§ 1. Становление постнеклассической рациональности

Практика осуществления капиталистического способа производства поставила под сомнение формулу Гегеля: «Что разумно, то действительно». Красивые заявки на осуществление Свободы, Равенства, Братства потерпели фиаско. Соприкосновение теории рациональности с практикой продемонстрировало инверсию рациональности в иррациональность, стыдливо прикрытой формулировкой о «формальной рациональности».

Формальная рациональность заявила о себе во всех сферах жизни общества. Она наложила свою печать на политику и право, мораль и искусство, философию, науку, и религию.

Приоритет формы над содержанием явился следствием экономического отчуждения, природу которого раскрыл К. Маркс в «Экономическо-философских рукописях 1844 г.» (См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42.).

Вследствие отчуждения, бюрократия трансформировалась в бюрократизм; наука стала своеобразной интеллектуальной игрой; право — волей господствующего класса, возведенной в закон. В искусстве и религии победил формализм. Коснулся он философии, наложил свою печать и на историю.

С другой стороны, развитие естественных и гуманитарных наук, обусловленное потребностями общественного производства способствовало распространению идей эволюционизма и проявлению интереса к природе бессознательного.

Общество заявило о себе как сложный организм, нуждающийся в своем исследовании. Ответом было становление и бурное развитие социологии, тем более что этнография накопила значительный материал, свидетельствующий о социо-культурном многообразии мира, который не вписывался в просветительскую «лестницу прогресса».

Оппонентами постклассического рационализма выступил иррационализм «философии жизни» А. Шопенгауэра (1788–1860) и философия экзистенциализма — с. Кьеркегора (1813–1855).

А. Шопенгауэр выдвинул и обосновал тезис о том, что «миром правит не разум, а слепая, безудержная воля, проявление которой приносит человеку только страдания» (См.: Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. В 2-х т. — М., 1993). На уровне организма воля заявляет о себе как воля к жизни, а на уровне общества — как воля к власти над другими. Причем воля обретает согласованный характер. Это воля анонимного большинства, которое задает правила игры для отдельного взятого человека.

Вслед за Шопенгауэром с. Кьеркегор поднимает проблему заложничества. Он обращает внимание, что конкретный человек оказался заложником «анонимных сил». Человеческое существование, постоянно рождающее сомнение и страх, не поддается осмыслению с позиции абстрактной сущности гегелевского человека (См.: Кьеркегор с. Страх и трепет. — М., 1990).

Под постклассический рационализм заложил свою «мину замедленного действия» и И. Кант, поставив вопрос о возможностях познания мира и обосновав ответ о границах чистого разума (См.: Кант И. Критика чистого разума).

Свое дело сделали философия позитивизма и прагматизма, где разум рассматривается не как всеобщий принцип мироздания или универсальная способность человека, а всего лишь как инструментарий логического освоения мира, средство доказательности в науке.

Однако, несмотря на противостояние рационализма и иррационализма граница между ними не была абсолютной. А поскольку и тот, и другой основывались на общих фундаментальных принципах, то речь шла о смене типа рациональности, когда постклассическая рациональность уступает место постнеклассической.

Постнеклассическая рациональность ориентирована не на поиск сущности объективного мира, а на познание феноменов этого мира, данных человеку в его опыте (чувственном, интеллектуальном, интуитивном).

Следствием утверждения принципов феноменализма и субъективизма явился отказ от поиска универсальных (всеобщих законов развития природы, общества) и обращение к установлению фактов связей и отношений на феноменальном уровне. Требование «изучать мир как он есть», уступило место поиску ответа на вопрос, «а что он представляет для нас», «какое значение для человека он несет в себе».

Утрачивая позиции объективного наблюдателя, человек помещался в проблемную реальность, которая автоматически уже несла на себе печать его интереса и, в свою очередь, пересматривала принципы познания, его методологию.

Произошла переориентация с онтологических проблем на гносеологические, где основной становится проблема не вскрытия предельных оснований бытия, а поиска методов исследования, отвечающих поставленным целям. Интеллектуальный характер познания предпочел абсолютной истине истину относительную, пригодную для того или другого класса объектов. Релятивизм истины повлек признание исторической обусловленности человеческого познания, существенно отредактировав последующий ряд концепций, объясняющих общий ход истории человечества.