Белое дело
После первого ареста 15 апреля И.А. Ильина в 1918 г. арестовывали ещё дважды, 11 августа244 и 3 ноября,245 и содержали в заключении в общей сложности около двух месяцев. Сам Иван Александрович вспоминал, как начало красного террора коснулось его лично: «Летом 1918 года жили мы под Москвою у друзей в имении. Меня только что арестовывали второй раз и выпустили через 3 дня. Вдруг покушение на Ленина, и я получаю условную телеграмму, что надо тотчас же скрыться. Решили обождать до ночи. Ночью в три часа на полустанке подали поезд дальнего следования, весь состоящий из теплушек, то есть попросту товарных вагонов, до отказа набитых мешочниками и простонародьем. Мрак; — остановка 1 минута; — я бегаю от вагона к вагону, умоляя дать мне хоть как-нибудь втиснуться. В каждом вагоне стена людей — глухая, мрачная, злобная — или не отвечают, или отругиваются. Оставаться тоже нельзя. Поезд трогается. Я вскакиваю на подножку, хватаюсь за поручни и повисаю на руках. В таком положении Наталия Николаевна видела меня в последнюю секунду. Ветер раздувал пальто, поезд прибавлял ходу, а я, стиснув зубы, про себя молился — чтобы не стало мне дурно и чтобы не сшиб меня придорожный столб. Через 10 минут — большая станция — кондуктор смилостивился и пустил меня за 20 рублей в служебное отделение»246.
«Я всю жизнь провисел на волоске, с 1914 года волосок много раз и надолго становился волосочком. Не было надежды и вероятности удержаться на нём; но милостию Его — держался и удержался. Ещё в подвале чеки (март 1918) я молился: “Я всё своё сделал; моим возможностям конец. Да будет Воля Твоя: отзовёшь — я отойду к Тебе; оставишь — буду бороться дальше до конца. Ибо я слуга и воин Твой”»247.
В ноябре ВЧК заводит «Дело №93 Владимира Александровича Бари, Василия Васильевича Кривошеина, Халафо-ва, Ильина». Американского гражданина В.А. Бари, штабс-капитана В.В. Кривошеина, К.М. Халафова, приват-доцента И.А. Ильина и др. обвиняли в принадлежности к контрреволюционной организации — «Добровольческой армии». Ильину было выдвинуто обвинение в том, что он вступил в московскую организацию «Добровольческой армии», заведовал её Петроградским отделением и снабжал его деньгами, полученными от В.А. Бари. В ноябре 1918 г., как говорится в деле, Ильин получил от гражданина США В.А. Бари 8000 руб.248 Сначала Ильина судили на заседании президиума коллегии отдела по борьбе с контрреволюцией, затем, 28 декабря, в Московском революционном трибунале. Однако оба раза он был оправдан за недоказанностью обвинения.
Ильина арестовывали 29 августа 1919 г., 24 февраля 1920 г., в сентябре 1922 г.249 Таким образом, Иван Апександро-вич в советской России подвергался шести арестам. «В подвалах чеки я часами слушал взволнованные излияния этой черни, всех этих “анархистов-комбинаторов”, жутких по-луматросов, выпущенных Керенским из тюрем свирепых убийц, спившихся полуинтеллигентов, садистов, пройдох, примкнувших к коммунистам и уже у них проворовавшихся, - вспоминал Ильин. — Излияния, в коих правда и ложь, гнусное хвастовство и неправдоподобный цинизм смешивались в отвратительное единство. Я запомнил на всю жизнь программный гимн первых лет: “Бога нет, царя не надо, мы урядника убьём, податей платить не будем и в солдаты не пойдём”... Таковы были все эти “зелёные”, “махновцы” и вся прочая разбойная “атаманщина”, показавшая себя в 1917—1921 годах в России»250.
В одном из своих писем И.А. Ильин послал адресату стихотворение Арсения Аркадьевича Голенищева- Кутузова (1848-1913):
«Бывают времена, когда десница Бога,
Как будто отстранясь от мира и людей,
Даёт победу злу — и в мраке смутных дней Царят вражда и ложь, насилье и тревога;
Когда завет веков минувших позабыт,
А смысл грядущего ещё покрыт туманом,
Когда глас истины в бессилии молчит Пред торжествующим обманом.
В такие дни хвала тому, кто, с высоты На оргию страстей взирая трезвым оком,
Идёт прямым путём в сознаньи одиноком Безумия и зла всей этой суеты;
Кто посреди толпы, не опьянённый битвой,
Ни страхом, ни враждой, ни лестью не объят,
На брань враждующих ответствует молитвой:
“Прости им, Господи, — не знают, что творят!”»251 Иван Александрович, оставаясь в Москве, действительно пытался установить связь с генералом Алексеевым и служить Белому делу. В те годы Ильин не думал об эмиграции: «Уходят ли от постели больной матери? Да ещё с чувством виновности в её болезни? Да, уходят — разве только за врачом и лекарством. Но, уходя за лекарством и врачом, оставляют кого-нибудь у её изголовья. И вот — у этого изголовья мы и остались.
Мы считали, что каждый, кто не идёт к белым и кому не грозит прямая казнь, должен оставаться на месте. Иронически относились мы к тем, кто уезжал “от усталости”, “не могу больше”, “хочу вырваться из ада”... Помните ответ Сократа, данный им в тюрьме ученикам, когда они уговаривали его бежать от несправедливого смертного приговора? — Когда родина давала тебе покой и благо, ты умел брать, а когда пришла беда и опасность, и несправедливость — ты бежишь? Именно бежишь: ибо уезжавших для борьбы мы провожали как героев — они духовно не бежали, хотя их отъезд по внешней видимости, и имел облик “бегства”...
Годы прошли с тех пор, как большевики захватили власть в России. И теперь, восемь лет спустя, я даю тот же самый ответ на вопрос: “следовало оставаться или уходить?” И ответ мой таков: следовало и уходить, но для борьбы; следовало и оставаться, но тоже для борьбы»252.
По убеждению Ильина, приобретённому личным опытом, «гражданская война — это взрыв ненависти, за которым следует всеобщий пожар... Гражданская война подобна эпидемии; это психоз ненависти... Гражданская война подобна землетрясению: всё колеблется, всё рушится... Человек человеку становится волком... Исчезает взаимное доверие. Все стремятся принять иное обличье и скрыть свои истинные симпатии. Все настроены на двойную мимикрию, полуоткровенно славословя то одного, то другого временщика. Враг везде»253.
И.А. Ильин не одинаково относился ко всем тем, кто считал себя врагами революции и большевиков. Ни Керенский, ни Милюков, ни Савинков, ни иные из той когорты, что работала на расшатывание основ Российской Империи, не могли заслужить уважение в глазах философа. Даже к одному из главных лидеров Белого движения Антону Ивановичу Деникину Ильин был весьма критичен: «Храбрый и честный патриот, он решительно несостоятелен был как правитель, был чрезвычайно личным и лично-мстительным человеком... Никаких оснований возводить его в святые — безгрешные — Александры Невские нет»254. Л.Г. Корнилов и П.Н. Врангель были для него истинными Белыми воинами. С глубоким уважением Иван Александрович относился к всегдашнему защитнику Российской державы и православия — казачеству, именуя его российским рыцарством255.
Глава 12.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК