34. Мастер или мастер?

34. Мастер или мастер?

Глава тринадцатая, признаюсь, оказалась весьма коварной. Так что пришлось помучиться, разгадывая этот ребус, и при этом всё равно никаких гарантий, что угадал. Начнём с того, что начало 13 главы является непрерывным продолжением действия из конца главы 11-й:

«Сон крался к Ивану, и уж померещилась ему и пальма на слоновой ноге, и кот прошел мимо – не страшный, а веселый, и, словом, вот-вот накроет сон Ивана, как вдруг решетка беззвучно поехала в сторону, и на балконе возникла таинственная фигура, прячущаяся от лунного света, и погрозила Ивану пальцем.

Иван без всякого испуга приподнялся на кровати и увидел, что на балконе находится мужчина. И этот мужчина, прижимая палец к губам, прошептал: – Тссс!».

Уже сам этот факт непрерывной склейки 11 и 13 глав, на первый взгляд, противоречит главной идее нашей реконструкции, что каждой главе соответствует определённая стадия развития Идеи или, как принято говорить у алхимиков или масонов, «уровень символического посвящения». С другой стороны, можно заметить, что Иван в конце 11 главы уже был готов увидеть свой сон из 16 главы, но появление незнакомца помешало. Поэтому для начала нам нужно восстановить стройный порядок движения времени в скрытых слоях Романа.

Возможно, нам снова поможет самый общий взгляд на содержание всех глав. Только теперь мы взглянем на времена суток, зная, что 32 главы Романа соответствуют трём частично пересекающимся рядам символических чисел – от 1 до 12, от 11 до 22 и от 21 до 32. И что эти три ряда параллельны, а 12 чисел каждого ряда, то есть 12 стадий развития, можно разбить, во-первых, на две половины – на нисходящую линию с 1-й по 6-ю, и на восходящую – с 7-й по 12-ю стадии. Кроме того, мы выяснили, последние три стадии первого ряда – с 10-й по 12-ю, составляют отдельный вложенный цикл, «пародирующий», повторяющий по внешней форме «трагический» сюжет всего ряда 1–12. Тем самым восходящая линия 7–12 разбивается на две четверти 7–9 и 10–12. В нисходящей линии 11–16 мы обнаружили, что первые стадии второго ряда развиваются параллельно и одновременно с последними стадиями первого ряда. Что также по факту разбивает нисходящую линию на две четверти.

А теперь сравним это с более точным разбиением 32 глав Романа по дням действия, но уже с выделением четырёх времён суток:

1–3: вечер среды; 4–6: ночь со среды на четверг;

7–9: первая половина второго дня; 10–12: вторая половина четверга.

Заметим, что по ходу действия 12 главы в Варьете разгар рабочего дня, а вот в клинике у Иванушки уже в 11 главе чувствуется приближение сна. Поэтому в параллельном действии в клинике и в целом во втором ряду глав повторяется:

11–13: первая половина второй ночи; 14–16: вторая половина ночи на пятницу;

17–19: утро третьего дня; 20–22: вторая половина дня пятницы.

В последних двух главах второго ряда также явственно разделение действия на два параллельных потока – один вечерний, затемнённый, а другой освещённый, продолжение долгого дня.

21–23: вечер третьей ночи; 24–26: вторая половина бессонной ночи Маргариты;

27–29: первая половина субботы; 30–32: завершение последнего дня.

Кстати, мы ещё в прошлый раз отметили небольшое отклонение от вроде бы найденного правила соответствия трёх рядов: в первом ряду мистерия описана в 12 главе, а во втором ряду аналогичный сюжет Великого бала – в 23-й, а не в 22-й. В целом получается, что Автор подтверждает нам наши догадки. Об этом говорит само разбиение сюжета Романа на три сюжетных ряда, где нисходящей линии чисел соответствуют вечер и ночь, а восходящей линии – утро и день. При этом разделение сюжета каждого из трёх рядов на четыре четверти дано не на основе физического времени – а на основе психологического состояния героев: сумерки, сон или бессонница, пробуждение, активное завершение дня. 13 глава на этом основании отнесена к вечеру.

С другой стороны, 13 глава, словесным символом которой является «жертва», параллельна не только 23-й, но и третьей. Эта параллель подчёркнута принесением в жертву Берлиоза. Хотя в самой 13 главе вроде бы никакой жертвы и нет, если не считать добровольного ухода «ветхого Ивана», отказа Понырёва от ипостаси Бездомного. В первой трети сюжета Романа именно смерть Берлиоза разделяет нисходящую линию на две четверти, отделяет вечер от ночи, в том числе в смысле «сна разума» у Бездомного. При этом конец 3 главы является завершением предыдущего дня и какого-то предваряющего действия. Аналогично завершение Бала в 23 главе снова связано и с отрезанной головой Берлиоза и со смертью барона Майгеля. Именно участие в Великом балу и финал 23 главы освобождает всех героев, которым остаётся только завершить свои дела в городе. Логично в таком случае ожидать, что и завершение первых суток, первой трети повествования должно произойти к финалу 13 главы.

Похоже, что и появление в конце Романа эпилога, то есть «33-й главы» связано с этой самой неопределённостью: Так всё же – 12 или 13 частей должно быть в завершённом ряду? С одной стороны, завораживающая симметрия четырёх четвертей и древняя библейская традиция двух рядов символических чисел – 12 и 22. С другой – непосредственное наблюдение и честное отражение Автором того факта, что в скрытом плане реальное освобождение от прошлого и «смена центра» происходит в конце 13 стадии. Да и в Новом Завете переход символики от 12 избранных учеников к 13 равным братьям происходит вечером в «чистый четверг», а превращение из рабов в учителей, владеющих языками, происходит лишь после Вознесения. Булгаков не мог не видеть этой символики в канонических Евангелиях и не осмысливать её.

Есть ли выход из этого видимого противоречия? Разумеется, есть. И Автор подсказывает его нам именно связкой непрерывного действия между 11 и 13 главами. А также тем обстоятельством, что в 11 главе произошло «Раздвоение Ивана». Между тем, один из Иванов – ветхий, то есть ученик Берлиоза, через последнего и нехорошую квартиру связан с Варьете и с сюжетом 12 главы. В то время как новый Иван, ученик Стравинского связан с происходящим в клинике и сюжетом 13 главы. Если в 11 главе два Ивана параллельно сосуществуют в одном пространстве и времени, то почему бы сразу по окончании 11 главы не развиваться двум параллельным действиям – в Варьете и в палате №117?

Видимое противоречие снимается, если предположить, что для ветхого Ивана и для всей ветхой верхушки Массолита и Варьете всё заканчивается 12-й стадией. Но для нового Ивана за это время проходят сразу две стадии – 12-я и 13-я, которые относятся уже не к первому, а ко второму ряду, к большой фазе Надлома. В этом случае, завершение всего первого ряда 1-12 совпадает с завершением первой четверти 11-13 второго ряда. Так Автор доводит до нашего сведения понятие о довольно сложной структуре сопряжения трёх больших фаз развития, которые мы вслед за Гумилёвым условились называть: Подъём, Надлом и Инерционная (Гармоническая).

Хотелось, конечно, опустить все эти историософские изыскания, если бы было возможно без них истолковать скрытые смыслы 13 главы. Но согласитесь, что мы бы запутались с применением нашего «ключа», если бы не выяснили, что в 13 главе скрыты сразу две стадии развития нового Ивана. Теперь нам вполне понятно, почему 13 глава такая обширная и состоит, по сути, из двух равных частей – рассказа Ивана о знакомстве с Воландом и рассказа о любви мастера и Маргариты. Впрочем, это понимание всего лишь даёт нам возможность начать расшифровку, для которой ещё нужно подобрать правильные ключи к тексту главы.

Между тем, в самом начале 13 главы речь как раз идёт о ключах, с помощью которых можно проникнуть извне в палату №117 и к соседям Иванушки. Эти ключи принадлежат незнакомцу, назвавшемуся мастером, который в свою очередь стащил их у доброй фельдшерицы Прасковьи Фёдоровны. Ей ключи принадлежали раньше, поэтому и начнём с попытки истолковать этот образ-подсказку.

Имя Прасковья или Параскева в переводе с греческого означает «Пятница», что уже само по себе гармонирует с 13 главой. Однако нам сейчас важно не чувство юмора Автора, а наличие в Романе какой-нибудь пятницы, которая может стать ключом к 13 главе. Таких пятниц в Романе описаны две, одна – Страстная, которой посвящены ершалаимские главы, а вторая – московская, беспокойная, которая собственно и начинается во время или сразу после 13 главы. По всей видимости, пожилой возраст фельдшерицы, отчество (имя Фёдор означает «божий дар»), а также призвание врачевать душевные раны должны однозначно указывать на ершалаимскую пятницу. Эта подсказка Автора вполне согласуется с символикой числа 13, которая также указывает на события Страстной Пятницы как необходимую параллель.

Теперь нужно понять, почему эти «пятничные» ключи оказались у таинственного незнакомца. А для этого попытаться разобраться, кто этот незнакомец. Возможно, это и есть ещё один ключ к тайнам 13 главы. Для начала сравним описание незнакомца с описанием мастера, извлечённого в 24 главе из 118-й палаты. Достаточно заметить, что «мастер» из 13 главы – бритый, а несомненный мастер, признанный Маргаритой, бородат. При этом чуть позже специально замечено, что в клинике мастера не брили, а подстригали машинкой бороду. С другой стороны, одежда на мастере из 24 главы больничная, та же шапочка с буквой М, и он сообщает о разговоре с Иванушкой.

То есть мастер из 13 главы – одновременно и тот же самый, и не совсем тот. Конечно, можно считать, что это Булгаков забыл или не успел внести вправки, но нам такой подход ничего не даст. Наоборот, мы обязаны считать, что ключи в руках незнакомца – это предписание Автора искать важный скрытый смысл этой «ошибки». А посему с особым вниманием относиться к любым нюансам. Например, такой тонкий момент: незнакомец описан как бритый в самом начале, когда только заглядывает в комнату, оставаясь на балконе.

«Убедившись в том, что Иван один, и прислушавшись, таинственный посетитель осмелел и вошел в комнату. Тут увидел Иван, что пришедший одет в больничное». Согласно правилам богатого на оттенки русского языка слово «тут» здесь имеет значение указателя на настоящее время события, но его первое значение – вполне пространственное. То есть признаки соседа по палате Иван опознал после того, как незнакомец вошёл в комнату. А пока тот был на балконе, то был бритым и больше походил на портрет Гоголя. Если это не забывчивость Автора, то речь идёт о каком-то иносказании, об аллегории внешнего балкона, связывающего все палаты клиники Стравинского. Уже поэтому есть подозрение, что эта аллегория психологическая. Это подозрение тем более основательно, что мы уже обнаружили ранее параллель между образами Бездомного и новозаветного апостола Павла. Между тем аллегорическая, иносказательная сторона учения апостола Павла, связанная с образами мужа, жены, прелюбодеяния, относится именно к структуре личности, то есть к сфере психологии.

Мне как рациональному аналитику наиболее близок образ доктора Стравинского, поэтому так и тянет увидеть в 13 главе именно скрытое психологическое учение. Начнём с того, что образ балкона, опоясывающего извне весь дом, очень удачно изображает понятие «коллективного бессознательного». При этом осознанная, проявленная вовне часть личности действительно отгорожена от глубин подсознания довольно прочной «решёткой», барьером. А раз так, то со стороны балкона внутрь дома может проникнуть только дух, то есть ипостась коллективной памяти.

Эту догадку косвенно подтверждает ещё одно наблюдение. Снова вернёмся к событиям на грани между 11-й и 13 главами: «Иван, почему-то не обидевшись на слово «дурак», но даже приятно изумившись ему, усмехнулся и в полусне затих. Сон крался к Ивану…» и так далее. То есть Иван находился в полусне и уже видел часть сна, когда к нему явился незнакомец. Это состояние на границе бодрствования и сна может быть отнесено ко всей 13 главе, поскольку после неё в клинике наступает время снов, а в Варьете – время полуночных кошмаров. Между тем не только психологи, но и просто творческие люди могут подтвердить, что именно в сумеречном состоянии на грани бодрствования и сна происходит «обмен мнениями» между сознательной и подсознательной частями психики. Сначала наше сознание вспоминает пережитой день, особенно ошибки, неудачи или загадки. Затем откуда-то из глубины коллективной памяти могут возникать образы и догадки. То есть в этом состоянии возможен диалог между «внешним человеком», то есть сознаваемой частью личности и творческим духом, помогающим решить проблему.

Достаточно легко установить из разговора неизвестного с Иваном, что «мастер» из 13 главы в диалоге с Иваном исполняет функцию нравственной инстанции, оценивающей вчерашние поступки Бездомного. Однако в точно такой же роли днём выступал доктор Стравинский. В чём же разница между этими двумя внутренними арбитрами. Стравинский – арбитр рациональный и сугубо сознательный, опирающийся на внешние, эмпирически выработанные практикой нормы. Незнакомец – это внутренний арбитр, опирающийся на творческую интуицию. Именно поэтому его появление делает доступной для Ивана самооценку художественной ценности собственного творчества.

Получается, что появление духа Мастера есть действительно некоторый следующий этап в развитии творческой личности. Так же как пребывание новой гуманитарной науки в клинике – необходимый этап развития этой Идеи. Между прочим, сообщение Автора о том, что мастеру в клинике постригали бороду имеет определённые аналогии в символике Ветхого Завета. Есть такое предписание в книге Левит: «Не стригите головы вашей кругом, и не порти края бороды твоей».[52] Иносказательное значение бороды довольно прозрачно, поскольку на иврите это слово и «мудрость» пишутся одинаковыми согласными. Да и традиционные стереотипы связывают образ мудреца с обязательной бородатостью. Поэтому духовное значение этого предписания вполне понятно – не искажать, не править мудрость, полученную через откровение. Можно только толковать, но не прибавлять и не убавлять слов, полученных пророком от Бога. Это что касается религиозного откровения. Однако в процессе становления научного знания вполне закономерен иной подход – помещение научной идеи в «клинику Стравинского», где результаты творческой фантазии, то есть научное откровение, должны быть ровно подстрижены «машинкой» рациональной критики.

Опять же, стоит напомнить название 6 главы – «Шизофрения, как и было сказано». Теперь мы, пожалуй, сможем его истолковать. Почему собственно «шизофрения», то есть «разделённость» являяется итогом шестой главы? Не потому ли, что в клинику Стравинского попадает второй пациент, кроме уже добровольно поселившегося в палате №118 духа Мастера?

Что такое в аллегорическом смысле Иван Понырёв? Это Идея новой гуманитарной науки. На языке аналитической психологии – некий развивающийся комплекс сознательных и бессознательных содержаний психики. А что такое Мастер из палаты №118? Тоже идея – только не научная, а художественная. К началу 1980-х годов обе идеи, оформленные в виде книг Булгакова и Гумилёва, стали достоянием общества. Часть членов Массолита, то есть поклонников творчества Булгакова, становится также и почитателями теории этногенеза. Однако эти две Идеи существуют изолированно друг от друга, поскольку нормативная ипостась доктора Стравинского, то есть рациональной критики не позволяет им объединиться, держит эти две Идеи изолированно друг от друга. Если бы не было сдерживающей нормативной ипостаси в личности такого двойного адепта, то мы имели бы классический случай настоящей шизофрении, когда противоречивые некритически усвоенные идеи определяют действия личности, выходя за границы своей адекватности, практической применимости.

Тем не менее, после нескольких сеансов механической стрижки бороды, если она всё же продолжает расти, то есть Идея развивается, необходим следующий этап развития – диалог идей. Более развитая и глубокая Идея выступает наставником, Мастером по отношению к Идее менее развитой, что и отражено в 13 главе: «Впрочем, вы... вы меня опять-таки извините, ведь, я не ошибаюсь, вы человек невежественный?

– Бесспорно, – согласился неузнаваемый Иван».

Этот ключ, обнаруженный нами в руках таинственного незнакомца, действительно может быть обнаружен в прошлом времени в руках у Прасковьи Фёдоровны, то есть в сюжете Евангелия. Часть новозаветного повествования, связанная с символом 12 учеников, имеет очевидное сходство с первой частью 13 главы, в которой, как мы выяснили, спрятан параллельный сюжет 12 стадии созревания и становления Ивана Понырёва. А завершаться эта часть 13 главы должна, по идее, уравниванием двух собеседников. Происходит это, когда уже не Иван, а Мастер отрекается от звания писателя и затем начинает рассказывать свою историю. Прошу заметить, что при обосновании тезиса о духе, а не о человеке, посетившем Ивана в 13 главе, мы использовали только текст самого Романа. Хотя опубликованы и тексты предыдущих версий Романа, где с Иваном в клинике беседует не мастер, а сам Воланд. Но мы с вами уже условились, что имеют силу лишь версии, от которых сам Автор не отказался в процессе создания Романа. Поэтому столь простое доказательство не годится, нужно уметь подбирать ключи, то есть оперировать идеями, а не подсказками.

Однако в тексте окончательной редакции Романа остались любопытные совпадения между образами Воланда и мастера, которые заставляют искать ответы на вопрос о соотношении этих двух героев – главного и заглавного. Например, оба героя – и мастер, и Воланд, владеют несколькими языками, включая латынь и греческий. Эта же параллель продолжается и от мастера к Иешуа. Оба – и мастер, и Воланд называют себя историками и наизусть знают «роман о Пилате». Оба интересуются одной и той же женщиной в Москве. Есть и более мелкие детали – «прекрасный серый костюм», о котором незнакомец зачем-то рассказывает Ивану, рифмуется с серым костюмом Воланда в 1 главе. Монограмма М, вышитая жёлтым на чёрной шапочке Мастера, очень похожа на букву W, которую успел запомнить Иван после знакомства с Воландом. Просто вопрос в точке зрения, откуда смотреть.

Кстати, раз уж к слову пришлось, похожую двойную монограмму MW Булгаков мог видеть в доме поэта Максимилиана Волошина. И сам основатель писательского общества «Атон», призванного найти пути раскрытия творческих способностей «нового человека», является одним из законных реальных прототипов мастера. Так же, как и Гоголь, образ которого на секунду появляется в начале 13 главы. Этих двух близких Булгакову прототипов мы как-то упустили из виду, когда обсуждали в самом начале Канта, Ницше и Горького.

Образ профессора Канта тоже не случайно проник в 13 главу в виде непрямой цитаты из Гёте: «В особенности ненавистен мне людской крик, будь то крик страдания, ярости или иной какой-нибудь крик». Мастер повторяет слова Вагнера из «Фауста», а потом ещё и напрямую отсылает к этому произведению. Этот приём позволяет Автору ещё раз не только подчеркнуть наставническую роль «духа Мастера». Обитатель палаты №118 может быть наставником по отношению к Ивану, то есть к Идее новой гуманитарной науки только как некая философская Идея, восходящая к Канту. Поэтому Мастер, поникающий через балкон, не равен мастеру, изолированному в соседней палате. Как обычный человек и его обыденная личность является внешней оболочкой для творческого или иного духа, так и внешняя, романтическая ипостась булгаковского Романа содержит внутри тайное учение, воплотившее творческий дух, преображающий по своему образу и подобию не только эмпирическое научное учение из палаты №117.

Между двумя слоями смысла в Романе – открытом и тайным есть нечто общее во внешнем облике. Но есть и существенное, порою диаметральное различие по смыслу. Именно такова разница между безвольным мастером, изолированным в палате №118, и Мастером, легко проникающим в палату №117 и способным оказывать влияние не только на Ивана Понырёва. Однако является ли дух Мастера из 13 главы тем же самым, что и Воланд, или всё же его зеркальной противоположностью? Этот вопрос остаётся открытым. Значит, открыт и заглавный вопрос: «Так кто же ты?» Автор не спешит так просто отдать нам ключ к этой загадке, мотивируя двигаться дальше.

Начав разбирать 13 главу, мы продвинулись лишь до середины. А между тем в рассказе Мастера о Маргарите можно обнаружить тот путь, психологический механизм, благодаря которому мастер стал Мастером, обрёл способность влиять на Ивана. Да и сопоставление рассказа Мастера с учением апостола Павла не может не принести нам новых психологических открытий. Так что 13 глава ещё не закончилась, и продолжение следует.