Война

В 1913 г. Российская империя торжественно праздновала 300-летие царствования династии Романовых. Всем были видны значительные достижения в хозяйственном развитии страны, успехи отечественной науки и техники, шедевры русской литературы, живописи и музыки. Казалось бы, золотой век России должен был длиться и длиться... Но наступил 1914 год: провокация в Сараеве ввергла Россию и Германию в империалистическую войну, которая разгорелась в общемировую.

Война застала Ильина в Вене, где он работал над монографией по философии Гегеля. Через Болгарию, Чёрным морем он пробирается в Россию и к началу сентября прибывает в Москву. По пути из Причерноморья в Москву он видит, что начало войны встречено общенародным патриотическим подъёмом. Иван Александрович влился в общенациональный настрой. Он получил повестку о призыве в Русскую армию, однако, как преподаватель университета, был освобождён от призыва.

Иван Александрович описывает состояние общества первых месяцев войны: «Петроград как-то рисуется мне более растерянным и беспокойным. В Москве, наоборот, за исключением кое-каких дам, получивших прозвище “газета Дамская Паника”, царит большая бодрость, творческая и организационная. Родзянко на днях изумился тому, что здесь устроено Земским Союзом, а он не видел ещё частной инициативы. Каждая социальная ячейка имеет свой лазарет, где всё бывают свободно, несут раненым, что хотят, говорят с ними свободно, и оттуда раненые иногда даже ухитряются слетать на родину к своим повидаться. Постоянно можно видеть на улицах пары: раненый — интеллигент, раненый — барышня, раненый — ребёнок — гуляют. Их водят в Третьяковскую галерею, в народный дом; лежачим поют, читают вслух, рассказывают сказки, играют на инструментах. “Мобилизованы” для этого все артисты. Высшие учебные заведения ломятся; посещаемость огромна. Напр., на первой лекции моего необязательного курса в университете было около 150 человек. Курсы наши набиты, да и совсем не только наши. Хотят учиться и совсем не только “слушать о войне”. Евг. Трубецкой и Рачинский устраивают при Земском Союзе de rebus omnibus¹⁷⁵ в пользу раненых; называется так: “научно-духовно-религиозное осмысление войны”. Предполагается читать в Москве, Петрограде и провинции. После они получили согласие от: себя, Новгородцева, Котляревского, Булгакова, Маклакова, Ледницкого, Бердяева, Эрна, Давыдова, Вяч. Иванова, историка Егорова и меня»¹⁷⁶. И.А. Ильин возмущается идеей, высказанной П.Б. Струве «о том, что вся Россия должна быть превращена в тыл армии. Я всеми силами работаю и буду работать во имя обратного: армия должна стать вещественным выражением духовного творческого подъёма в стране. Дух должен вести армию к победе, а страну к обновлению. Иначе не стоит жить»¹⁷⁷.

С первых дней прибытия в Москву Иван Александрович приступает к подготовке публичных докладов «об истинном патриотизме» и «войне как духовном делании»¹⁷⁸. В 1914-1915 гг. философ читает доклады в Университете, Психологическом обществе, Земском союзе, участвует в дискуссиях по войне, оппонируя «черносотенным» выступлениям С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, Эрна¹⁷⁹. В ноябре планирует совершить «лекционное турне с Трубецким по южным городам»¹⁸⁰. По просьбе Трубецкого и Рачинского он пишет работы по духовно-нравственным проблемам войны. Первая — «Основное нравственное противоречие войны»¹⁸¹ — выходит в журнале «Вопросы философии и психологии» (М., 1914. Кн. 125(5)), вторая — «Духовный смысл войны»¹⁸² — отдельной брошюрой (М., 1915, 48 с.). В этих работах Ильин впервые ставит вопросы, разрешённые им через годы, уже в изгнании, в фундаментальном труде «О сопротивлении злу силою».

И.А. Ильин смотрит на войну, прежде всего, как на трагедию: «Нет в жизни более тяжёлого во всех отношениях времени, как время войны»¹⁸³. Ко всем обычным бременам жизни, лежащим на душе человека, война прибавляет новое и горшее бремя: война как бы переворачивает нравственные принципы и добрые человеческие побуждения в самых основах. «Душа постоянно и подлинно испытывает, что род человеческий душевно и духовно един; душевно един — ибо живёт в сплошном реальном взаимодействии; духовно един — ибо творчески восходит к единой истине, единому добру и единой красоте»¹⁸⁴. И вот во время войны нравственно-духовный строй и порядок нарушаются необходимостью человекоубийства. «Позволительно ли убивать человека? Может ли человек разрешить себе по совести убиение другого человека?»¹⁸⁵ — вот вопрос, из которого вырастает основное нравственное противоречие войны. Всё время войны люди живут под гнётом этого противоречия между нравственными принципами и жестокими реалиями войны.

Конечно, Ильин не думает утверждать, что каждое убийство врага на поле брани сопровождается в душе убивающего глубоким переживанием происходящего. Прежде всего само решение убивать не падает всем своим бременем на душу убивающего солдата, ибо его участие в войне есть акт повиновения внешнему приказу, который исходит от государства. Однако этот противовес, облегчающий, на первый взгляд, совесть воина, в действительности лишь осложняет дело: «государственный орган, учитывающий конфликт, констатирующий невозможность дальнейших мирных переговоров и организующий военное осуществление распри, является в наших глазах виновником и чуть ли не создателем столкновения»¹⁸⁶. У человека остаётся сознание неправоты государства. Так, противолюбовный отрыв, лежащий в основе всякого убийства, накапливает враждебную энергию в обществе. Это весьма важный вывод Ильина, ибо вскоре накопленная «всем социальным коллективом» «враждебная энергия» потрясёт основы России.

И.А. Ильин указывает на основную ошибку применённого и в войне принципа «цель оправдывает средство»: здесь «не различается вопрос о нравственной доброкачественности деяния и вопрос о практической целесообразности»¹⁸⁷. Ильин считает, что «никто не должен закрывать себе глаза на нравственную природу войны»: «Мучения и убийства, которые люди чинят друг другу в сражении, не станут ни благим, ни праведным, ни святым делом, каким бы целям они ни служили. Но каждый раз, как человек, имея возможность выбирать и решать, совершает нравственно недоброкачественное деяние, он несёт на себе вину; поэтому война есть наша общая великая вина»¹⁹*. Никакая казуистика не должна заслонять вины.

Что же делать осознающему это? Стать на путь непротивления и не участвовать в войне? «Учение о несопротивлении нападающему как об одном из действительных нравственных средств борьбы со злым и хищным желанием нападающего было по справедливости недооценено в то время, когда его выдвинул Лев Николаевич Толстой, — считает Ильин. — Полагали, что достаточно указать на возможное исключение из общего правила, и от идеи ничего не останется. А между тем это далеко не так. Каждый раз, как человек в жизненной борьбе обращается к насилию... он должен сознавать и признавать, что прибегает к средству нравственно неоправдываемому, что он ставит человеческие отношения на почву страха и коварства, что он порывает со строем, покоящимся на уважении, свободной очевидности, доверии и щедрости, что он вступает на тот путь, естественным пределом которого является убийство»¹⁸⁸. Однако «бывают в жизни человека такие положения, когда вся прошлая виновная жизнь его приводит его к необходимости взять на себя открыто и сознательно новую вину. И если человек оказывается неспособным к этому, то нравственная и духовная жизнь его терпит величайшее крушение»¹⁸⁹. Именно такие обстоятельства складываются в войне, когда окружающим угрожает опасность порабощения и смерти и кто-то должен взять на себя тяжёлое бремя противного человеку деяния. «Именно на войне решимость принять на себя новую вину выливается неизбежно в форму бескорыстного и самоотверженного духовно-творческого напряжения, высота и чистота которого не имеет подчас равной себе, — отмечает Ильин нравственную сторону исполнения воинского долга. — Нравственное противоречие не разрешается и не устраняется в этом героическом исходе, но приемлется и изживается во всём своём значении и во всей своей глубине»¹⁹⁰. И в этом принятии на себя последствий своего виновного делания, есть проявление «истинного героизма, трогающего душу и не позволяющего произнести слово осуждения»: «герой открыто избирает неправедный путь, ибо праведного пути нет в его распоряжении»¹⁹¹.

В работе «Духовный смысл войны» Ильин подходит к рассмотрению войны с точки зрения её влияния на духовнонравственное состояние общества и личности. Мыслитель отмечает, что в современном обществе царит величайшее нравственное и духовное разъединение. В повседневной, обыденной жизни противоречия личного и общественного интересов, индивидуального начала и родового незаметно выстраивают «перегородки» внутри общества: «Душа наша обрастает целым множеством узаконенных ледяных покровов, избавляющих нас от необходимости “отвечать”на призыв, если он “чужой”, и отзываться на беду, если она не “наша”»¹⁹². Души разъединены своими личными заботами, своим устроением, и человеку редко приходится сталкиваться с ситуациями, которые заставляют его осознавать интересы общества, государства, нации в целом. В ситуации общенациональной угрозы к людям приходит осознание своей общности как одного народа: «Люди чувствуют себя как бы ветвями и листьями единого дерева; их корни где-то сплелись; их души тянутся к одной и той же цели. Где-то там — мы одно. Там наше дело, наша беда, наша опасность, наше страдание, наша победа, наше восстание, наше возрождение. И это сознание, что “там” “мы одно”, научает людей радоваться тому, что у них единое солнце, единый воздух, единая родина. Там я неотделим от других, от тех, кто огнём любви говорит: “Я русский”... Там — мы; мы — русский народ. И для всех нас сообща — там решается один вопрос: о нашем общем деле, о нашем общем духовном достоянии»¹⁹³. Война, потрясает всё общество, каждого его члена, и тогда у всей нации появляется осознание «общего предмета»: «Война заставила нас гореть не о себе и работать не для себя,... создала возможность взаимного понимания и доверия, она вызвала в нас щедрость и пробудила в нас даже доброту»¹⁹⁴. Все становятся участниками единого дела. Не всякая война имеет духовное оправдание, но «народная война есть совокупное духовное напряжение всей нации, направленное к победе над тою силою, которая стала на пути духовного роста народа», и потому она становится «поистине духовным творческим процессом в жизни народа»¹⁹⁵.

И на личностном уровне «война есть деяние не только тела, но и души, и духа»¹⁹⁶, и потому она оказывается духовным испытанием и духовным судом для каждого, ибо пред лицом смерти человек по иному смотрит на свой жизненный путь. «По своему содержанию голос приближающейся смерти для всех людей и народов звучит всегда одинаково. Она как бы говорит: “Встань, подумай и посмотри на свою жизнь! Праведно ли ты жил? Служил ли ты лучшим, благороднейшим, Богу угодным ценностям?..” Смертельная опасность, особенно на войне, обладает нравственно-религиозной, отрезвляющей, обновляющей силой и оказывает своё влияние на человека и на народ»¹⁹⁷. И.А. Ильин выдвигает важный девиз: «Жить стоит только тем, за что стоит и умереть»¹⁹⁸. Война учит человека проверять свою жизнь — её достоинство, её качество, её верность её правоту. В этом духовный смысл войны: «Война учит нас жить, любя нечто высшее, такое, за что стоило бы и умереть; любить его больше, чем себя»¹⁹⁹.

Глава 9.