65. Семь строк и четыре послания

65. Семь строк и четыре послания

«Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна…»

У нас была возможность убедиться в том, что Автор ни одного слова в Романе не написал без умысла, не говоря уже о целом абзаце, да ещё в самом начале главы, завершающей Роман. Нет, разумеется, никто не ставит под сомнение правоту многочисленных комментаторов, увидевших в этих строках прощальное предсмертное послание от имени самого Автора. Правы и те, кто увидел образец в лирических отступлениях Гоголя к его Поэме. Но наш Автор не может перестать быть самим собой, особенно в личном послании. Поэтому здесь тоже нужно искать скрытые смыслы и связи.

Восклицание о богах определённо связывает персонажа от первого лица с двумя другими героями Романа – это мастер и Пилат, которые так же выражали свои истерзанные эмоции в 24 и 26 главах. Заодно мы обнаружили начало закономерного повторения всего ряда глав с 24-й по 32-ю в финальной главе. Следовательно, вводное восклицание можно считать признанием Автора в том, что он отождествляет себя с мастером, прежде всего. Хотя это не отменяет родства и с другими героями.

Но должна работать и вторая связь – с Пилатом. При всей широте личности художника, вмещающей всех своих героев, нельзя подумать, что в своём предсмертном послании Булгаков равняет себя с жестоким тираном. Нет, у этой связки есть более простое объяснение. Каждое послание имеет два адреса – отправителя и получателя. Поэтому речь в данном случае идёт не только о послании Автора его читателю, но одновременно и герою, занимавшему внимание мастера всю его творческую жизнь. Булгаков открывает нам ещё один личный секрет, что его самого более всего интересовал один из современников, отождествляемый с Пилатом. Смысл личного послания Автора своему герою вполне очевиден и понятен. Булгаков выказывает понимание и сочувствие своему тайному визави как единственному человеку, который несёт такую же по тяжести ношу служения людям.

В конце абзаца мы видим очередную «ошибку» Автора – незавершённое предложение. Некоторые издатели ухитряются «улучшить» Булгакова, додумывая окончание вроде «она одна … <успокоит его>». Нет, коллеги, не так прост наш Автор, чтобы можно было поступать с его личным посланием так прямолинейно. Зато Автор достаточно остроумен, чтобы спрятать тайный смысл этой «ошибки» на видном месте. Это вообще самый эффективный способ что-либо спрятать.

О чём пишет Автор в конце личного послания? О смерти и о своём знании, «что только она одна…» Где же продолжение этого знания? Куда ведёт многоточие?

Во-первых, согласно ключу зеркальной симметрии, разговор о смерти связывает нас с первой главой Романа. Мысленное послание мастера Пилату завершает основной сюжет Романа так же, как устное послание Воланда Берлиозу о смертельном трамвае и божественном плане становится завязкой драматического сюжета. Если сопоставить эту параллель с истолкованием «трамвая» как культурной революции 1930-х, то мы обнаруживаем подлинное отношение Автора к сталинизму как необходимому злу, жестокому повороту на сложном и долгом пути восхождения и обновления русской цивилизации. Снова получается апология мастером пилатчины.

Однако главы Романа, как мы уже не раз убедились, – не единственный текст, в котором нужно искать продолжение незавершенного послания. Главным первоисточником для всех, не только ершалаимских глав, является Новый Завет. А единственной и последней его частью, сюжет которой ещё не найден нами в отображённом виде на страницах Романа, остаётся Откровение Иоанна Богослова. Финальная 32 глава подходит для такого сопоставления, тем более что часть образов Апокалипсиса использованы в ней вполне очевидно: багровая луна, небесный Иерусалим, обрушивающаяся гора, демонические всадники. Поэтому стоит заглянуть в финальную книгу Нового Завета хотя бы для того, чтобы обнаружить в самом её начале вот это послание:

«И Ангелу Смирнской церкви напиши: так говорит Первый и Последний, Который был мертв, и се, жив: Знаю твои дела, и скорбь, и нищету (впрочем ты богат), и злословие от тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское. Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни. Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающий не потерпит вреда от второй смерти».[87]

Да, вот это сюрприз так сюрприз! Я уже надеялся, что удастся хотя бы на этот раз обойтись малой кровью, быстро попрощаться с каждым персонажем, сделать обобщение уже найденных нами аллегорий и идей. Хотя, конечно, сомнения и подозрения не оставляли. Если в ходе исследования 22 стадии мы обнаружили ещё целый слой смыслов, связанных с евангелиями, деяниями и посланиями апостолов, то параллельная 32 глава не может быть проще. Из 23 главы нам пришлось возвращаться к началу второго ряда и ещё раз внимательно изучить связь 11-23 глав с сюжетом Нового Завета и историей рождения христианства. Точно также в 13 главе мы обнаружили содержательные параллели с содержанием христианского учения. И теперь возникают подозрения, что кроме 9 главы, где мы нашли ключи к толкованию притчи о неверном управителе, нужно внимательно посмотреть на другие главы первого ряда. А что касается 32 главы в связи с Апокалипсисом, то и здесь мы будем обязаны с помощью «четвёртого ключа» сравнить найденные параллели со всеми главами, начиная с 24-й.

Но сначала нужно ответить на вопрос, а где же первое из посланий церквям Азии – послание Эфесской церкви? Почему Автор начал параллели со второго послания Смирнской церкви? Единственный подходящий ответ: первое послание Апокалипсиса параллельно тому, что предшествовало посланию мастера Пилату из последней главы и связано с ним по смыслу – то есть посланию Воланда Берлиозу из первой главы.

«Ангелу Ефесской церкви напиши: так говорит Держащий семь звезд в деснице Своей, Ходящий посреди семи золотых светильников: знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы; ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься. Впрочем то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу. Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия».[88]

Не знаю как вам, а мне очевидны содержательные параллели с отношением творческого духа христианства к дореволюционной гуманитарной интеллигенции, Воланда к Берлиозу. Были у русской интеллигенции XIX – начала XX века действительно огромные заслуги, признанные на мировом уровне: и труд, и терпение, и высокая мораль, обличение властного разврата и развенчание ложных апостолов христианства. Но ведь и в самом деле, увлечённые критической философией, дореволюционные интеллигенты вместе с водой выплеснули ребёнка, оставили свою первую любовь. Символика числительного «первый» нам известна: автор Откровения имеет в виду любовь к Богу, первую заповедь Декалога.

Первая глава Романа является, в таком случае, воплощением первого послания церквям Апокалипсиса. Воланд пришёл скоро, через 12 лет после революции безбожников, и дал последнюю возможность покаяться, после чего вынесенный две тысячи лет назад приговор был приведён в исполнение. Между прочим, «сдвину светильник с места его» имеет два возможных толкования, даже с учётом однозначности светильника как символа разума. И оба толкования исполнились. Можно сдвинуть с места голову, как произошло с Берлиозом, а можно тронуться умом, как произошло с Бездомным.

Что же касается Николаитов, неведомых никому из толкователей Нового Завета, то речь идёт о последователях какого-то Николая. В контексте предательства первой любви и испытания лжецов, выдающих себя за апостолов, наиболее близким истолкованием является учреждённая епископом Мирликийским Николаем официальная церковь, угодная и угождающая царям от мира сего. Ненависть русской интеллигенции не к словам, а к делам такой церкви оказывается угодна творческому духу христианства.

Наконец, древо жизни посреди рая – это способность различать добро и зло. Но именно в этом и заключается смысл появления Воланда на улицах Москвы – научить нас самостоятельно, без принуждения и без угождения властям отвечать на заглавный вопрос: «Так кто же ты?». А значит спасти тех, кто ещё способен спастись сам. Берлиозу не хватило масла, духовной энергии, чтобы воспринять происходящее в истинном виде, без навязанных стереотипов. Грандиозная картина Великой Русской революции, несмотря на все догматические толкования в духе исторического материализма никак в эти рамки не укладывается. Способность увидеть это божественное предопределение в видимом торжестве безбожной власти – это тот вывод, которому нас подталкивает Автор.

Адресатом второго послания Апокалипсиса, по мнению Автора, является та часть русской интеллигенции, которая пусть и с опозданием, но поняла и приняла божественный смысл жестокого надлома русской революции. Именно поэтому символическим адресатом послания, открывающего 32 главу, является тот самый страдающий Пилат из 26 главы. Тот самый бывший соучастник и даже руководитель казни русского народа, который готов теперь отдать всё ради возвращения самой возможности говорить с ним откровенно. К такому страдающему от одиночества и опоздавшего раскаяния Пилату обращено послание мастера.

Что же касается толкования отдельных символов из послания Смирнской церкви, то и здесь нет ничего сверхсложного. Термин иудеи для автора Откровения означает верующие в единого Бога. Соответственно, речь идёт о злословии «верующих», которые таковыми не являются, поскольку не видят своего участия в божественном замысле. Только догматики вроде Левия могут проклинать Пилата за его участие в Мистерии и следование, пусть и неосознанное, божественному плану.

Речь во втором послании идёт о церкви, то есть о большом собрании людей, лидером которых является «Пилат русской революции». Люди эти действительно были нищими аскетами, но распоряжались несметными богатствами. Среди этих людей и Роберто Бартини, и Сергей Королёв, и многие другие, кто на самом деле был заключен в темницу и имел скорбь дней десять. То есть речь идёт о целой земной жизни, принесённой в жертву ради венца жизни, вечной славы.

Осталось истолковать неожиданный вывод из второго послания: «побеждающий не потерпит вреда от второй смерти». Булгаков уточняет эту формулу, которую тоже можно прочитать по-разному – и как лёгкую смерть, и как не имеющую последствий угрозу смерти. Речь идёт о втором варианте: «он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна…».

Местоимение «он» здесь нужно читать, как и в посланиях Апокалипсиса – «побеждающий», но главное – теперь понятен смысл самого этого слова в контексте последней книги Нового Завета. Побеждающий – это та часть большого собрания людей, которая преодолевает испытания, предусмотренные божественным планом на соответствующем этапе. Из всего сословия русской интеллигенции побеждающим будет только тот, кто после безбожной революции сможет правильно распознать, что есть добро, а что зло. Эта часть русской интеллигенции будет иметь ещё более суровое испытание, и здесь уже побеждающим станет тот, кто не убоится пойти навстречу смерти, которая будет грозить за каждым жизненным поворотом.

Вот такое начало 32 главы. Всего семь строчек книжного текста в послании мастера Пилату, а мы уже имеем в тридцать два раза больше текста истолкования. И ещё не завершили его. Нужно ведь ещё провести параллели с началом 22 главы и с 24 главой (1-й и 4-й ключи соответственно). 22 глава начинается, как мы помним, с полёта грустящей о покинутом береге реки Маргариты и завершается на кладбище, в царстве смерти. Так что эта параллель с началом 32-й главы очевидна. А вот начало 24 главы вроде бы совсем не похоже на начальные строки финальной главы. Одна смерть, которая случается здесь, – это гибель совы от прицельного выстрела Бегемота. Выходит, что это действительно важный эпизод, имеющий столь серьёзные параллели, но при этом смерть совы не будет иметь вреда той мудрости, которую она олицетворяет.

Кроме того, в начале 24 главы Маргарита пьёт чистый спирт, закусывая сочным мясом. Что касается мясной пищи, она символизирует знание не для всех, доступное лишь взрослому уму и зрелому духу. А вот чистый спирт имеет связь с Апокалипсисом. Во-первых, мы уже выяснили, через параллели глав 11-23 с историей рождения христианства, одно из значений хрустального глобуса как Откровение Иоанна Богослова. Глобус присутствует и в 24 главе, хотя бы потому, что в её начале «всё оказалось, как было до бала». Есть и другая цепочка символики: вино как символ откровения уже не раз нам встречалось. Но Апокалипсис – это не любое откровение, это Откровение с большой буквы, единственное в своём роде, вино наивысшей очистки и наивысшего градуса. Так мы подтверждаем необходимость истолковать 32 главу через параллели с последней книгой Нового Завета.

Теперь, пожалуй, можно идти дальше, но вряд ли следующие сюрпризы и загадки будут легче.