III. Затруднения, возникающие при отождествлении натурфилософии Демокрита с натурфилософией Эпикура

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

III. Затруднения, возникающие при отождествлении натурфилософии Демокрита с натурфилософией Эпикура

За тождественность физики Демокрита и Эпикура говорит многое и кроме исторических свидетельств. Принципы – атомы и пустота – бесспорно одни и те же. Только в отдельных определениях преобладает, по видимости, произвольное, а следовательно несущественное, различие.

Но в таком случае остаётся странная, неразрешимая загадка. Два философа выступают с одной и той же наукой, развивают её одним и тем же способом, однако – как это непоследовательно! – они диаметрально противоположны друг другу во всём, что относится к вопросу об истине, достоверности, применении этой науки, что касается вообще отношения между мыслями и действительностью. Я говорю, что они диаметрально противоположны друг другу, и постараюсь теперь это доказать.

А) Суждение Демокрита об истинности и достоверности человеческого знания установить, по-видимому, трудно. У него встречаются противоречащие друг другу места, или, вернее, не эти места противоречат друг другу, а самые взгляды Демокрита. Утверждение Тренделенбурга в комментарии к аристотелевой психологии, что лишь позднейшие писатели, а не Аристотель, знали об этом противоречии, фактически неверно. В психологии Аристотеля сказано: «Демокрит считает душу и разум одним и тем же, ибо явление есть, по его мнению, истинное» 1), в «Метафизике» же, наоборот, говорится: «Демокрит утверждает, что либо ничто не истинно, либо же истина сокрыта от нас» 2). Разве не противоречат друг другу эти места у Аристотеля? Если явление есть истинное, – как истина может быть сокрыта? Скрытое начинается лишь там, где явление и истина отделяются друг от друга. Но Диоген Лаэрций говорит, что Демокрита причисляли к скептикам. Приводится его изречение: «Доподлинно мы ничего не знаем, ибо истина сокрыта в бездонной глубине» 3). Подобные же замечания можно найти у Секста Эмпирика 4).

Это скептическое, неуверенное и внутренне противоречивое воззрение Демокрита получило всего лишь дальнейшее развитие в том, как он определяет соотношение атома и чувственно воспринимаемого мира.

С одной стороны, чувственное явление не присуще самим атомам. Оно не объективное явление, а субъективная видимость. «Истинные принципы – это атомы и пустота; всё остальное – мнение, видимость» 5). «Только во мнении существует холодное, только во мнении существует тёплое, в действительности же – только атомы и пустота» 6). Поэтому единое не слагается в действительности из многих атомов, а «в результате соединения атомов кажется, что возникает всякое единое» 7). Только разумом можно поэтому созерцать принципы, которые уже вследствие малых размеров недоступны чувственному глазу и поэтому называются даже идеями 8). Однако, с другой стороны, чувственное явление есть единственный истинный объект, и «чувственное восприятие» есть «разумное мышление», а это истинное – изменчиво, непостоянно, оно есть явление. Но говорить: явление есть истинное – значит противоречить самому себе 9). Таким образом, то одна сторона, то другая превращается попеременно в субъективное или в объективное. И вот противоречие как будто устраняется тем, что обе противоречащие стороны распределяются между двумя мирами. Демокрит превращает поэтому чувственную действительность в субъективную видимость, но антиномия, изгнанная из мира объектов, продолжает существовать в его собственном самосознании, в котором понятие атома и чувственное созерцание враждебно сталкиваются друг с другом.

Демокриту, таким образом, не удаётся избегнуть антиномии. Здесь ещё не место объяснять её. Довольно того, что нельзя отрицать её существование.

Послушаем, наоборот, Эпикура. Мудрец, – говорит он, – относится к вещам догматически, а не скептически 10). И именно в том и состоит его преимущество перед остальными, что он убеждён в своём знании 11). «Все чувства суть вестники истинного» 12). «Ничто не может опровергнуть чувственное восприятие: однородное восприятие не может опровергнуть другое, однородное с ним, так как они равносильны, а неоднородное не может опровергнуть неоднородное, ибо судят они не об одном и том же; не может опровергнуть его и понятие, так как понятие зависит от чувственных восприятий» 13), – сказано в «Каноне». Но в то время как Демокрит делает чувственный мир субъективной видимостью, Эпикур делает его объективным явлением. И в этом он сознательно усматривает своё отличие от Демокрита, так как утверждает, что разделяет те же принципы, однако не считает чувственные качества существующими лишь во мнении 14).

Но если, таким образом, критерием служит Эпикуру чувственное восприятие; если восприятию соответствует объективное явление, – то остаётся только признать правильным выводом то, что заставляет Цицерона пожимать плечами. «Солнце представляется великим по своим размерам Демокриту, как человеку учёному и вполне овладевшему геометрией, Эпикуру же оно представляется величиной примерно в два фута, потому что он считает, что величина солнца в действительности такова, какой она нам кажется» 15).

В) Это различие теоретических взглядов Демокрита и Эпикура на достоверность науки и истинность её объектов проявляется в различии научной энергии и практической деятельности этих двух мыслителей.

Демокрит, у которого принцип не выступает в явлении, а остаётся лишённым действительности и существования, имеет зато перед собой, как мир реальный и полный содержания, мир чувственного восприятия. Правда, этот мир – лишь субъективная видимость, но именно в силу этого он оказывается оторванным от принципа и пребывающим в своей самостоятельной реальности; являясь в то же время единственным реальным объектом, мир этот имеет ценность и значение как таковой. Демокрит вынужден поэтому перейти к опытному наблюдению. Неудовлетворённый философией, он бросается в объятия положительного знания. Мы уже слышали, что Цицерон называет его vir eruditus[22]. Он был сведущ в физике, этике, математике, во всех дисциплинах, входивших в круг знания его времени, во всех искусствах 16). Уже приведённый Диогеном Лаэрцием перечень сочинений Демокрита свидетельствует об его учёности 17). Но так как для учёности характерно стремление всё больше расширять собираемый материал, направляя свои поиски вовне, то мы видим, что Демокрит объезжает полмира, чтобы накопить опыт, знания и наблюдения. «Из всех моих современников, – с гордостью говорит о себе Демокрит, – я объехал наибольшую часть земли, исследуя самое отдалённое; я видел наибольшее число земель и стран и я слушал речи наибольшего числа учёных людей, а в комбинировании линий, связанном с доказательством, никто меня не превзошёл, даже египетские так называемые арпедонапты[23]» 18).

Деметрий в «Одноимённых авторах» и Антисфен в «Диадохах» рассказывают, что Демокрит отправился в Египет к жрецам, чтобы изучить геометрию, и к халдеям в Персию и что он доехал до Красного моря. Некоторые утверждают, что он встречался с гимнософистами[24] в Индии и что он побывал в Эфиопии 19). С одной стороны, жажда знания не даёт ему покоя; с другой стороны, неудовлетворённость истинным, т.е. философским, знанием гонит его вдаль. Знание, которое он считает истинным, бессодержательно; знание, которое даёт ему содержание, лишено истинности. Возможно, что анекдот древних о Демокрите представляет собой вымысел, но в таком случае это очень правдоподобный вымысел, так как он подчёркивает внутреннюю противоречивость, присущую Демокриту. Рассказывают, будто Демокрит сам ослепил себя для того, чтобы свет, чувственно воспринимаемый глазом, не затмил остроты его ума 20). И это – тот самый человек, который, по словам Цицерона, объехал полмира. Но он не нашёл того, чего искал.

В лице Эпикура – перед нами совершенно противоположная фигура.

В философии Эпикур находит удовлетворение и блаженство. «Ты должен служить философии, – говорит он, – чтобы достигнуть истинной свободы. Тому, кто подчинился и весь отдался ей, не приходится долго ждать; он тотчас же становится свободным. Ибо само служение философии есть свобода» 21). «Ни юноша, – поучает он дальше, – не должен откладывать занятия философией, ни старик не должен оставлять эти занятия. Ибо для забот о здоровье души никто не бывает ни недозревшим, ни перезревшим. А тот, кто говорит, что время для занятий философией ещё не наступило или уже миновало, – похож на того, кто утверждает, что для счастья час ещё не наступил или что он уже прошёл» 22). В то время как Демокрит, неудовлетворённый философией, бросается в объятия эмпирического знания, Эпикур презирает положительные науки, так как они, по его мнению, ничем не содействуют достижению истинного совершенства 29). Его называют врагом науки, человеком, презирающим грамматику 24). Его упрекают даже в невежестве, «но, – говорит один эпикуреец у Цицерона, – не Эпикур был необразован, а невежественны те, которые думают, что и старик должен повторять как заученное то, чего стыдно не знать мальчику» 25).

Но в то время как Демокрит стремится приобрести знания у египетских жрецов, персидских халдеев и индийских гимнософистов, Эпикур гордится тем, что он не имел никаких учителей, что он самоучка 26). Некоторые, – говорит он, по свидетельству Сенеки, – стремятся к истине без всякой посторонней помощи. Он, проложивший сам себе путь, относится к их числу. И их, самоучек, он больше всего хвалит. Другие – это, мол, умы второго разряда 27). В то время как беспокойный дух Демокрита гонит его во все части света, Эпикур лишь два или три раза покидает свой сад в Афинах и ездит в Ионию не для исследований, а для того, чтобы навестить друзей 28). В то время, наконец, как Демокрит, отчаявшись в знаниях, лишает себя зрения, Эпикур, чувствуя приближение смерти, садится в тёплую ванну, требует чистого вина и советует своим друзьям оставаться верными философии 29).

С) Нельзя приписать только что указанные различия случайной индивидуальности обоих философов; два противоположных направления – вот что воплощено в них. Здесь перед нами выступает как различие в практической деятельности то, что выше получило своё выражение как различие в теоретическом сознании.

Рассмотрим, наконец, ту форму рефлексии, которая выражает отношение мысли к бытию, их взаимоотношение. В том общем отношении, которое философ устанавливает между миром и мыслью, он лишь объективирует для самого себя отношение своего особого сознания к реальному миру.

Демокрит рассматривает необходимость как форму рефлексии действительности 30). Аристотель говорит о нём, что он всё сводит к необходимости 31). Диоген Лаэрций сообщает, что вихрь атомов, из которого всё происходит, и есть демокритовская необходимость 32). Обстоятельнее говорит об этом автор сочинения «О мнениях философов»: «Необходимость, по Демокриту, является судьбой, и правом, и провидением, и созидательницей мира. Субстанцией же этой необходимости являются сопротивление материи, её движение и удар» 33). Подобное же место находится в физических эклогах Стобея 34) и в шестой книге «Евангельского подготовления» Евсевия 35). В этических эклогах Стобея сохранилось следующее изречение Демокрита 36), которое почти буквально повторено и в четырнадцатой книге Евсевия 37), а именно: люди измыслили себе призрак случая – свидетельство своей собственной беспомощности, так как случай враждует с сильным мышлением. Точно так же Симплиций относит к Демокриту то место у Аристотеля, где он говорит о древнем учении, устраняющем случай 38).

Эпикур же, наоборот, говорит: «Необходимость, которая вводится некоторыми в качестве верховной повелительницы, не существует, но одно случайно, другое зависит от нашего произвола. Необходимость непререкаема, случай, наоборот, непостоянен. Уж лучше следовать мифу о богах, чем быть рабом ?????????[25] физиков. Ибо миф этот оставляет надежду на умилостивление богов посредством их почитания, ????????? же есть неумолимая необходимость. Признать же надо случай, а не бога, как думает толпа» 39). «Несчастье – жить в необходимости, но жить в необходимости вовсе не является необходимостью. Пути к свободе везде открыты, их много, они коротки и легки. Возблагодарим же бога за то, что никого нельзя удержать в жизни. Обуздать самоё необходимость – дозволено» 40).

Нечто подобное высказывает эпикуреец Веллей у Цицерона по поведу стоической философии: «Что следует думать о такой философии, по воззрению которой, – как это представляется старым и притом невежественным бабам, – всё происходит по воле рока?.. Эпикур – наш избавитель, он дал нам свободу» 41).

Чтобы избегнуть признания какой бы то ни было необходимости, Эпикур отрицает даже разделительное суждение 42).

Утверждают, правда, что и Демокрит признавал случай, но из двух мест, которые мы находим об этом у Симплиция 43), одно делает сомнительным другое, так как оно ясно показывает, что не Демокрит применял категорию случая, а Симплиций приписывал её Демокриту как последовательный вывод. А именно, Симплиций говорит, что Демокрит не указывает причины сотворения мира вообще и что он, по-видимому, считает причиной случай. Но здесь дело не в определении содержания, а в той форме, которую Демокрит сознательно применял. Так же обстоит дело с сообщением Евсевия: Демокрит, сделав случай властелином общего и божественного, утверждал, что здесь всё происходит благодаря случаю, тогда как из человеческой жизни и природы, данной в опыте, он изгонял случай, а проповедников его поносил как глупцов 44).

Отчасти мы имеем здесь дело просто с домыслами христианского епископа Дионисия, отчасти же – там, где начинается общее и божественное, – представление Демокрита о необходимости перестаёт отличаться от случая.

Одно, таким образом, исторически верно: Демокрит признаёт необходимость, Эпикурслучайность, и каждый с полемическим жаром отрицает противоположный взгляд.

Главное следствие этого различия выражается в способе объяснения отдельных физических явлений.

Необходимость проявляется в конечной природе как относительная необходимость, как детерминизм. Относительная необходимость может быть выведена только из реальной возможности, это значит: существует круг условий, причин, оснований и т.д., которыми опосредствуется эта необходимость. Реальная возможность является раскрытием относительной необходимости. И мы находим применение её у Демокрита. Приведём несколько доказательств из Симплиция.

Если человек, почувствовав жажду, напьётся воды и станет здоров, то Демокрит будет считать причиной не случай, а жажду. Ибо если он и допускал, по-видимому, случай при сотворении мира, то он всё же утверждает, что в каждом отдельном явлении случай не есть причина чего-либо, а лишь указывает на другие причины. Так, например, причиной находки клада является-де рытьё ямы или причиной роста оливкового дерева – его посадка 45).

Энтузиазм и серьёзность, с которыми Демокрит вводит этот способ объяснения в исследование природы, значение, которое он придаёт стремлению всё обосновывать, наивно высказывается в признании: «Я предпочёл бы открытие одной новой причинной связи персидскому престолу!» 46)

Эпикур опять-таки прямо противоположен Демокриту. Случай есть та действительность, которая имеет лишь значение возможности, абстрактная же возможность есть прямой антипод реальной. Последняя ограничена строгими пределами, подобно рассудку; первая же беспредельна, как фантазия. Реальная возможность стремится обосновать необходимость и действительность своего объекта; абстрактная же возможность интересуется не объектом, которому даётся объяснение, а субъектом, который это объяснение даёт. Лишь бы только предмет был возможен, мыслим. То, что абстрактно возможно, что можно мыслить, то не становится поперёк дороги мыслящему субъекту, не составляет для него границы, камня преткновения. Является безразличным, осуществлена ли эта возможность, потому что интерес направлен здесь не на предмет как таковой.

Поэтому Эпикур допускает безграничную беспечность при объяснении отдельных физических явлений.

Яснее это видно будет из письма к Пифоклу, которое нам предстоит ещё рассмотреть. Здесь достаточно обратить внимание на отношение Эпикура к мнениям прежних физиков. Там, где автор сочинения «О мнениях философов» и Стобей приводят различные взгляды философов о субстанции звёзд, о величине и форме солнца и т.п., они обыкновенно говорят об Эпикуре: он не отвергает ни одного из этих мнений, все они, по его мнению, могут быть верны, он придерживается возможного 47). Эпикур даже полемизирует против логически обосновывающего, а потому одностороннего, способа объяснения из реальной возможности.

Так, Сенека говорит в своих «Естественно-исторических вопросах»: Эпикур утверждает, что все эти причины могли бы существовать, пытается дать помимо этого ещё и другие объяснения и порицает тех, кто утверждает, что имеется лишь какая-нибудь одна из этих причин, так как рискованно судить аподиктически о том, что можно выводить только из предположений 48).

Как мы видим, здесь отсутствует интерес к исследованию реальных оснований объектов. Дело идёт лишь об успокоении объясняющего субъекта. Так как всё возможное допускается как возможное, что соответствует характеру абстрактной возможности, то, очевидно, случайность бытия лишь переносится в случайность мышления. Единственное правило, которое предписывает Эпикур, – «объяснение не должно противоречить чувственному восприятию» – есть нечто само собой понятное, ибо абстрактно возможное в том именно и состоит, чтобы быть свободным от противоречия, которого, следовательно, надо остерегаться 49). Наконец, Эпикур сознаётся, что его способ объяснения имеет целью невозмутимость самосознания, а не познание природы само по себе 50).

Нет необходимости, конечно, доказывать ещё, что и в данном случае он представляет полную противоположность Демокриту.

Мы видим, таким образом, как оба мыслителя на каждом шагу оказываются противоположными друг другу. Один – скептик, другой – догматик; один считает чувственный мир субъективной видимостью, другой – объективным явлением. Тот, который считает чувственный мир субъективной видимостью, опирается на эмпирическую науку о природе и на положительные знания и воплощает в себе беспокойство наблюдения, экспериментирующего, всюду ищущего познаний, странствующего по свету. Другой, который считает мир явлений реальным, презирает опыт; в нём воплощены покой самоудовлетворённого мышления, самостоятельность, которая черпает своё знание ex principio interno[26]. Но противоречие идёт ещё дальше. Скептик и эмпирик, считающий чувственную природу субъективной видимостью, рассматривает её с точки зрения необходимости и старается объяснить и понять реальное существование вещей. Наоборот, философ и догматик, признающий явление реальным, везде видит только случай, и его способ объяснения скорее сводится к тому, чтобы отвергнуть всякую объективную реальность природы. В этих противоположностях как будто кроется известная несообразность.

Лишь с трудом можно ещё допустить, что эти философы, во всём противореча друг другу, будут придерживаться одного и того же учения. И всё же они представляются прикованными друг к другу.

Выяснить в общем их отношение друг к другу – такова задача следующего отдела.