9.2. Персональные альтернативы правлению Сталина

Обычно возможные альтернативы в истории ВКП(б) и Советского Союза связывают с именами Троцкого и Бухарина, ставя их в более-менее полную зависимость от этих личностей и их политических концепций. На то есть веские причины, поскольку они были руководителями ВКП(б), во многом значительно отличавшимися от Сталина, а также в разное время они являлись решительными противниками сталинской политики, защищая концепции, отличные от сталинских.

Однако при подобном взгляде очень легко незаметно впасть в субъективное понимание истории, согласно которому история творится «героями».

Кроме того, в отношении ВКП(б)-КПСС, Советского Союза и их первых лиц уже сложились определённые стереотипы, демонстрирующие весьма односторонний взгляд. К примеру, существует мнение, что играй Троцкий в Политбюро ВКП(б) ту же роль, что и Сталин, это не привело бы к другому результату, поскольку он тоже стремился к личной диктатуре и установил бы не менее жестокую систему правления. Зачастую подобные утверждения подкрепляются указанием на излишнюю самоуверенность Троцкого, в которой его упрекал Ленин, и на его военную суровость на посту руководителя Красной Армии во время гражданской войны.

Однако эти аргументы нельзя принять в качестве серьёзного оправдания столь далеко идущих утверждений. Вне всякого сомнения, Ленин был прав, говоря о самоуверенности Троцкого, но стоит трезво обдумать, в какой мере важно это замечание в контексте альтернативы Сталину. Во-первых, я сомневаюсь, что его вообще можно расценивать как политический аргумент, поскольку Ленин был отнюдь не менее самоуверен, чем Троцкий. Оба вполне осознавали своё значение для революционного движения, весьма настойчиво и последовательно защищая свои убеждения, причём Ленин нередко выступал значительно решительнее и осознаннее, чем Троцкий. Кроме того, гораздо важнее предположений тот факт, что во внутрипартийных спорах Троцкий не предпринимал никаких попыток захватить власть, устранив остальных претендентов и установив диктатуру. Даже в то время, когда на посту наркомвоенмора он командовал военными силами, располагая значительными властными полномочиями, не было ни единого признака намерений такого рода. Слухи, будто бы он стремился стать «красным Наполеоном», очевидно, распространялись совершенно сознательно, чтобы отвлечь внимание от того, что власть к тому времени была монополизирована совершенно другими личностями.

Однако почему же Ленин критиковал эту черту Троцкого? На мой взгляд, этот вопрос следует рассматривать в контексте отношений между Сталиным и Троцким, поскольку между ними двумя существовали не просто напряжённые отношения, но и со стороны Сталина обнаруживалась неприкрытая враждебность, глубоко укоренившаяся в его психике. Ленин помнил, насколько часто и в какой примитивной манере Сталин интриговал против Троцкого, и что ему не раз приходилось лично вмешиваться в эти конфликты ради поддержания слаженной работы Политбюро. Поэтому Ленин был совершенно правомерно озабочен тем, что в будущем без его посредничества самоуверенность Троцкого могла послужить фактором, который вызывал бы столкновения со Сталиным и опасность раскола партии.

При этом тот факт, что Троцкий в роли руководителя Красной Армии в течение гражданской войны решительно и сурово насаждал железную дисциплину и строжайше наказывал предательство, невзирая на лица (что всецело разделял и Ленин), не может служить аргументом в пользу предположения, будто бы он намеревался использовать военные подходы и методы и в мирной жизни. Это было злонамеренно приписано ему ослепшими сторонниками Сталина, приклеившими к портрету Троцкого подлинно сталинскую жестокость и грубость, чтобы отвлечь внимание от этих черт у самого Сталина.

В отличие от Сталина, Троцкий не обнаруживал никаких армейских амбиций, он не присваивал себе никаких воинских званий, блестящего мундира и военных наград, а после окончания гражданской войны вёл себя как совершенно обыкновенный штатский. Троцкий был высокообразованным человеком с хорошими манерами, чего нельзя сказать о Сталине. Поэтому чтобы понять, каких позиций и в какое время он на самом деле придерживался, лучше забыть о сфабрикованных стереотипах и придерживаться фактов и высказываний самого Троцкого, сделанных им в тех его работах, где он представил свои взгляды на политику Коммунистической партии и советского государства. Способ доказывать его мнимую враждебность к Ленину при помощи постоянно выдёргиваемых из контекста цитат из его дооктябрьских работ не просто не годится, поскольку игнорирует любую дальнейшую теоретическую и политическую эволюцию Троцкого, но и является прямой фальсификацией политической истории русского рабочего движения.

Если проанализировать и оценить на основе фактов позиции, которые Троцкий отстаивал в ходе споров со Сталиным, то получается совершенно иная картина. В первом споре со сталинским режимом в партии в 1923/24 г. (о внутрипартийной демократии) он, без сомнения, был прав, в то время как Сталин сыграл в этом деле подлую роль. Даже Зиновьев и Каменев позднее были вынуждены признать это, хотя поначалу они по весьма эгоистическим причинам и входили в союз со Сталиным. Таким образом, не существует обоснованных аргументов в пользу того, что Троцкий, как и Сталин, желал установить личную диктатуру.

А то, что Троцкий решительно выступал против сталинской концепции социализма в одной стране, защищая международный характер социалистического общества, отнюдь не означало, что он таким образом отказывался от построения социализма в Советском Союзе, как это постоянно утверждал Сталин, запутывая суть дела с помощью примитивных уловок. Ведь Троцкий считал, что Советский Союз может и должен начать строительство социализма, но что собственными силами он не сможет завершить это строительство в одиночку, и в этом он будет зависеть от международной помощи. В сталинской теории социализма в одной изолированной стране он видел форму национальной ограниченности, игнорирующей международные отношения.

В отличие от Сталина, Троцкий сознавал масштаб и трудность экономических задач при построении основ социализма в отсталой России. Ему было ясно, что для этого необходимо увеличить слишком низкую производительность труда настолько, чтобы она сравнялась с производительностью труда развитых капиталистических стран, а в перспективе и превзошла её, поскольку внутренние и внешние задачи социализма могут быть решены лишь на такой экономической основе. Он также знал, что столь масштабная задача невыполнима в рамках автаркической экономики, а требует активного участия страны в мировом рынке и в международном разделении труда. Его предложения как можно скорее начать общегосударственное планирование экономики, создав для этого плановую комиссию, встретили резкое сопротивление Сталина. Однако впоследствии оказалось, что они были совершенно правильны, и Сталин позднее очень часто использовал предложения Троцкого, словно украшая себя чужими перьями. Мысли Троцкого о сроках, которые потребуются для создания основ социализма в Советском Союзе, по сути также оказались верными, в то время как насильственный штурм Сталина за десять лет лишь по видимости привёл к надёжному фундаменту социализма, а на самом деле — к субъективизму и волюнтаризму, которые отяготили и нанесли урон дальнейшему развитию социалистического общества.

Мы не можем знать, как пошло бы развитие Советского Союза, если бы не Сталин, а Троцкий был главным человеком в руководящем коллективе, поскольку даже наилучшие идеи не гарантируют успеха, если они не реализуются на практике. Но имеется достаточно причин предполагать, что такое развитие произошло бы в целом более мирно и успешно и привело бы к более надёжным результатам, которые могли бы в большей степени гарантировать существование социализма, чем в конечном счёте удалось сталинской политике. Если исходить только из этих соображений, а также из того не вызывающего сомнений факта, что Троцкий вследствие широкого образования и большого опыта был, по суждению Ленина, «наиболее способным человеком» в руководстве ВКП(б), то многое говорит за то, что фактически-политическая альтернатива Сталину в тех обстоятельствах определённо была связана с личностью Троцкого.

В отношении альтернативы Бухарина, о которой много говорили во времена перестройки, также в ходу весьма упрощённые стереотипы. Однако они рисуют совершенно неверную картину его возможной роли в качестве решающего элемента политики, альтернативной сталинской.

При этом иной раз припоминают замечание Ленина о том, что Бухарин по праву считается «любимцем партии». Однако это не было признанием ни его политических, ни его теоретических способностей, а, по-видимому, являлось всего лишь моральной оценкой его располагающих человеческих качеств: скромности, готовности учиться, честности и искренности, способности к сочувствию — то есть тех положительных черт характера, которых не было у Сталина. Ленинская оценка теоретической образованности и способностей Бухарина вытекает из его замечания о том, что Бухарин — выдающийся теоретик партии, который, однако, лишь в недостаточной мере учился диалектике и потому ещё не может считаться зрелым марксистским теоретиком. Это была весьма точная оценка на основе знания Лениным всего пути развития Бухарина, при этом выражавшая убеждение, что тогда ещё довольно юный Бухарин определённо преодолеет указанный недостаток.

Однако как политик Бухарин представляет собой довольно противоречивое явление. После Октябрьской революции он стал одним из вожаков «Левых коммунистов», разделявших отчасти довольно наивные идеи о пути достижения коммунизма; он призывал к отказу подписать Брестский мирный договор, считая его капитуляцией перед империализмом, и к «революционной войне» против германской армии, предпочитая погибнуть, чем капитулировать перед империализмом.

При переходе от военного коммунизма к нэпу Бухарин занял сторону Ленина и поддерживал его политику, поскольку как экономист сознавал необходимость налаживания взаимопонимания с крестьянством на основе учёта его экономических интересов. После того как Ленин заболел и отошёл от активной работы, в начавшихся фракционных дискуссиях Бухарин некоторое время колебался между внутрипартийными фронтами, а потом всецело присоединился к Сталину. То ли подчиняясь дисциплине, то ли по убеждению или предубеждению — во всяком случае, он принял участие в кампании против Троцкого, срежиссированной Зиновьевым и Сталиным, однако при этом не действовал столь же клеветнически и грубо, как Сталин.

В последствии он вместе с Рыковым и Томским стал решительным сторонником нэпа и в качестве теоретика принял решающее участие в выработке конкретной линии его реализации. При этом он в основном исходил из ленинской работы «О кооперации», однако интерпретировал взгляды Ленина весьма односторонне, в результате чего линия партии получила сильный перекос в сторону поддержки крестьянских хозяйств за счёт промышленности.

Как уже было указано выше, Бухарин считал, что включение всех крестьянских хозяйств в различные формы кооперативов сферы обращения — решающий путь для «врастания» крестьянства в социализм.

Когда в 1928 г. оказалось, что эта линия завела в тупик и ввергла общество в кризис, Бухарин и Рыков выработали пакет серьёзных правок для продолжения нэпа на улучшенной основе. Однако Сталин использовал этот случай для обвинения группы Бухарина — Рыкова — Томского в «правом уклоне», поскольку вознамерился убрать их из Политбюро, чтобы укрепить свою личную власть. Кроме того, таким образом он пытался стереть следы собственной неверной политики, поскольку в качестве генерального секретаря нёс главную ответственность за линию партии. В результате произошёл острый спор об этой политике между Бухариным и Сталиным, уже инициировавшим возврат к насильственным мерам против крестьянства времён военного коммунизма. Однако Бухарину не удалось настоять на своей линии в осуществлении практической политики, в отличие от Сталина, опиравшегося на политику принуждения и интриги.

Ещё Ленин отметил, что Бухарин был «мягок, как масло», из-за чего во время гражданской войны никогда не посылал его с поручениями на фронт. Он всегда был скорее теоретиком и публицистом, чем практическим политиком; по характеру он был добрым, уступчивым и не обладал достаточно крепкими нервами, чтобы решительно продвигать свою политическую линию вопреки сопротивлению. Поэтому предположение о том, что Бухарин смог бы на месте главного руководителя партии реализовать другую политическую линию, выступив при этом против Сталина, — совершенно нереалистично. Это проявилось и на практике, когда уже через короткое время он капитулировал перед Сталиным, подчинился требованию публичного покаяния и прекратил сопротивление неверной партийной линии. Не случайно биограф Бухарина Владислав Хеделер называет того «трагическим оппонентом Сталина»[363].

Альтернативы в политике требуют соответствующих личностей, однако их одних ещё недостаточно для реализации альтернативной политики, поскольку для этого нужны не только определённые благоприятные объективные условия в обществе, но и необходимое количество сил внутри партии, готовых бороться за альтернативу.