62. Испепеление

Аллегорический сюжет 28 главы является продолжением пожароопасного Конца квартиры №50. Несложно догадаться, что и в этом случае сюжетная линия напрямую параллельна к сюжету 18 главы, а с другой стороны зеркально симметрична сюжету главы «Дело было в Грибоедове». В 5 главе мы открыли для себя ресторан Грибоедова, а в 28-й двери этого заведения закрываются для всех.

Но разберёмся сначала с торгсином на Смоленской. Аллегорическое толкование обуви, тканей для одежды, разнообразной еды и питья нам уже знакомо. В том числе и по сюжету главы 18, где аналогом директора торгсина был буфетчик Варьете. Однако к Павлу Иосифовичу в отличие от Сокова не может быть никаких претензий в смысле свежести и количества разнообразного товара. «Прекрасный магазин!» И всё же вследствие предыдущих событий торгсин тоже подвергнется испепелению вместе с запасами продукции.

Наверное, всё дело в том, что собирание петель на спицы – литературоведческое или тем более историко-психологическое исследование закономерных взаимосвязей невозможно ограничить рамками Романа или его первоисточников. Трудно найти произведение, столь же широко и глубоко укоренённое во всех слоях предшествующей культуры. Следовательно, наши двенадцать человек следователей никогда не смогут остановиться в стремлении применить закон, то есть методы, отточенные на примере текста Романа и его первоисточников. Так или иначе критическому пересмотру подвергнутся все первоисточники (ткани), толкования (обувь), а также наиболее популярная пища.

Интерес свиты Воланда не случайно сфокусировался на стыке рыбного и кондитерского отдела. Как мы уже давно выяснили, разнообразная рыба символизирует священные тексты, в том числе предания и толкования, которых во времена атеистов и агностиков расплодилось куда больше, чем во времена религиозных исканий. Чуть сложнее с «кондитерским отделом». Есть основания считать, что в библейской символике сладости иносказательно означают знания о спасении души и вечной жизни. Таких разнообразных теорий о методах улучшения «кармы» и чуть ли не достижения физического бессмертия в наше время развелось так много, что «кондитерский отдел» загромождён пирамидами и башнями «сладостей», заслоняющих собой «рыбный отдел».

Ненастоящий иностранец в сиреневом пальто, который является знатоком хорошей рыбы, неизбежно ассоциируется, из-за параллели с 18 главой, с киевским дядей Берлиоза. И ведь действительно, мысленно продлив родословную экономиста Поплавского далее на юг, мы сможем обнаружить достаточное число настоящих иностранцев, понимающих и говорящих по-русски не хуже москвичей. Так что ехидство Автора простительно лишь потому, что Роман был написан задолго до 1948 года. Именно тогда было создано государство, в котором, по идее, должны проживать лучшие иностранные эксперты по священным текстам. В этой связи неожиданная выходка тихого старичка против сиреневого иностранца уже не выглядит так уж безобидно.

Нам нет необходимости расширять наше истолкование до бытовых или политических обобщений, речь здесь идёт о критике новейших «теорий» и подмоченной репутации отдельных знатоков. Сиреневый цвет одежды всё же не небесно-голубой, так что речь не идёт о религиозной традиции, а скорее о какой-то смеси с «оранжевым» цветом разделённости и взаимного отчуждения. Я бы предположил, что речь идёт о кабалистике и тому подобных «торговых сетях», произвольно препарирующих качественную рыбу. А вот что касается отечественной «кадки с селёдкой», то на ум приходят, прежде всего, предания о многочисленных православных святых.

Таким образом, начало 28 главы повествует о перспективе схлопывания широкого рынка информационных продуктов – книг, брошюр, журналов, передач квазирелигиозного или эзотерического содержания. Это и само по себе неплохо, но может быть реализовано только при наличии весьма сильной альтернативы, то есть «закрывающей технологии» для этой сферы информационного потребления. Возможно, что символом этой новой технологии, основанной на научном знании цекубы, как раз и является тот самый примус. Это портативное устройство для приготовления пищи, в названии которого к тому же слышится римская единица, то есть рациональная идея Бога.

Очевидна связь второй части 28 главы с сюжетом главы 5 «Было дело в Грибоедове». И тоже понятна связь будущих событий на рынке информации, включая печатные издания, с судьбой самой издательской отрасли. Наслышаны мы и об аллегорическом изображении издательского дела в виде ресторана под руководством бывшего флибустьера Арчибальда Арчибальдовича. Советские издательства, действительно, одно время грешили «пиратскими» изданиями зарубежных писателей.

Между всем прочим, мы с вами даже не заметили ещё одной пропажи, ещё одного последствия починки примуса. Силуэт обнажённой женщины, вылетевший в финале 27 главы с пятого этажа дома на Садовой, исчез и более в нашем Романе не появится. Наверное, следует это понимать так, что кризисное очищение информационного рынка первыми должны ощутить масс-медиа. Ведь именно это сообщество олицетворяла услужливая и бесстыжая Гелла.

Соответственно, переход сферы информации на принципиально иные технологии, основанные на базах знаний, не может не затронуть ещё два сообщества – издателей и писателей. Два завёрнутых в газетную бумагу балыка издатели сумеют спасти для себя – это две книги Библии, Ветхий Завет и Новый Завет. Многовековые традиции сохранят бумажную форму для этих вечных ценностей. Но вся остальная информационная сфера будет символически предана очистительному огню. Заметим, что писатели и работники в конце 28 главы покидают веранду в том направлении, откуда в 5 главе пришёл в ресторан Иван. Автор специально обозначает симметрию двух глав.

Грибоедов сгорел дотла вместе с «бумажным» Массолитом, но на его месте обязательно будет построено новое, ещё более величественное здание. Это мы уже плавно переходим к 29 главе, в которой будет решена судьба мастера (с маленькой буквы) и Маргариты.

Появление Левия на террасе Дома Пашкова соответствует визиту Босого в параллельной 9 главе. Эти два догматика действительно похожи друг на друга, но Левий догматик не просто тупой, но ещё и агрессивный. Объявляя войну «теням», Левий фактически желает физической смерти живым носителям любимого им света. Левий и появляется в Романе именно в качестве такого предвестника смерти, которая отнимет тени у мастера и его возлюбленной. И уже не в первый раз, кстати. Левий как предвестник светлой смерти вообще является одним из главных героев финала. Его появление предваряет начало всей последней восходящей линии (27-32) и он появляется на главных поворотах этой линии. Кстати, если уж зашла речь о писателях, то одним из главных прототипов Левия был Лев Толстой, проповедник света без теней, добра без зла. Но именно этот «добрый дедушка» послужил «зеркалом русской революции» и вестником смерти для прежней российской элиты.

Зеркальная симметрия 29 главы с главой 4 «Погоня» может заключаться в двух моментах. Во-первых, один из непонятливых учеников в 29 главе оказывается на самой высокой точке в московской части сюжета, а в 4 главе было ныряние Бездомного в самую глубокую точку главной линии. В начале 4 главы собравшаяся вокруг Воланда свита, включая мобилизованного Бездомного, устремляется на улицы Москвы для выполнения того самого плана. В конце 29 главы свита вновь собирается возле Воланда, чтобы услышать от него: «– вы исполнили все, что могли, и более в ваших услугах я пока не нуждаюсь. Можете отдыхать».

В этой связи наиболее важной, как обычно, является деталь, по поводу которой Воланд резюмирует: «опять началась какая-то чушь». Нам уже известно значение символа жены как «внешнего человека». Отсутствие жены, например, у Бегемота – означает отсутствие конкретных земных воплощений этого духа. В данном случае подразумевается, что исчезнет особое сословие финансистов, а функция обратной связи в управляющей надстройке над экономикой будет осуществляться всем обществом на основе развитых информационных технологий. Это, собственно, и есть искупление духа от проклятия пребывания в земном образе. Сам же дух, вмещающий исторический опыт осуществления этой социальной функции, не исчезает, а преображается.

Теперь можно сказать, что мы добрались до последнего поворота на последней восходящей линии в сюжете Романа. Появление в середине 29 главы Левия обозначает начальный момент, предваряющий финальную четверть (30-32) третьего большого ряда. Дальше всё будет подчинено сборам и последнему полёту.