Маркс – А. Руге в Дрезден

Маркс – А. Руге

в Дрезден

У механика Кремера.

Бонн, 27 апреля [1842 г.]

Дорогой Руге!

Вам не следует терять терпение, если мои статьи запоздают ещё на несколько дней, – но действительно только на несколько дней. Бауэр, вероятно, передаст Вам устно, что я в этом месяце, из-за всякого рода внешней сутолоки, почти совершенно не мог работать.

Однако у меня почти всё готово. Я Вам пошлю четыре статьи: 1) «О религиозном искусстве», 2) «О романтиках», 3) «Философский манифест исторической школы права», 4) «Позитивные философы»^{62}, которых я немного пощекотал. Статьи эти по содержанию связаны между собой.

Статью о религиозном искусстве Вы получите в весьма сокращённом виде, ибо она потихоньку вырастает у меня чуть ли не до размеров книги, и я втянулся в разного рода исследования, которые потребуют ещё довольно продолжительного времени.

Я отказался от своего плана поселиться в Кёльне, так как жизнь там представляется мне слишком шумной, а обилие добрых приятелей не ведёт к усовершенствованию в философии.

В «Rheinische Zeitung» я послал большую статью о нашем последнем рейнском ландтаге с игривой интродукцией о «Preu?ische Staatszeitung»^{63}. В связи с дебатами о печати я снова возвращаюсь к вопросу о цензуре и свободе печати, рассматривая его с иных точек зрения.

Таким образом, Бонн остаётся пока моим местопребыванием – ведь было бы жаль, если бы здесь никого не оставалось, на кого могли бы злиться святые.

Вчера из Грейфсвальда прибыл Хассе, который всегда приводил меня в удивление, – не чем-либо иным, как своими большими как у деревенского священника сапогами. Он и говорил, совсем как сапог деревенского священника. Не зная ничего о том, что делается на божьем свете, он готовится издать многотомное сочинение о скучном Ансельме Кентерберийском, над которым корпел целых десять лет^{64}; он полагает, что теперешнее критическое направление представляет собой момент, который должен быть преодолён. Кроме того он говорит о религиозности как продукте жизненного опыта, под которым, вероятно, понимает своё преуспевающее детоводство и свой толстый живот, ибо толстые животы проделывают всякого рода опыты, и, как Кант говорит: если это идёт вниз, то получается непристойность, если же вверх – религиозное вдохновение. Ох уж этот благочестивый Хассе с его религиозными запорами!

Нас очень позабавило то, чт? Вы писали в своих письмах о Фатке – о недостаточной «полноте сердца» у него. У этого сверхумного дипломатичного Фатке, который так охотно стал бы величайшим критиком и величайшим верующим, который всегда всё знает лучше всех, – у этого Фатке к одной партии не лежит сердце, а к другой – голова. Hic jacet[82] Фатке – весьма примечательный пример того, до чего может довести страсть к картам и к религиозной музыке.

Пресловутый Фихте, который облёкся здесь в мантию своей непопулярности, распустил слух, – наполовину двусмысленный, – будто его приглашают в Тюбинген. Факультет не идёт навстречу его желанию – удержать его прибавкой к жалованью.

Зак с благочестивейшими намерениями отправляется в Берлин, чтобы спекулировать на помешательстве своего брата и добиваться назначения на его место.

Нет ничего кроме войны и беспутства, говорит Терсит, и если местный университет нельзя упрекать в войнах, то, по крайней мере, в беспутстве у него нет недостатка.

Разве Вы не собираетесь осуществить, наконец, свой план поездки на Рейн?

Ваш Маркс

• • •

Впервые напечатано в 1902 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого