§ 1. Два взгляда на историю

Историк, как правило, занимается реконструкцией образа исторической действительности по своему разумению, точнее по своему вкусу, что находит свое выражение в различной комбинаторике фактов и их интерпретации. Что касается философов, то они в пределах определенной картины мира открывают образы исторической действительности, устанавливают законы её развития. За приоритетный ориентир на логику развития приходится расплачиваться мерой абстрагирования и формализации, потерей уникального и неповторимого. Кроме того, философская картина мира каждой эпохи формирует свою парадигму — «дисциплинарную матрицу» освоения мира, которая имеет свой угол познания и свои возможности, свое правило и свои исключения, свое концептуальное видение.

И историк, и философ — это люди и им ничего не чуждо, в том числе и те идолы сознания, извращения и заблуждения, которые скрупулезно воспроизвел Фрэнсис Бэкон в своем учении о призраках нашего сознания (См.: Бэкон Ф. Новый органон // Сочинения в 2-х т. Т. 2. — М., 1978, с 18–33).

И историк, и философ могут демонстрировать способность к фантазии, увлеченность эффектом спора ради спора и пустословием (См.: Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук. Там же, с. 104–116). Поскольку философ, изучая прошлое в целом или его фрагменты, склонен к обобщениям, к формализму и схематизму, то отмеченная способность к аномалиям у него выше, чем у историка. Зато историк больше подвержен опасности оказаться заложником своей субъективности через принадлежность к определенной стране, определенной социо-культурной среде, определенному мировоззрению, определенной религии. Сумма этих определенных состояний создает субъективную призму восприятия исторического события и его оценку. Уже Публий Корнелий Тацит обращает внимание на факт исчезновения из истории объективной позиции. По его мнению, одни искажают исторические события из желания польстить властителю, заявляя о своей готовности переписать историю с учетом «чего изволите». Другие искажают историю из ненависти к правителю. Если лесть несет на себе отвратительную печать сервильности, то коварство выступает под личиной любви к истине, но таковой не является. Тацит не анализирует. Он просто фиксирует, но его наблюдения достойны внимания (См.: Тацит К. Сочинения в 2-х т. — Л., Наука, 1969).

Крайностей в освоении исторического события можно избежать, обратившись к философии истории. Она помогает пройти «по лезвию бритвы», упреждая схематизм и профилактируя субъективность, развенчивая «формализм» философа и критикуя «всеядность» историка. Чтобы уяснить возможности философии истории, следует уточнить ее объект и предмет, а также ее эволюцию.

Как уже было отмечено, термин «философия истории» в обиход ввел Вольтер в то время, когда его современники полагали, что жизнь человека или жизнь любого народа есть всего лишь отражение определенных климатических или географических условий среды обитания (См.: Монтескье Ш. О духе законов, Избранные произведения. — М., 1955). Несмотря на то, что эпоха Просвещения создала стандарты рационального мышления, она еще далека до обоснования вывода о том, что человек творец истории. Духовный мир человека, его дуализм рациональности и иррациональности станут объектом пристального внимания одного из представителей немецкой классической философии И. Канта, плохо понятого современниками.

История как наука воспринимается только в том случае, если она развивается по канонам естественных наук. Только в XX веке складывается принципиальное отличие объекта гуманитарного знания (гуманистики) от того, с чем привыкли иметь дело естествоиспытатели.

Объект исторического знания заявил о своей уникальности, которая исключает какие-либо повторы или эксперименты, ибо располагает своей логикой развития событий. Но эти цели находятся в прямой зависимости от представления о мире, которое складывается у историка в зависимости от его мировоззрения. Само мировоззрение исследователя, как системы взглядов на мир и на место человека в этом мире, а также его отношение к миру может складываться в диапазоне от стихийного формирования на уровне обыденного сознания до рационального формирования на уровне теоретического сознания, где роль базового фактора выполняет философское мировоззрение и его производные (прикладные) формы: политическое и правовое, этическое и эстетическое, а также научное. Мировоззрение обыденного сознания тяготеет к феноменальному уровню постижения прошлого, а мировоззрение теоретического сознания выводит историка на сущностный уровень освоения прошлого, что существенно редактирует его субъективность как в вопросе постижения прошлого, так и его аксиологической интерпретации.

Объектом истории является эмпирическое прошлое, а предметом — историческое время в конкретных формах его проявления. Объектом философии истории выступает социо-культурный мир, явленный в историческом сознании, а ее предметом — опредмеченное состояние исторической памяти с ориентиром на вскрытие предельных оснований прошлого, рассмотрение исторического как особого бытия в мире, принципиально иного по сравнению с другими уровнями организации мира.

Другими словами, если историка волнует прошлое как факт деятельности людей, которые делали историю, то исследователя философии интересует вопрос как делали люди свою историю вчера и как ее делают сегодня, принимая во внимание или игнорируя связь прошлого и настоящего, наличие или отсутствие вектора в будущее.

Философию истории волнуют «вечные» проблемы человеческой жизни, поиск и реконструкция ответов на вопросы, что думали люди об общей природе мира; какими были их представления о мире других народов; имела ли место преемственность и адаптация чужого социо-культурного опыта и т. д. В результате выстраивается философско-историческая картина мира, определяется место в ней человечества. Оформляется дискурс общего представления о мире и о месте человека в мире. Складывается система ценностных ориентиров. Оформляется та заданность, которая обеспечивает исследование конкретного объекта в условиях конкретного времени. Конкретизация события на сущностном уровне позволяет преодолеть заблуждение о том, что «вещи мира» могут сказать о прошлом больше чем люди.

Ложный приоритет «вещей мира» приводит к тому, что исследователь считывает историческое прошлое превратно. Вначале у него свидетельствуют результаты, после — средства, затем условия и, наконец, сами процессы деятельности и жизнедеятельности людей, вызвавшие к жизни конкретное историческое событие.

Ход исследования исторических событий оказывается противоположным естественной логике истории. Формируется видение истории в обратной проекции, когда жизнедеятельность людей открывается только через её результаты, тогда как результаты зависят от стечения обстоятельств, реальных условий и наличных факторов. Это и создает методологическую коллизию трудно преодолимую в исследовательской практике.

Учитывая смысл человеческой деятельности (поступков), двигаясь от людей к вещам; от человека через вещи (текст, памятники культуры, орудия труда и быта) к другому человеку, вскрывая весь спектр межличностных отношений, появляется возможность выстроить адекватное представление об устройстве конкретного социального бытия, где общественное производство производит не только вещи (товар, материальные и духовные блага, отношения), но и человека как определенный тип личности конкретного общества, как определенное состояние идентифицированных реальных общественных отношений в диапазоне от политических до религиозных, включая правовые, этические, эстетические, философские и научные; формируется чело своего века, складывается личность конкретного общества и конкретной эпохи.

Философия истории формирует ту методологическую культуру, которая преодолевает бинарное мышление. Бинарное мышление выстраивается в соответствии с формальной логикой соподчинения по схеме «если, то». В результате диктата формы объяснение фактов, события выстраивается через подчинение другому. Природа подчиняется культуре, индивидуальное — социальному, субъективное — объективному, личность — обществу. Но в действительности, эта взаимосвязь носит достаточно сложный характер, что не исключает, а даже предполагает смену доминанты, когда уже культура находится в зависимости от состояния природы, а личность при определенных условиях определяет вектор социальной реальности, обеспечивая ее развитие или её деформацию.

Эпоха Просвещения (XVIII век) заложила основания философии истории. Ее объектом стал исторический замер человеческого бытия, а ее предметом стали представления о «цели» и «смысле» истории, ее связи с гуманитарными и естественными науками.

И объект, и предмет философии истории делают ее важнейшим фактором формирования того мировоззрения, которое позволяет увидеть возможные пути общественного развития, и, может быть, избежать трагических ошибок, формируя свое отношение к миру.

Особый статус философии истории объясняется тем, что она исследует развитие социума, единство и многообразие исторического процесса; рассматривает проблемы социального детерминизма; устанавливает истинность или вероятность исторических фактов и событий. Все это и позволяет рассматривать философию истории в качестве «логики развития общества».

Благодаря философии истории, уже в XIX веке складывается представление об истории как процессе, в основе которого лежат определенные тенденции (Гегель, Маркс, Дильтей, Виндельбанд, Рикерт и др.). За этими тенденциями скрывались законы развития общества, специфика которых определялась единством рационального и иррационального в жизнедеятельности человека. Человек вышел из природы, и в поисках себя он демонстрирует свою незавершенность и неудовлетворенность. Своей жизнедеятельностью он задает специфику проявления всеобщих законов мироздания и определяет принципиальное отличие законов развития общества от законов развития природы.

Эта «аксиома» имела свою собственную историю. В своих лекциях по философии истории Гегель отвергал саму возможность подчинения гуманитарной мысли естественно-научной. В гуманитарной мысли, основанной на абстрактных идеях, он видит стержень представлений об историческом процессе. Но он ссужает рамки истории до политической истории. К. Маркс существенно расширяет эти рамки за счет включения проблем экономической истории. Но Маркс не акцентирует внимание на взаимосвязь духовной жизни общества и экономики. Более того, он рассматривает духовную жизнь общества в качестве одного из следствий экономической жизни.

Вторая половина XIX века в философии истории характеризуется утверждением идей позитивизма. Позитивизм толкует историю как эмпирическую науку, которая всего лишь регистрирует факты, а философию истории рассматривает как средство установления закономерностей в этом банке данных. Поскольку «закон развития» трактовался упрощенно, без определения специфики развития общества и развития природы, то возник феномен возврата к взглядам эпохи Просвещения на представление об истории как набору фактов, связанных лишь хронологической последовательностью.

И только XX век обозначил усиленное внимание к истории через проблему человека в культуре. Н.Я. Данилевский и О. Шпенглер, Н.А. Бердяев и А. Тойнби, К. Ясперс и другие выстраивают концепции постижения истории через анализ социо-культурного пространства, где осуществляется жизнедеятельность человека как единство проявления его рациональности и иррациональности. В своей работе о «смысле истории» Н.А. Бердяев утверждает, что основная проблема истории, ее предмет исследования — это судьба человека и человечества. Философ размышляет о «тайне истории» как о тайне жизни отдельного человека или целого народа.

Этот экскурс в становление и развитие термина «философия истории» демонстрирует, как по-разному трактуется не только философия истории, ее объект и предмет, но и сама история, ее смысл и назначение. За всем этим стоит поиск меры соотношения и взаимосвязи организации (управления) и самоорганизации (самоуправления), за этим стоит подлинный объект философии истории.

Объект философии истории включает представление о том, что есть история; каковы побудительные причины исторического процесса и степень его предсказуемости; роль и место в истории духовной жизни общества; взаимосвязь рационального и иррационального в жизнедеятельности человека, который творит историю человечества, преследуя свои интересы; взаимосвязь личности и общества, индивидуального и коллективного; формирование коллективного сознания, коллективной воли, коллективного согласия и коллективного действия. Ответ на эти вопросы обеспечивает возможные варианты будущего, определение тенденций развития.

Если действие законов развития природы можно просчитать практически однозначно, то этого нельзя сделать в отношении законов развития общества, где состояние единства объективного и субъективного находится в зависимости от воли людей. Осуществление воли не только на уровне «единичного», но и на уровне «коллективного» чревато непредсказуемостью. И только уроки истории могут ослабить пресс неопределенности и помочь найти оптимальный вариант дальнейшего развития в форме процесса самоорганизации, осваивая «историческое» как особый вид «бытия в мире».