После войны

Весна 1945 г. принесла народам Европы долгожданный мир. Для Ильина, который жил в потоке всех важнейших событий, происходивших в России и Европе, пришло время итоговых трудов.

Русский мыслитель наблюдал, как первоначальные успехи фашизма в Италии в 1920-е гг. находили отклик в других странах, где левая интернационалистическая стихия разрушала общество и экономику. Однако позитивный итальянский опыт, по мнению Ильина, был скомпрометирован германским нацизмом, на «глубокие и серьёзные ошибки» которого он указывает. Это — 1. Безрелигиозность; 2. «Создание правого тоталитаризма»; 3. «Установление партийной монополии»; 4. «Уход в крайности национализма и воинствующего шовинизма»; 5. «Соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства»; 6. «Впадение в идолопоклоннический цезарепапизм»⁷⁴².

Захваты Гитлера в Европе в 1937—1939 гг. только казались успехами. Они, как провидел И.А. Ильин, были для Германии опасны, а для самого фюрера гибельны. В итоге — « ...Германии было предназначено впасть в преступное безумие и злодейство — и пасть»⁷⁴³. Нацисты, по мнению Ильина, скомпрометировали фашизм, и «его культурно-политическая миссия не удалась», в результате чего «левая стихия разлилась с ещё большей силой»⁷⁴⁴.

Германский империализм лишь прикрывался антикоммунизмом: коммунизм в России был для него только предлогом, чтобы «оправдать перед другими народами и перед историей свою жажду завоевания». Как писал сам Ильин, он никогда не мог понять, как русские люди могли сочувствовать откровенным врагам России — национал-социалистам, «презиравшим русских людей последним презрением». Можно было бы ещё понять Власова, если «его затея имела смысл спасти те сотни тысяч русских пленных и “остовцев”, которые буквально вымирали у немцев от голода и жестокого обращения». Но сами его выступления, по мнению Ильина, были всегда «лживыми и стратегически недопустимыми»⁷⁴⁵.

В войне же против германского империализма «Россию спас народ», использовавший «форму советчины как орудие для разгрома своего вековечного наружного врага; он разыграл роль внутреннего врага против внешнего». Но «всё, что советы “добудут” в итоге этой победы, всё именно поэтому потеряет национальная Россия, ибо мир доселе не отличает “советское” от Русского, “коммунистическое” от национального»⁷⁴⁶. Для Ильина по-прежнему «человек, ставший советофилом, умирает заживо. Он предался дьяволу. Он — по ту сторону. Он 1убит русское национальное дело»⁷⁴⁷.

На европейские страхи перед возможностью агрессии Интернационала мыслитель реагирует спокойно: « ...нервная война будет продолжаться и обостряться; мировая не назрела...»⁷⁴⁸, « ...советы войны до смерти боятся: она их может только погубить... Я думаю: будет кровь и коммунисты проиграют»⁷⁴⁹, «мировой конфликт будет изживаться местными недоворотами, трениями и стычками; и шансы на успех у коммунистов не велики. Не надо растрачивать огонь сердца на западноевропейские импрессии. Надо нам думать только о России и её судьбу строить в волевом порядке»⁷⁵⁰.

Иван Александрович чужд идеалистических мечтаний, которым предаётся И.С. Шмелёв: «Россия пришла... и увидит и её увидят... Вот оно, “столкновение”-то — Россия—Европа... Вы чувствуете, как Православие — в микрокосме пусть! — идёт и — в него всматриваются?.. Это “явление” сколь чревато! Ведь сотни храмиков, тысячи молений, — до священных стенаний — может ли всё это даже... — мимо?!.. О, нет. Какая величайшая ответственность ныне на нас!., на всех! — и особенно на пастырях!... Продолжается православная миссия, отпочковываются “обители” и скиты... но уже — к Западу! И я чую — как выпрямляется душа русского интеллигента! Это выпрямление уже давно, но всё идёт ускорением, с XX века... — ныне... — мчится... События последних 3-4 лет бросили снопы космического света на весь мир, — для меня, по крайней мере. И в этом свете вижу — провиденциальное: ныне уже не всемирная история, нет... — а космическая, апокалипсическая... — в голову кружащем, душу возносящем, глаза ослепляющем... Божием Плане. Последствия не учесть... так всё космично-апокалипсично, провиденциально. Нет, не всуе миллионы-миллионы жертв... — кровь их — искупление за всех и за вся... Всё будет — оправдано... Мост на ту сторону — строится... — в Новый Мир нового человечества»⁷⁵¹. Ильин трезво понимает все сложности, которые предстоят России на путях её выхода из цивилизационного кризиса.

В послевоенной Европе Ильин налаживает старые связи, ведёт переписку с представителями русской диаспоры самого разного духовно-политического склада — от Главы Дома Романовых Великого князя Владимира Кирилловича и архимандрита Константина (Зайцева), до социалистов С.П. Мель-гунова и Б.И. Николаевского⁷⁵².

Восстановление «лекционного опыта» на русском языке философу после войны не удаётся: «О чём бы и как бы я ни читал, приходило народишку — сколько кот наплакал — воробей накакал. На тарелку сборную клали от гривенника до полтинника. Помню, как я злился, читая, например, о Шмелёве. Я прекратил лекции по-русски... Люди, понимающие здесь по-русски, разрусели»⁷⁵³. И.А. Ильин понимает, что борьба за русскую молодежь идёт не только в порабощённой России, но и в зарубежье: «Для этого существует целый ряд привлекательнейших и невиннейших, и полезнейших организаций. Скауты. Соколы. Янкмены. Армия спасения. Ротари-клубы. Оксфорды. Экуменисты»⁷⁵⁴. Иван Александрович старается по возможности лично встречаться с русской молодежью, вести переписку. Имея громадный опыт жизненных разломов, он как духовный учитель наставляет: «Жизненные затруднения учат нас всех... Они учат нас не просто “новому приспособлению”, а переустройству своего личного внутреннего мира, своего духовного характера. В этом их высший смысл, который требует от нас разумения и повиновения. Это надо делать на полном жизненном ходу. Так я и прожил всю жизнь, прислушиваясь к этому высшему смыслу и “вытачивая себя”. И Вам советую... Дело не в затруднении: вся жизнь состоит из них. Дело в том, чтобы выйти из затруднения лучшим, чем ты был, когда влез в него»⁷⁵⁵. Для преодоления жизненных затруднений, подсказывает Ильин, «есть четыре средства: молитва, терпенье, юмор и работа (по возможности любимая работа!). Русский талант имеет все основания быть сейчас в депрессии, но победа в том, чтобы ей не поддаваться»⁷⁵⁶. Да, «мир отдан дьяволу в научение и проучку» и «злодейства и гноя на наше земное пребывание хватит ещё», но всё же надо устраивать жизнь, «надо крепиться и молиться»: « ... кто когда-нибудь хоть раз испытал, что значит услышанная и исполненная молитва, тот счастливый человек на всю жизнь. Он нашёл дверь и лестницу из земного ада»⁷⁵⁷.

Однако находились среди учеников и предатели, клеветники, как некогда в Германии, те, кто публичной клеветой на учителя зарабатывал себе известность и благосклонность в антироссийских кругах. Таким иудой-предателем стал молодой ученик Ивана Александровича Роман Гуль, осенью 1949 г. выступивший с открытым письмом, «разоблачавшим» учителя во множестве «грехов». Заодно достаётся и Наталье Николаевне: «Когда Ваша супруга начинает развивать “известнейшую теорию” об ответственности евреев за русскую революцию, а Вы сию теорию поддерживаете, то, право же, это и Марков и Гитлер»⁷⁵⁸. В связи с этими «разоблачениями» ученика И.А. Ильин пишет Г.В. Офросимову: «Бывает так, что почта приносит гадкие письма, полные злобы, клеветы и дерзкой личной пачкотни. Такое письмо почта принесла мне сегодня. В нём за всю мою жизнь, начиная с Москвы, собраны сплетни и инсинуации, способные повредить моему имени; упоминается о вырезанных и сбережённых статьях; приводятся никогда не сказанные мною слова. Тон письма — ненавистнообличительный и злобно-грозящий. Главные тезисы: 1) Я всю жизнь был сменовеховцем. 2) Я был про-гитлеровцем. 3) Я являюсь антисемитом. Правда искажается, перемешивается с вопиющей ложью и фантазией. Автор просит “не отвечать” и “прекращает знакомство”. Такие письма я получал в Берлине от Меллер-Закомельского, от Левашова, от различных черносотенных антисемитов. И тоже с угрозами»⁷⁵⁹. «Великое межевание не мною выдумано, но меня обязует, — пишет мыслитель другу. — Система водо-непроницаемых перегородок и аскетического молчания просто необходима, прямо обязательна. Здесь всё связующе и трагически-серьёзно. Добродушно обывательствовать не смею»⁷⁶⁰.

Однако есть самое главное, что сознаёт мыслитель: «Русский народ учится самостоянию. И научится! Мукою. Да. И я с ним 30 лет в муке. А почему не в физической? Потому что — в духовной! Эту духовную надо превратить в его науку. Ибо я есмь орган русского народа, его пульс, его слово, его вопль, его драка, раздаватель от его лица “русс-лановых” пощёчин. Но главное: его национальный философ»⁷⁶¹.

У мыслителя по прежнему «циркулярный философоз»: «Варится в 10 котлах; который начнёт “уходить” — с того крышка снимается, что готово — записывается — крышка закрывается — записанное откладывается — ибо другой котёл “уходит” — надо за него браться.

В таком порядке прожил я жизнь и теперь, будучи уже “Феклунькиным отцом”, стою перед начатыми, подготовленными, сильно подвинутыми или полуготовыми трудами:

1. Учение о сущности правосознания (закончено в 1919 году, надо отредактировать).

2. Философия религии (лежит в виде большого курса лекций, на два тома, отдельные главы разработаны детально).

3. О духовном характере (для России!) (курс) (том).

4. Об очевидности (вороха набросков и материалов).

5. О равенстве и справедливости.

6. О методе философии (для будущих русских философов).

7. О Монархии и республике (недописанная книга).

8. Курс: введение в философию (для начинающих).

9. Вороха созревших “эссеев”: в том числе учение о компромиссе

о частной собственности проблема орфографии Князь Мышкин и Ставрогин О причинах русской революции Кризис социализма и т.д.

10. Если бы Бог дал — доработать мой курс “Философия досократиков” (от Фалеса до Сократа inclusivement)»⁷⁶².

В последние годы жизни И.А. Ильин направляет свои творческие силы на разработку важнейших для него тем:

— «о методе философии» («Об очевидности» «для будущих русских философов», должных созерцать Совершенство и Истину),

— «философия религии»,

— Россия (в списке «философоза» — «О причинах русской революции», «Кризис социализма», «О Монархии и республике», «О духовном характере» — для России).

Глава 27.