самое исполнение высших законов. По сути дела, Зорькин в момент острого кризиса был одним из двух героев, сражавшихся за право быть высшим арбитром среди российских политиков. Один из двух должен был уступить, поскольку кроме твёрдости и решительности на этой стадии нужна ещё и беспощадность.

Что касается числа «рублей» 21711, то пока трудно расшифровать его до конца. Понятно, что 700 – это как раз и есть дух юридической корпорации, скрытый за тёмной мантией конституционных судей. К этому духу как результат прилагается 11 – осознание несовершенства. Вполне соответствует периоду конституционной реформы. А вот что означает большое сообщество 21000, мы вряд ли узнаем, пока не доберёмся до 21 главы. Ну да уже не так далеко.

Итак, попробуем подвести содержательные итоги. Почти все персонажи 17 главы заняты обыденными мирскими делами, они не склонны общаться с идеальными сущностями, и почти все отличаются лояльностью начальству, даже излишней. Это приводит в конце концов к неприятным последствиям. Получается, что на практике, в реальной жизни послушное следование установленным правилам, авторитетам, как и стереотипное поведение не всегда ведёт к успеху. Бывают переходные периоды, сумеречные ситуации, когда кроме знания законов, необходимо следовать путеводной звезде Интуиции. Собственно поэтому словесным аналогом численного символа 17 является «Интуиция» или «Звезда». Движение по восходящей, постепенное приближение к свету истины отражается в последовательности символов. Если числу 17 соответствуют звёзды на тёмном небосклоне, то числу 18 соответствует Луна, которая даёт намного больше света, но света ненадёжного, обманчивого.