2.4.1. Что дальше без Ленина?

Переход к нэпу прежде всего прояснил решающий вопрос: что? должна делать советская власть после окончания гражданской войны, чтобы сохранить и укрепить диктатуру пролетариата в России как гарантию социалистического развития страны и как бастион и исходную точку для других пролетарских революций. Взаимодействие внутренних и международных процессов развития оставалось при этом важным аспектом, поскольку все были согласны, что Россия может начать строительство социализма, однако оно может быть успешно завершено только при условии, что за русской революцией последуют революции в других европейских странах, тем самым обеспечив России мощную экономическую и техническую поддержку. На этот счёт Ленин высказывался столь часто и ясно, что при его жизни об этом не возникало дискуссий. Это неопровержимый факт, хотя впоследствии он замалчивался либо отрицался Сталиным.

Когда при выработке партийной программы РКП(б) возникли требования внести в неё описание социалистического общества, Ленин отверг это предложение, приведя тот довод, что пока ещё нельзя знать, какие черты примет построенный социализм, поскольку для этого ещё нет практического материала. Только будущий опыт покажет это. В то же время он предостерёг от переоценки российского опыта, отметив, что всякая попытка любой страны установить социализм неизбежно будет несовершенной. Лишь опыт ряда развитых стран позволит получить полную картину социалистического общества. Ленин заявил: «Было бы смешно выставлять нашу революцию каким-то идеалом для всех стран, воображать, что она сделала целый ряд гениальных открытий и ввела кучу социалистических новшеств»[92]. Только опыт более развитых стран покажет, чем мог бы стать развитый социализм. «Советские республики стран более культурных, с бо?льшим весом и влиянием пролетариата, имеют все шансы обогнать Россию, раз они встанут на путь диктатуры пролетариата»[93].

Основной курс нэпа, по убеждению Ленина, вовсе не прояснил многие проблемы дальнейшего общественного развития на пути к социалистическому обществу. В своих последних работах, таких как «Очередные задачи советской власти», «О кооперации», «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше» он рассмотрел многие из этих вопросов, выдвинув предложения по их решению. Из-за своей болезни (22 мая 1922 г. он пережил тяжёлый инсульт, за которым последовали ещё два) он больше не имел возможности выработать общую концепцию, сохранились лишь отрывки и отдельные высказывания, ещё не составлявшие ни теории построения социализма, ни тем более концепции о возможности окончательно построить социалистическое общество в рамках единственной страны, как это позже утверждал Сталин.

К сожалению, Ленин тяжело заболел именно в тот момент, когда стало насущно необходимым обсуждение и принятие решений для определения дальнейшего пути развития Советского Союза. Это была огромная потеря, имевшая серьёзные последствия, поскольку никто в Политбюро не обладал столь обширными знаниями и столь выдающимися способностями, как Ленин, никто не имел неоспоримого авторитета, чтобы дать нужные указания, и кроме него никто не был способен обеспечить лояльное сотрудничество всех членов Политбюро. А в этом органе накопились не только заметные разногласия, но и противоречия и конфликты.

В Политбюро вовсе не царило единодушие, как тогда демонстрировалось для публики. Напротив, шли острые споры по ряду фундаментальных вопросов дальнейшей политики, причём в центре внимания стояли такие вопросы, как внутрипартийная демократия, соотношение между промышленностью и сельским хозяйством, монополия государства на внешнюю торговлю и создание советского государства как федеративного союза национальных советских республик.

Ещё перед смертью Ленина разгорелось соперничество будущих наследников за господство в руководящей верхушке партии. Зиновьев и Каменев как многолетние ближайшие сотрудники Ленина, естественно, были убеждены, что после его смерти они заслуживают решающей роли в кругу руководителей, хотя из-за своей былой нерешительности и открытого отказа взять власть они теперь не играли прежней роли. В Сталине они не видели конкурента; в Бухарине, которому стремление к власти было чуждо — тоже; однако они находили его в Троцком, поскольку тот в послереволюционные годы считался вторым человеком после Ленина — за свои выдающиеся заслуги в Октябре 1917 г. и за свою роль главнокомандующего Красной Армии в гражданской войне. И потому Зиновьев и Каменев вошли в союз со Сталиным и составили «тройку» («триумвират») в Политбюро. Благодаря предварительным секретным соглашениям между её участниками, эта тройка оказалась способна систематически блокировать и сокращать влияние Троцкого при принятии решений. Безусловно, не последнюю роль здесь играли личные мотивы, и при внимательном рассмотрении это уже положило начало делению на фракции, что строго запрещалось решением, принятым на X съезде по инициативе Ленина, о временном запрете фракций.

Это решение было принято как временное — в условиях глубочайшего кризиса большевистской партии при переходе от военного коммунизма к нэпу. Однако позднее Сталин превратил его в постоянное, что позволило ему изображать всякую критику и отличающиеся от его собственного мнения как фракционность, получая право подавлять их, хотя именно он, вместе с Зиновьевым и Каменевым, первым создал фракцию внутри Политбюро.

Когда Ленин почувствовал, что более не поправится, его главной заботой стало сохранение единства партии, которой, как он видел, угрожала опасность — в том числе из-за личных отношений между членами Политбюро. При этом он думал прежде всего о Сталине и Троцком, поскольку, разумеется, не забыл, как подло и коварно Сталин ещё в гражданскую войну интриговал против Троцкого.

Раскол в руководстве мог легко привести к расколу в партии, а это было бы смертельно опасно для ещё неокрепшей советской власти. Ленин письменно зафиксировал свои мысли о руководстве партии и при этом также дал характеристики важнейшим членам Политбюро, описав их сильные и слабые стороны. Это верно, что он не выдвинул предложений, кому из них следует взять на себя основную ответственность и стать вождём партии, тем более что должности председателя и не существовало. Но по крайней мере он констатировал, что Троцкий «самый способный человек в настоящем ЦК», хотя наряду с этим и критически отметил его излишнюю самоуверенность и его склонность к администрированию[94]. Очевидно, его замечание об излишней самоуверенности Троцкого не было неверным, но едва ли можно отрицать, что самоуверенность Ленина была отнюдь не меньше.

Критические оценки Лениным Зиновьева и Каменева были более важны политически, поскольку относились к их нерешительному поведению и отказу взять власть в ходе вооружённого восстания в дни перед Октябрьской революцией, и Ленин считал это не случайным эпизодом. Очевидно, он считал, что им не хватает необходимой решительности в кризисных ситуациях.

Следует предположить, что они оба посчитали себя униженными и оскорблёнными, поскольку Ленин написал, что считает Троцкого более способным, хотя тот формально присоединился к большевикам лишь в 1917 г., в то время как они в течение долгого времени были ближайшими сподвижниками Ленина.

О грубости и нелояльности Сталина Ленин выразился довольно резко, предложил даже сместить его с поста генерального секретаря. «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью», — такова была его мысль[95]. Уже сам факт того, что один человек в партии получил «необъятную власть», был неприемлем и противоречил уставу партии, но то, что Ленин сверх того опасался, что Сталин сможет злоупотребить этой властью — это уже было уничтожающей оценкой.

Заметки Ленина, вопреки выраженной им воле, по неосторожности попали в руки Зиновьева, Каменева, Бухарина и Сталина, и эти четверо решили держать их до поры в тайне. Вместе с тем они сразу всеми силами принялись интриговать против Троцкого и пытаться изолировать его, поскольку все они сходились в том, что тому не следует играть значительной роли в руководстве, хотя и руководствовались при этом весьма несхожими личными мотивами и интересами.

Без сомнения, каждый из них приобрёл собственный политический опыт в революционных битвах. Бухарин, Каменев и Зиновьев обладали более-менее солидными теоретическими познаниями марксизма, хотя Троцкий и в этой области превосходил их, в то время как преимущество Сталина было скорее в практической организации, а не в теории. Он сам всегда называл себя «практиком».

Если бы они отбросили все второстепенные расхождения со смертью Ленина, если бы забыли все личные разногласия и амбиции и в лояльном сотрудничестве вместе искали бы наилучшие решения насущных проблем — без интриг и попыток вытолкнуть кого-либо из руководства или добиться личного верховенства — то их коллектив, вероятно, смог бы удержать партию и социалистическое государство от крупных потрясений и кризисов. Но именно в этом и сомневался Ленин, и именно потому он и написал письмо к съезду, известное под именем «Завещания Ленина», долго державшееся в секрете и лишь позднее получившее известность. Так как Ленин не выдвинул определённого предложения о том, кого считать его возможным преемником, то можно предполагать, что он хотел посоветовать им всем работать в стиле коллективного руководства и продолжать его наследие. Тот факт, что из-за эгоистических интересов они оказались неспособны на это, является одной из причин позднейших трудностей и потрясений в развитии ВКП(б) и Советского Союза.