8.7. Отсутствие демократии и демократические иллюзии

Политическая система социализма, сформированная по-сталински, как уже неоднократно упоминалось, отличалась бросающимся в глаза отсутствием демократии. Ниже я собираюсь попытаться объяснить, в какой мере и каким образом это отсутствие социалистической демократии стало одной из причин гибели социализма.

Корень проблемы лежит в теории и практике партии. Спор об этом начался ещё на II съезде РСДРП, в 1903 г., когда речь зашла о характере партии. Взгляд Ленина, что партия должна быть по сути боевым союзом профессиональных революционеров, возглавляющим рабочее движение и ведущим его за собой, содержал в себе тенденцию недооценки внутрипартийной демократии и пренебрежения ею. Этот взгляд в то время критиковался Розой Люксембург, и в этом она без сомнения оказалась права.

Эта ленинская теория партии стала продуктом особых условий революционной борьбы рабочего движения, возникшего в царской империи, преследуемого полицией и вынужденного находиться на нелегальном положении. Конспирация и демократия взаимно исключали друг друга. Однако несмотря на это, Ленин в то же время всегда стремился практиковать определённую меру внутрипартийной демократии. В этом постоянно проявлялось противоречие между строгой теорией и гибкой практикой. В особенности это касается послеоктябрьского времени, когда партия уже превратилась в крупную организацию. В то время Ленин уже более-менее осознал эту исходную ошибку собственной теории партии. Однако чрезвычайные обстоятельства во время перехода от военного коммунизма к нэпу побудили Ленина предложить ради преодоления серьёзного кризиса партии запрет всякой фракционности, настояв на его принятии. Этот запрет должен был стать временной мерой, отменённой, как только позволят обстоятельства, поскольку было очевидно, что такое решение означало существенное ограничение внутрипартийной демократии, не дозволяя никаких дискуссий по вопросам партийной политики.

С тех пор, как Ленин из-за своей болезни вынужден был отойти от активной работы, Сталин, вместо того, чтобы отменить запрет на фракции, узаконил его навсегда. Вместе с превращением «демократического централизма» в централизм диктаторский это стало решающим шагом к полной ликвидации и без того уже слабой внутрипартийной демократии и к достижению полного подчинения всех партийных организаций центральному партийному аппарату, руководимому и направляемому Сталиным.

Две важнейшие меры, основанные на этой теории и практике партии, создали по сути антидемократический характер советского государства и советского общества: во-первых, возникшие благодаря такой теории и практике структуры и механизмы партии были схематически перенесены на организацию государства и общества, в связи с чем в этой сфере не смогли возникнуть самостоятельные демократические отношения; и во-вторых, государство и общество были подчинены «ведущей роли партии» как высшему принципу любой управленческой активности.

Такая структура и механизмы её реализации в ходе дальнейшего развития Советского Союза стали непреодолимым препятствием, не допускавшим никаких попыток демократической организации и ведения дел. Из-за этого любые попытки в этом направлении, предпринимавшиеся в Советском Союзе позднее, неизбежно терпели фиаско. Чтобы развить действительно работающую и эффективную социалистическую демократию, потребовалось бы коренным образом преобразовать и обновить эту политическую систему, причём первым шагом должно было стать разделение компетенций партии и государства, политбюро и правительства.

Очевидное отсутствие социалистической демократии негативно сказывалось на всех сферах социалистического общества. Согласно догме о руководящей роли партии, решения обо всех планах, целях и мерах по развитию социалистического общества принимались партийной верхушкой, в политбюро ЦК, направляясь государственным и общественным органам для обязательного исполнения. Когда происходили обсуждения таких решений в соответствующих представительных государственных органах, например, в Верховном Совете СССР, в Национальной Ассамблее ЧССР или в Народной Палате ГДР, то речь шла не о содержании, предрешённом политбюро, а о необходимой работе по выполнению этого решения.

Вопреки всяким заявлениям о социалистической демократии, ни население, ни его выборные представительные организации не оказывали влияния на цели, планы и проекты, которые принимало политбюро. Столь откровенное отсутствие участия в обсуждении, планировании и принятии решений неизбежно приводило к пассивности, подрывая готовность к активному участию. Всякие попытки партии и общественных организаций мобилизовать население на активное участие в деятельности, показывали — если вообще показывали — лишь относительно немногочисленные и кратковременные успехи. В результате был упущен огромный потенциал готовности к участию в работе и к совместной деятельности.

Ещё одним негативным аспектом отсутствия социалистической демократии стало то, что допускалось существование лишь одного, направляемого из центра, общественного мнения, которое фактически навязывалось сверху через средства массовой информации, руководимые и контролируемые центром. В таких условиях открытые публичные дискуссии с различными точками зрения и контраргументами были по сути невозможны. Однако социалистическая демократия требует постоянного обмена мнениями и дебатов по всем важным вопросам общественной жизни, в ходе которых происходило бы обсуждение и обмен опытом и знаниями.

В основных вопросах теории и практики общественной политики догмы сталинского «марксизма-ленинизма» считались неприкосновенной истиной, а любое отклонение от них сразу же осуждалось как «ревизионизм». В таких условиях не могло развернуться настоящего продуктивного научного обсуждения мнений о нерешённых или спорных вопросах марксистской теории и социалистической политики. Призывы к научным дискуссиям, делавшиеся от случая к случаю, оставались безрезультатны, так как настоящая дискуссия предполагала самостоятельные мнения. Но там, где царил страх получить упрёк или даже обвинение в ревизионизме за самостоятельное или хотя бы в чём-то отклоняющееся мнение, всякое серьёзное обсуждение умирало, даже не начавшись. Возникло конформистское отношение, чьей оборотной стороной стало весьма поверхностное отношение к теории и готовность принять любое изменение точки зрения руководства, независимо от того, насколько оно было обоснованным или произвольным. Поскольку было удобно колебаться вместе с соответствующей линией партии, то твёрдые теоретические и политико-идеологические позиции по-настоящему не формировались. Социалистическое сознание на такой основе неизбежно должно было оставаться весьма поверхностным и шатким.

Одним из серьёзных последствий отсутствия социалистической демократии стало то, что доверие между населением и руководством партии и государства ослабло и было подорвано. Руководство — из-за своей монополии на власть и на истину, которую оно имело благодаря принципу руководящей роли партии — вовсе не считало своим долгом правдиво отчитываться перед населением. Его отчёты почти всегда показывали лишь успехи, а трудности, ошибки, неудачи и кризисные ситуации если и существовали, то только у классового врага, а не в собственной стране. Партийная линия всегда была верной, руководство в принципе не ошибалось, а ошибки преодолевались успехами и замалчиванием. Успехи, кроме того, изрядно преувеличивались. Приукрашивание в пропаганде и в прессе уничтожало доверие на корню.

В кризисе, угрожавшем существованию социализма, население в массе своей отказало руководству в дальнейшей поддержке и в следовании за ним. Руководство всё больше оказывалось в положении генералов, у которых уже нет армии. Это очень ясно проявилось в последней фазе социалистического общества в Советском Союзе, когда ни рабочий класс, ни другие слои населения и даже миллионы членов КПСС не были готовы защищать от контрреволюции важнейшие достижения социализма, а именно — общественную собственность на средства производства.

В годы распада социализма как бы оборотной стороной недооценки и пренебрежения социалистической демократией стало стихийное оживление и развитие в обществе демократических тенденций и стремлений. Однако они имели весьма противоречивый характер, поскольку их содержание было отчасти направлено на обновление социализма путём преодоления диктаторской системы и развития форм социалистической демократии, а отчасти служило предлогом для антисоциалистических и контрреволюционных начинаний.

При этом понятие демократии использовалось весьма демагогически, путём сознательного вуалирования того, что демократия — в первую очередь форма государства и потому всегда обладает совершенно определённым общественным содержанием. «Чистой» или «абстрактной» демократии, состоящей лишь в следовании определённым правилам или поведению, нет нигде: демократия либо буржуазно-капиталистическая, либо социалистическая.

Под маской «чистой демократии» очень легко можно было представлять демократические требования, которые вели не столько к улучшению социалистической общественной системы, сколько к его замене на буржуазную демократию. Так были созданы иллюзии о демократии, которые привнесли политико-идеологическую путаницу и тем позволили прокрасться контрреволюции.

Особую роль при этом сыграл переход ведущих функционеров КПСС на социал-демократические позиции. Значительные массы населения, в том числе и члены КПСС, никогда не имевшие в своей политической жизни контактов с социал-демократией, трактовали её позиции как демократическую форму социализма, экономика которого должна была быть связана с рынком, что обещало скорое и довольно немалое благополучие.

Это было сознательным введением в заблуждение, поскольку и Яковлев, и Горбачёв, предлагавшие в финальной стадии перестройки в качестве выхода из кризиса переход на социал-демократические позиции, очень хорошо знали, что социал-демократия не стояла ни на почве «чистой демократии», ни на почве социализма, а защищала буржуазно-демократическое государство, которое маскировало себя как «социальную демократию», а свой способ производства — как «социальную рыночную экономику». По своим социальным содержанию и характеру она означала экономическое и политическое правление монополистического и финансового капитала. Распространение демократических иллюзий, таким образом, служило не чему иному, как желаемой реставрации капитализма.

И всё это стало возможным лишь потому, что КПСС, начиная со Сталина, не выработала и не применила на практике формы и методы социалистической демократии, которые позволили бы реализовывать диктатуру пролетариата демократическим образом, вместо того, чтобы главным образом опираться на принуждение и насилие, ограничивая свободу граждан. Социализм либо организован демократически, либо это не социализм, во всяком случае не надолго. Если название «демократический социализм» должно выражать эту взаимосвязь, то тогда его можно считать верным. Но в строгом теоретическом смысле это тавтология и потому такое название излишне.