10. Идолы рода

Ранее в данной главе я говорил, что дам объяснение, почему один естественно звучащий вопрос на самом деле противоречив. Вопрос этот следующий: как лишенные разума кусочки материи способны произвести разум (intelligence)? Вначале обратим внимание на форму вопроса. Почему мы не задаем более традиционный вопрос: как лишенные сознания кусочки материи способны произвести сознание? Последний вопрос представляется мне совершенно логичным (coherent). Это вопрос о том, как работает мозг, чтобы причинно обусловливать ментальные состояния, даже несмотря на то, что определенные нейроны (или синапсы и рецепторы) в мозгу сами по себе лишены сознания. Но в нашу эпоху мы отказываемся задавать этот вопрос в подобной форме, ибо у нас отсутствуют “объективные” критерии сознания. Сознанию присуща неэлиминируемая субъективная онтология, и поэтому мы считаем более научным переформулировать вопрос как касающийся разума, так как полагаем, что для разума у нас есть объективные, безличностные критерии. Однако мы тут же сталкиваемся с трудностью. Если под “разумом” мы подразумеваем все, что удовлетворяет объективным критериям от третьего лица для разума, тогда оказывается, что сам вопрос содержит ложную предпосылку. Ибо, если разум определяется бихевиористски, тогда просто не может быть, чтобы нейроны не обладали разумом. Нейроны, как и почти все в мире, ведут себя в соответствии с постоянными, предсказуемыми схемами. Далее, рассмотренные определенным образом, нейроны осуществляют крайне сложную “переработку информации”. Они получают богатый набор сигналов от других нейронов в своих дендритических синапсах; они перерабатывают эту информацию в своих сомах и посылают ее через свои аксональные синапсы другим нейронам. Если определять разум бихевиористски, то тогда нейроны окажутся вполне разумными по своим стандартам. Короче говоря, если наши критерии разумности полностью объективны и относятся к третьему лицу, а вся цель постановки вопроса таким образом и заключалась в том, чтобы получить нечто, удовлетворяющее этим условиям, то тогда данный вопрос содержит предпосылку, которая ложна на своих же собственных основаниях. Вопрос ошибочно предполагает, что кусочки материи не отвечают критериям разумности.

Неудивительно, что и ответ на данный вопрос наследует некоторую неопределенность. Имеются два различных набора критериев для применения выражения “разумное поведение”. Один из них состоит из “объективных” критериев от третьего лица, которые отнюдь не обязательно представляют какой-либо психологический интерес. Но вот другой набор критериев включает критерии, в сущности, ментальные и предполагающие взгляд с позиции первого лица. “Разумное поведение” в соответствии со вторым набором критериев предполагает мышление, а мышление есть, в сущности, ментальный процесс. Итак, если мы примем критерий третьего лица для разумного поведения, то тогда, разумеется, компьютеры, не говоря уже о карманных калькуляторах, машинах, паровых экскаваторах, термостатах и почти обо всем в мире, оказываются участвующими в разумном поведении. И если мы последовательны в принятии теста Тьюринга или какого-либо другого “объективного” критерия для разумного поведения, то тогда ответы на вопросы, подобные вопросу: “Могут ли неразумные кусочки материи произвести разумное поведение?” или даже: “Как именно они это делают?”, до нелепости очевидны.

Любой термостат, карманный калькулятор или водопад производит “разумное поведение”, и мы в каждом случае знаем, как это происходит. Определенные артефакты спроектированы, чтобы вести себя так, будто бы они разумны, а поскольку все следует законам природы, то все может получить описание, в соответствии с которым оно ведет себя, как если бы было разумным. Но подобный смысл “разумного поведения” не имеет никакого психологического значения.

Короче говоря, мы склоняемся к тому, чтобы услышать вопрос и ответ как колеблющийся между двумя полюсами: (а) Как лишенные сознания кусочки материи порождают сознание? (совершенно правильный вопрос, для которого ответом будет: благодаря специфическим, хотя и во многом неизвестным, нейробиологическим характеристикам мозга); и (b) Как “лишенные разума” (в соответствии с критериями первого или третьего лица?) кусочки материи порождают “разумное” (в соответствии с критериями первого или третьего лица?) поведение? Но в той мере, в которой мы делаем критериями разумности критерии от третьего лица, вопрос содержит ложную предпосылку, и это скрыто от нас, ибо мы стремимся слышать данный вопрос в интерпретации (а).