59. Проявление прозрачности

59. Проявление прозрачности

Две последние ершалаимские главы – 25-я и 26-я, вроде бы выпадают из основного действия. Речь в этом апокрифе идёт о событиях, которые происходят в самый тёмный период евангельской мистерии, совпадающий с праздником иудейской пасхи. Община апостолов убита двойным горем – казнью учителя и предательством ближайшего ученика. Ни о какой активности не может быть и речи, тем более в субботу. И всё же кто-то ведь донёс слух о самоубийстве Иуды, кто-то подбросил деньги в строго охраняемое помещение храма, куда могут входить только первосвященники. Автор делает попытку психолого-исторической реконструкции на основе известных фактов. Этот видимый слой смыслов мы уже детально разбирали и обнаружили, что Афраний постоянно и профессионально врёт, а Пилат руководит интригой, направленной на спасение если не жизни, то доброго имени Иешуа. Для этого необходимо, как минимум, скомпрометировать Каифу и Синедрион.

Заодно Автор не утверждает, но достоверно выстраивает альтернативную версию, реальную возможность спасения жизни исполнителей двух главных ролей евангельской Мистерии. Выдвижение этой альтернативы необходимо не только для честной исторической реконструкции, но и для прояснения двух религиозно-философских идей. Первая из этих идей – проведение различия между духовным образом Иисуса и человеком Иешуа, между бессмертным творческим духом – Мастером и смертным мастером, воплотившим на сцене Мистерии этот образ. То же самое относится и к необходимому различию между образом Иуды, предавшего Учителя, и любимым учеником мастера. Вечно проклят образ Предателя, поддавшегося сатане и предавшего, нет, не человека Иешуа, а всё небесное и божественное в человеке в пользу земной власти.

Всё это важно, но нас сейчас интересует толкование 25 и 26 глав в основном историософском контексте развития Идеи и в интересующих нас политическом и историческом контекстах. В тексте 24 главы есть отдельные намёки на необходимость и возможность такого толкования. Во-первых, это слова мастера: «И ночью при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня? О боги, боги...» От этой фразы тянется прямая ниточка к 25 главе, в которой Воланд буквально цитирует мастера. Во-вторых, это прощальное предсказание Воланда: «ваш роман ещё принесет вам сюрпризы». Эти слова могут быть пожеланием для нас отыскать эти сюрпризы в тексте двух следующих ершалаимских глав.

Как обычно, воспользуемся ключами к Роману, первым из которых является сравнение с параллельными главами в предыдущих больших рядах. Главы 15 и 16 тоже выпадали из основного действия Романа, представляя собой сны двух обитателей палат №119 и №117. Точно так же действие глав 25 и 26 происходит, когда мастер из палаты №118 заснул у себя дома в подвале, а женская ипостась души утоляет духовную жажду реалистическими сновидениями, возможно даже что вещими. В терминах аналитической психологии «мастер» – это сугубо сознательная часть личности, а «душа» – это личное бессознательное. Во время сна «мастер» восстанавливает силы, а «душа» имеет возможность общения с обитателями «коллективного бессознательного», в том числе с творческим духом. Вот и сейчас душа читает книгу, подаренную ей не мастером, а Воландом.

Можем напомнить, что 16 глава была рассказана с позиции Левия, но при этом можно было уловить ещё один внешний взгляд, наблюдающий за всеми, в том числе и за Левием – взгляд Пилата. В 26 главе, как и в 25-й, мы видим ситуацию глазами Пилата, но есть ещё один внимательный взгляд на Пилата, которого мы наблюдаем глазами Маргариты. Поэтому в этих двух ершалаимских главах незримо присутствует часть Москвы – подвал мастера. Именно сейчас будет уместно поговорить о символике зданий и иных мест пребывания героев Романа.

Высотная иерархия зданий и помещений имеет достаточно ясное символическое значение, которое совпадает с иерархией ипостасей личности по апостолу Павлу. Ниже всех, в подвале обитает мастер – телесная или, более точно, актуальная ипостась психики. Душевная ипостась, она же жена – обитает на втором этаже особняка, но каждый день заглядывает к мастеру в подвал. А вот по ночам, бывает, взлетает высоко на крыльях фантазии. Духовная ипостась или муж обитает на верхнем этаже многоквартирного дома. Коровьев и Бегемот, Берлиоз и Стравинский, и даже Лиходеев – это всё разные духи, принадлежащие к «внутренней» сфере психики. Один из этих духов находится в более тесной связи с женой, и потому числится мужем. Днём муж, как и иные духи работает по своей специальности, объединяя большие сообщества и направляя работу мастеров как Берлиоз Бездомного, а по ночам вступает в общение с женой. Наконец, ещё выше – на террасе одного из самых красивых зданий, которая каким-то образом соединяется с балконом клиники Стравинского, обитает Творческий дух, принадлежащий «внутреннейшему». Он руководит целой свитой духов, он поселяет их на пятом, тайном этаже в нехорошей квартире или наоборот, выгоняет лишних вон. Он наблюдает за превращением прошедшего свой земной путь мастера в новый дух, который будут затем отдавать свой опыт новым поколениям мастеров.

Заметим также, что развитие сюжета в Романе построено на постепенном восхождении героев или героя в иерархии духовных ипостасей. Это восхождение достаточно явно отражено в продвижении по «шкале высот». При этом обязательным условием превращения мастера в будущего Мастера является ныряние в глубину, как это делает Бездомный, или такое же ныряние в подвал бывшего мастера. Заметим, что и в новозаветном первоисточнике условием будущего спасения было нисхождение безвестного мастера Иешуа в «ад», двухдневное пребывание в гробу, имевшем в древней Иудее архитектурное сходство с погребом, подвалом. Следующим этапом и для безымянного мастера, и для бездомного Ивана становится блуждание по улицам в поисках любви или тайных знаний. Здесь можно увидеть такое же разделение на две ноги, как и в Новом Завете: «ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех».[85] Число 5 указывает на иносказание, «двое против трёх» означает временное разделение между теми, кто ищет мудрости – должниками зерна, и теми, кто ищет любви – должниками масла.

Очередной уровень восхождения и для мастера, и для Ивана, после кратковременного ареста – клиника, где мастер делится с Иваном своим желанием любви, а Иван рассказывает мастеру о своём желании знаний, и всё это при участии Творческого духа. Затем уже не мастер, а Мастер поселяется на пятом этаже дома №302-бис и приглашает к себе Музу, чтобы исполнить её заветные желания. Но среди собственных желаний души, даже самых тайных и заповедных, тоже нужно уметь делать верный выбор в пользу будущего, а не прошлого. Таким образом, мы выяснили связь 25 стадии с тайной (пятёрка) и с заблуждениями (символическое число 15). Происходящее помогает героине сделать правильный выбор, то есть понять свои собственные желания. Нам только осталось понять: каким образом этому поможет чтение романа?

Поэтому опять вернёмся к символике подвала. Кроме уровня помещения имеет значение и архитектура здания. Многоэтажный и многоквартирный дом символизирует существование духа для нескольких поколений людей. Пребывание героини в двухэтажном особняке уже символизирует бездуховность или, более точно, самообман, когда известный нам лукавый дух внушает душе, что выше её желаний ничего и быть не может. За отсутствием иных, «небесных» перспектив, душа устремляется за любовью в подвал, к мастеру. Для неё остаётся единственно доступной любовь как неутолённый материнский инстинкт. Не разделяя мастера и его роман, бездетная героиня относится к ним как к своему ребёнку. Так что и для неё началом будущего восхождения становится ныряние с головой к базовым, чуть ли не животным инстинктам.

В контексте российской истории подвал легко связать с тем наполовину революционным, наполовину провокаторским подпольем, в которое так азартно играла творческая общественность в начале ХХ века. Это было не то чтобы счастливое время, но время живой мечты о будущем счастье. Олицетворением мастера в этом контексте российской истории действительно был Горький. Для того и выбран Автором особняк на Спиридоновке, где раньше жила муза Горького. Но после исчезновения «мастера» и его возвращения в начале 1930-х в мемориальном «подвале» поселяется лишь «тень мастера», озабоченная сотрудничеством с властью и сиюминутными выгодами. Точно также в историческом контексте конца ХХ века с готическим двухэтажным особняком ассоциируется образ благообразного чиновника от пропаганды, для которого даже небольшой «глоток свободы» является всего лишь поводом проявить свою свинскую природу.

Между тем настоящая свобода требует от человека проявления творческого духа и самоотдачи всей духовной энергии. Ничего удивительного, что душе требуется передышка, хочется сэкономить душевные силы. Тем более что есть самооправдание в виде бережно хранимой мечты о счастье в подвале. Поэтому можно предсказать, что на последних стадиях выхода из постсоветского Надлома вполне возможно добровольное возвращение к ранним советским, «революционным» формам активности творческого сообщества. Просто в качестве модной игры, исторической реконструкции.

Теперь, точно определив место и роль подвала в московской части Романа, можно перейти в параллельный ершалаимский мир, в котором действуют похожие герои и можно даже найти похожие архитектурные элементы. Дворец Ирода возвышается над городом, и здесь собираются вместе аналоги обитателей нехорошей квартиры. При этом Пилат, как и Воланд, предпочитает пребывать не внутри дворца, а на балконе. Аналогично этому можно найти в ершалаимских главах проекции других московских зданий. Про параллель Дома Грибоедова и ершалаимского храма мы уже догадались, когда разъясняли связь между Каифой и Арчибальдом Арчибальдовичем. Также понятно, что аналогией подвала мастера является гроб, в котором похоронили Иешуа. Ясно просматриваются параллели между Варьете рядом с нехорошей квартирой и площадью рядом с «неправильным» дворцом, а также между домом послушной Афранию Низы и особняком мужа Маргариты.

Этих параллелей вполне хватает, чтобы новая Маргарита, которая многому уже научилась, могла увидеть в тексте про Пилата прозрачную аллегорию, раскрывающую её собственные отношения с Воландом и с мастером. Для начала проявления параллелей достаточно того, что Пилат по просьбе ершалаимской общественности направляет Иешуа в гроб. Попытка Воланда отговорить Маргариту от желания вернуть мастера в подвал тоже была неудачной. Ещё одна параллель, связывающая 24 и 25 главу – вопрос Пилата Афранию об амнистированном Вар-раване. При этом Афраний даже сокращает имя до «Вар» как будто специально для совпадения с Варенухой.

Но в таком случае, что же должна увидеть для себя новая, мудрая Маргарита, читая подтекст 25 главы. Она увидит одинокого («один, всегда один»), страдающего от непонимания, нет, не Пилата, а Воланда, самого могущественного, но вовсе не всесильного, когда речь идёт о вопросах любви и понимания. Без понимания и взаимности со стороны души даже самый высокий творческий дух не может помочь. Спасение души – в руках самих утопающих.

Но разве может страдать всемогущий Воланд? Не слишком ли это дерзкое толкование? Если по-прежнему считать его сатаной, тогда, конечно, это был бы нонсенс. Но мы можем снова обратиться к новозаветному первоисточнику, где проводится идея Христа, сострадающего каждому из своей церкви. То есть, наоборот, для подтверждения догадки о втором пришествии нам необходим образ страдающего Воланда. По известным причинам Автор не мог в московских главах изобразить такого «сатану», зато мог использовать для этого параллели с Пилатом.

Вообще, это довольно занятная игра в параллели, в узнавание преображённых образов героев, с которыми мы только что расстались в предыдущей 24 главе. В неуклюже разбившем кувшин с вином африканце можно распознать Бегемота. Как и в прошлой главе, «чёрный» находит убежище в компании белой обнажённой женщины – тоже не вполне живой, как Гелла. Параллель между Афранием и Фаготом уже нам была известна. Поэтому сохраняет свою силу аллегорическое предсказание Автором развития политических или исторических процессов через описание отношений основных центров и движущих сил. Впрочем, эти несложные аллегории читатель может уже разгадывать и сам.

Что касается сюрприза, обещанного Воландом, то в 25 главе таковым является, очевидно, вино «цекуба», которым Пилат угощает Афрания. Здесь Автор пользуется уже испытанным приёмом видимой ошибки, чтобы привлечь наше внимание. Дело в том, что в главе 30 Азазелло презентует «отравленный» подарок от Воланда такими словами: «Прошу заметить, что это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино». Можно было бы подумать, что Автор просто напутал, если бы в главе 25 не было вот этой фразы Афрания: «Превосходная лоза, прокуратор, но это – не «Фалерно»?» В Романе фалернское вино упомянуто ещё лишь один раз, в 30 главе. Поэтому неспровоцированное удивление Афрания выглядит наигранным именно потому, что это и есть игра со стороны Автора. Значит, за словом «цекуба» спрятан какой-то важный смысл, тем более важный, что в написании сорта вина тоже допущена явно преднамеренная ошибка. Булгаков очень тщательно относится ко всем историческим деталям и именам, соответствующих месту и времени – Га-Ноцри, Ершалаим, весенние баккуроты и так далее. Две тысячи лет назад латинские слова на букву «це» имели иное произношение – не «центурион» и «цезарь», а «кентурион», «кесарь». Именно так они и произносятся Пилатом и его собеседниками. Но тогда должно быть «кекуба», а не «цекуба».

Между тем в русском языке, точнее – в советском лексиконе имеется аббревиатура ЦеКУБУ, которая в обиходе звучала как «цекуба». И что любопытно, эту самую «Центральную комиссию по улучшению быта учёных» возглавляла та самая Мария Андреева, соратница Ленина и жена Горького, послужившая одним из исторических прототипов Маргариты. Именно она упорхнула к мастеру пролетарской литературы из готического особняка на Спиридоновке, обеспечив «выигрыш» страховки на сто тысяч рублей. После революции она же, как руководительница ЦеКУБУ, получила в распоряжение другой особняк на Пречистенке, известный теперь как Дом Учёных. Этот особняк тоже вошёл в историю, только уже не революции, а реставрации. Здесь в феврале-марте 1989 года случился первый приступ «демократии», когда академическая общественность сначала забаллотировала Сахарова, а потом по команде сверху быстро переголосовала, как надо. Ну да вряд ли это так интересно – для нас важнее, что Дом Учёных тоже послужил одним из прототипов Дома Грибоедова в части внутренних интерьеров ресторана. Наконец, ещё одна подсказка Автора: ««Цекуба», тридцатилетнее, – любезно отозвался прокуратор». То есть речь действительно идёт о той самой советской цекубе из 30-х годов. Но в чём же особое значение этого сюрприза?

Мы уже предположили, что в недалёком будущем, в период, который будет соответствовать 25 стадии развития одного из интересующих нас контекстов, должно произойти возрождение на новом витке истории некоторых «советских» форм самоорганизации творческого сообщества. Например, может получить новый законный статус Союз писателей, созданный Горьким. Почему бы не возродиться в какой-то форме другому его детищу – «цекубе»? Такое развитие вполне соответствует гегелевскому закону повторения революционной истории в виде фарса, он же – «четвёртый ключ» из нашего набора. Начавшаяся 20 стадия российской истории открывает последнюю четверть Надлома, в которой обязаны повториться какие-то политические формы и сюжеты советского периода.

Вряд ли повторение формы сосуда может быть сюрпризом. Наверное, более важным является содержание, то есть вино, которым Воланд–Пилат угощает Фагота–Афрания. Символ вина означает «откровение», с учётом сорта речь идёт о научном откровении. Это заставляет нас вспомнить, что в наш Роман – аллегория судьбы новой науки о человеке. Так что слова: ««цекуба», тридцатилетнее» имеют ещё одно истолкование – как наука, вдохновлённая любовью к людям. Судя по сюжету главы 25, новое откровение позволяет этому необычному научному сообществу оказывать решающее влияние на земную власть. Достаточно очевидна и форма оказания влияния – предвидение, прогнозирование развития важных событий. В таком случае несколько в ином свете предстаёт и разговор о судьбе мастера Иешуа. Ложь Афрания о том, что осуждённый отказался от напитка, подчёркивает важность этого самого напитка для спасения его жизни. По всей видимости, Автор хочет сказать, что в контексте второго пришествия именно вино научного предвидения будет спасительным для мастера, играющего роль Воланда в новой Мистерии.

Разъясняется и ещё одна загадка Романа, связанная с несоответствием апокрифа от Воланда каноническим евангелиям. Автор в большей мере описывает обстоятельства второго пришествия, включая видимое отсутствие последователей. Какие же могут быть ученики, если сказано: «Се, иду как тать…»?[86] Да и зачем, если можно непосредственно влиять на события. А вот представить себе, чтобы Воланд заказывал кому-либо чьё-то убийство, пусть даже второго Иуды, лично я не могу. Никак не вяжется это с его образом. Того же Берлиоза Воланд пытался удержать, убедить, спасти. Да и барон сам явился, чтобы ускорить свою неизбежную судьбу. Воланд только предвидел эти две смерти, не более того. Кроме того, и это ещё важнее – Воланд мудр, он сам отстаивает необходимость теней и абсурдность мира, в котором тени отсутствуют. Поэтому он может, чтобы успокоить Маргариту, убрать с глаз долой Алоизия. Но потом постарается повлиять на свою свиту, чтобы спасти «тень» от смерти. Ведь иначе мастер может превратиться подобно Варенухе в нежить.

Таким образом, сквозное продолжение московского сюжета через ершалаимские главы, с помощью очевидных параллелей мест и образов, объясняет ту самую двойственность смысла предвидения Пилата о смерти Иуды. Исторический Пилат, действительно, мог таким двусмысленным образом отдать приказ о казни. Но для историка с Патриарших, замаскированного под романным образом Пилата, эту двусмысленность нужно толковать только в смысле спасения. Аналогичным образом нужно рассматривать через «магический кристалл» и ершалаимское содержание следующей 26 главы, чтобы увидеть в ней Воланда и даже саму Маргариту.