Европа

октября 1909 г. профессор П.И. Новгородцев пишет рошение на Юридический факультет Императорского Московского университета: «Честь имею ходатайствовать — командировать за границу на два года со стипендией с 1 января 1910 года оставленного при Университете по Кафедре истории философии права и энциклопедии права Ивана Александровича Ильина.

Г-н Ильин после пятилетних занятий под моим руководством блестяще сдал экзамен на степень магистра в истекшем академическом году. Он обнаружил совершенно необычную для своих лет эрудицию и обратил на себя внимание факультета как своими познаниями, так и присущим ему даром изложения. Подготовка г-на Ильина оказалась одинаково серьёзной как в юридических дисциплинах, по которым ему пришлось подвергаться испытанию, так и в области философии права. Все данные заставляют считать, что из него выработается не только дельный преподаватель, но и даровитый учёный, который сделает честь воспитавшему его Университету.

В настоящее время, сдав магистерский экзамен, г-н Ильин приступает к подготовлению своей магистерской диссертации. И в целях лучшей работы над диссертацией, и в интересах дальнейшей подготовки к кафедре представлялось бы крайне желательным командировать г-на Ильина заграницу, с тем чтобы он мог закончить свою работу и ознакомиться с постановкой преподавания в западных университетах. Я очень ходатайствую перед Юридическим факультетом оказать в этом отношении поддержку молодому и многообещающему учёному»⁷².

В начале 1910 г. И.А. Ильин отправляется в научную командировку в Европу, куда он едет вместе с супругой. На период командировки Ивану Александровичу составляется инструкция: «Г-н Ильин командируется заграницу, с одной стороны, для того, чтобы подготовить диссертацию на избранную им тему “Кризис рационалистической философии права в Германии в XIX веке”, с другой стороны, для того, чтобы ознакомиться с характером и приёмами университетского преподавания по предмету его специальности. Для этого г-ну Ильину рекомендуются занятия в университетах Берлина, Гейдельберга, Фрейбурга, Галле, Геттингена, Марбурга и Парижа.

Имея в виду, что тема, избранная г-ном Ильиным, предполагает знакомство с исторической и современной разработкой теоретико-познавательных и социально-философских проблем, ему рекомендуется обратить внимание, с одной стороны, на общие курсы истории философии и теории познания, с другой — на курсы, специально посвящённые философии права и логике общественных наук. В особенности ему следует прослушать Зиммеля и Мюнстенберга в Берлине, Виндельбанда и Ласка в Гейдельберге, Штаммлера в Галле, Когена и Наторпа в Марбурге, Бутру и Бугле в Париже.

Принимая во внимание будущую профессорскую деятельность, г-н Ильин должен также обратить внимание на приёмы преподавания и особенно на постановку практических занятий. Для этого ему особенно рекомендуется посетить практические занятия Виндельбанда и Еллинека в Гейдельберге, Риккерта в Фрейбурге, Штаммлера в Галле, Когена и Наторпа в Марбурге»⁷³.

Основным местом работы Ильина в первый год научной командировки стала страна великих философов — Германия. Он занимается в университетах Берлина, Гейдельберга, Фрейбурга и Гёттингена. Весь 1910 год философ без перерывов погружён в работу. К концу года накоплен обширный материал, который порождает идеи, воплощаемые в статьи.

В кругу соотечественников Ильин читает свои записи, воспринимая их замечания и учитывая в дальнейшей работе. Так рождается одна из первых статей Ильина в Германии — «социально-психологический опыт» «О любезности». Иван Александрович пишет сестре: «Как было уговорено, бесстыдно эксплуатирую тебя: посылаю рукопись и письмо для Струве. Очень прошу тебя переслать или передать ему это. Письмо к нему не запечатываю, чтобы ты, если захочешь, могла его прочесть. “Любезность” вышла первоначально длинна; я её два раза переработал и ещё в окончательном виде сокращал и сократил. Теперь в ней два листа, т.е.

31—32 страницы “Русской Мысли”. Просмотри в ней (если вообще захочется просмотреть) две последние главы, и тогда ты увидишь, какое большое количество материала пришлось совсем оставить за бортом или исключить потом. К тому, что я пишу Струве, могу только добавить, что сокращать её ещё я прямо не смог бы, ибо решительно всё, без чего можно обойтись, я вышелушил. Чувствую себя очень заинтересованным в отзыве и ответе Струве, но впадать в схематизм и сухое абстрактное утверждение — невозможно. Я читал “Любезность” у Юлии Лазаревны в присутствии Тали, Юлии Лазаревны, Шмуллера, обоих Штильманов, Хессина (случайно) и немножко Леонида Давыдовича. Их внимание доставило мне несколько приятных минут»⁷⁴. Работа была опубликована в Москве в следующем году⁷⁵. В эти годы Ильин начинает сотрудничество с П.Б. Струве. В дальнейшем их объединит общая судьба и единодушие.

Другая важная для понимания смысла культуры и искусства тема, затронутая И.А. Ильиным в Германии, посвящена проблеме пошлости: «Вынашиваю новый essay: “О пошлости” и иногда, предвкушая, ляскаю зубами от писательского аппетита». Философ всерьёз занят этой проблемой: «Внутренне часто возвращаюсь к вопросу о пошлости и феноменологически стучусь в неё... Писать о ней надо бережно; в самой теме так много суда, обличения и боли, что опасность: больше осудить, чем познать — очень велика. Надо ещё больше вскрыть источники её в самом себе; и напрасно не понимают люди, что истинный суд включает суд над собой и истинное обличение — самообличение. Творческое “нет” есть непременно “нет” по отношению к элементам своего микрокосма. Ненавистность пошлости — неописуема; у немцев захлёбываешься в ней. Всё живое воплощение высот - деградирующее. И самодовольство этого вседегради-рующего массового хрюка — вопиет о себе не переставая»⁷⁶. Проблема пошлости найдёт своё отражение и в фундаментальном труде И.А. Ильина «Аксиомы религиозного опыта» (глава 24 «Религиозный смысл пошлости»).

Напряжённость работы доводит Ильина до изнеможения. И во второй год своей научной командировки Иван Александрович чередует интеллектуальное постижение богатства европейской культуры с её художественным восприятием: глубокий уход в философские изыскания и созерцание разнообразия западноевропейского искусства. Эта смена воспринимающего акта давала возможность цельного восприятия европейской культуры. Весной 1911 г. Ильины обходят «дивные картинные галереи» Германии в Дрездене и Мюнхене⁷⁷, наслаждаются полотнами Рембрандта в Касселе, любуются архитектурой Кёльна, Майны, Страсбурга, в конце года посещают культурную столицу Европы — Париж, цитадель французского просвещения — Сорбонну. Супруги бродят по Альпийским горам в Швейцарии. В Италии Иван Александрович и Наталия Николаевна останавливаются во Флоренции: «Дорогой папа! Я во Флоренции. В первый раз вижу Италию и воспринимаю старое итальянское искусство во всём его богатстве, — пишет наш путешественник отцу. — Каждый день приносит целое богатство и, кроме еды и спанья, не успеваю ничего сделать»⁷⁸.

В Италии, в Венеции, И.А. Ильин впервые увидел и полюбил море: «После двухчасового общения с ним трудно было уходить. Тогда-то мы и решили поехать непременно на океан; он должен знать какую-то древнюю, первую мудрость, и известные сомнения должны быть стёрты им»⁷⁹. Созерцать древнюю мудрость океана Ильины поехали во Францию, где «оседают на три недели в Бретани, у океана»⁸⁰.

В мае 1911г. Ильины возвращаются в Германию, и несколько месяцев Иван Александрович работает в Гёттингене⁸¹. Оттуда он пишет сестре: «Я не писал тебе долго потому, что почти тотчас же по приезде в Гёттинген сделал большое внутреннее усилие и ушёл в учение. Усилие было нужно тем большее, что за месяц жадного, пьющего зрения душа отвыкла от категорий рационального, и мне всё казалось, что глубокое никак не может быть выражено не линией и формой, без них. Успокоился тогда, когда почувствовал опять, что может, но тяготеет и к ним... Целые гнёзда выжжены во мне тем, что я видел, главное во Флоренции. И возвращаясь к этим гнёздам, я сам невольно удерживаю дыхание и умолкаю, чтобы не коснуться недостойно этих мест. Что-то постарело за этот месяц во мне, что-то свернулось и ушло в себя. Знание не только радость и боль, знание — старость и молчание. Что-то медленно, но тяжко и бесповоротно перелаживается во мне, и говорить об этом невозможно. Какие-то углы и опоры вышли из равновесия перед тем, как уложиться окончательно и по-новому»⁸².

В своих поездках И.А. Ильин встречается с основоположником психоанализа Зигмундом Фрейдом, чьи идеи он учитывает в своих исследованиях о сущности человеческой личности и межличностных отношений⁸³. В этих же целях он знакомится с трудами К.Г. Юнга. Наиболее важной для научных поисков Ильина стала встреча с основателем феноменологии Эдмундом Гуссерлем (1859—1938)⁸⁴. «Для таких вопросов, которым несть числа в логике и вообще во всех философских областях, — за последнее время стал вырабатываться так называемый “феноменологический” метод, сущность которого (в корне своём он crap, как сама философия) состоит, говоря в двух словах, в следующем правиле: “анализу того или другого предмета должно предшествовать интуитивное погружение в переживание анализируемого предмета”... Этот феноменологический или дескриптивный метод, у сознательного воз-родителя коего (в логике) я провёл теперь всё лето (Гуссерль, Husserl), даёт и может дать несомненно массу нового и удивительно, непредставимо ценного по своему значению. Там, где виделись пустоты, оказываются заселённые места, где виделись заселённые места — обнаруживаются мнимые проблемы. Но главное — в гуманитарных, а особенно философских областях это есть единственный путь к тому “надкусу”, о котором я только что упомянул»⁸⁵. В связи с феноменологией Ильин упоминает и К.С. Станиславского: «Когда побываешь в Москве и почувствуешь новые подготовки Станиславского, не забудь написать мне о том нарочито. Одна из моих давних и заветных мечт — иметь какую-нибудь связь с этим театром — может быть, долго ещё не осуществится, и я рад, что могу иметь через тебя нити и живые трепетные касания с Константином Сергеевичем»⁸⁶.

Наработанные идеи И.А. Ильин воплощает в написание статей по психологии личности. В 1911 г. в московском журнале «Вопросы философии и психологии» публикуется статья Ильина «Идея личности в учении Штирнера: Опыт по истории индивидуализма»⁸⁷.

За время своего пребывания в стране классической философии Ильин переводит на немецкий язык свою статью «Понятия права и силы» и издаёт её в Берлине в 1912 г., снабдив собственными комментариями⁸⁸. Главная же научная работа, выполняемая Ильиным в эти годы — по философии Гегеля: «Она у меня не очень мчится. Не хочется подходить к ней, как к академическому испытанию и отодвигать на второй план её научно-творческий характер... Мечтаю издать её потом по-немецки; ибо знаю хорошо, что она так же, как и моя последняя работа о Фихте, — никому не нужна будет в России. А в Германии, может быть, кому-нибудь сгодится»⁸⁹.

Последние месяцы второго года научной командировки Ильин проводит в Париже⁹⁰. Когда время командировки подходило к концу, Иван Александрович понял, что «диссертация требует ещё трёх месяцев заграницы», но, понимая, что «Министерство мне наверное откажет в продолжении командировки на 1/2 года», он решает «сделать заём у друзей» и провести январь — март 1912 г. в Берлине⁹¹. Доработав по теме за свой счёт, Иван Александрович с супругой возвращаются в Россию, предварительно совершив новый вояж по Европе. 24 марта они покидают Берлин и едут в Рим, останавливаясь по дороге в Бамберге (куда заезжают «ради собора»), Нюрнберге, Болонье⁹². После Рима посещают Флоренцию, Неаполь, Вену и возвращаются в Россию.

Глава 6.