Приложение. Существует ли проблема “народной психологии”?

Целью второй главы было не столько представить мои собственные взгляды, сколько описать современную историю одной философской традиции. Сейчас же я сформулирую некоторые из своих взглядов на так называемую народную психологию (НП), поскольку не думаю, что они до сих пор были представлены в литературе. Стандартные дискуссии и “за”, и “против” (Churchland, 1981, Stich, 1983, Horgan and Woodward, 1985, Fodor, 1986) проходили в рамках существующей традиции.

Я буду формулировать свою аргументацию постепенно как серию тезисов и ответов.

Тезис: НП является эмпирическим положением, как и любое другое, и в качестве такового оно подлежит эмпирическому подтверждению или опровержению.

Ответ: Действительные способности, которые служат людям для того, чтобы управляться с самими собой и с другими людьми, представлены по большей части не в пропозициональной форме. В моем понимании они суть “фоновые способности” (Background capacities). К примеру, то, как мы реагируем на выражения лица, что мы находим естественным в поведении и даже как мы понимаем устные высказывания, в значительной части зависит от ноу-хау, а не от теорий. Вы просто искажаете эти способности, если думаете о них как теориях. Подробнее смотрите об этом в главе 8.

Тезис. Все же вы можете установить теоретические корреляты, или принципы, лежащие в основе этих способностей. Это и будет составлять народную психологию и, по всей вероятности, окажется ложным, поскольку в целом “народные” теории ложны.

Ответ. При некотором искажении вы способны установить теоретический аналог практическому умению. Но было бы чудом, если бы эти теории в целом оказались ложными. Там, где это действительно важно, где нечто поставлено на карту, “народные” теории в целом должны быть истинными, иначе мы бы просто не выжили. “Народная” физика способна ошибаться относительно периферийных для нас вопросов типа движения небесных сфер или происхождения земли, поскольку они не столь важны. Но если это касается того, в каком направлении движется ваше тело, если вы прыгаете с обрыва, или что случается, когда на вас падает огромный камень, то лучше, чтобы народные теории оказались правильными, иначе мы бы просто не выжили.

Тезис. Сейчас это становится специфическим вопросом для когнитивных наук (КН) решать, какие тезисы НП истинны и какие из ее онтологических обязательств гарантированы. Например, НП постулирует убеждения и желания с целью объяснения поведения, но если окажется, что объяснение, даваемое КН, противоречит этому, то тогда окажется, что убеждения и желания не существуют.

Ответ. В этом утверждении практически все неверно. Во-первых, мы отнюдь не постулируем убеждения и желания с целью объяснения чего-либо. Мы просто испытываем осознанные убеждения и желания. Подумайте о примерах из реальной жизни. В жаркий день вы ведете пикап по пустыне за пределами Феникса. Отсутствует кондиционер. Вы не вспомните, когда еще испытывали такую же жажду и так хотите холодного пива, что могли бы закричать. Итак, где же здесь “постулирование” желания? Осознанные желания испытываются. Они не более постулируются, чем осознанные боли.

Во-вторых, убеждения и желания иногда обусловливают наши действия, но между ними отсутствует сущностная связь. Большинство убеждений и желаний не завершаются действиями. Например, я убежден, что солнце находится на расстоянии 94 миллионов миль, и я также хочу быть миллиардером. Так какое же из моих действий объясняет данное убеждение и это желание? Что если я хочу купить билет на солнце, я должен быть уверен, что это билет в 94 миллиона миль? Что в следующий раз, если некто даст мне миллиард, я не откажусь?

Тезис. Тем не менее постулируется это или нет, непохоже, чтобы было возможно постепенное сведение сущностей НП к более базисной науке нейробиологии, так что элиминация представляется единственной альтернативой.

Ответ. Я уже говорил, насколько плох данный аргумент. Большинство типов реальных сущностей от разноуровневых домов на ранчо до вечеринок с коктейлем, от уровней прибыли до футбольных игр непосредственно не сводятся к сущностям некоторой фундаментальной теории. Да и почему они должны это делать? Я полагаю, что у меня есть “теория” вечеринок с коктейлем — по крайней мере, в той же степени, что и теория “народной психологии”, — и подобные вечеринки и в самом деле складываются из движений молекул, однако моя теория вечеринок с коктейлем отнюдь не столь хороша, как моя теория молекулярной физики, и невозможна никакая типовая редукция вечеринок с коктейлем к физической таксономии. И тем не менее вечеринки с коктейлем реально существуют. Вопрос относительно редуцируемости подобных сущностей безотносителен вопросу об их существовании.

Но почему кто-либо стал бы делать подобную грубейшую ошибку? То есть, почему кто-либо стал бы предполагать, что “непосредственная редукция” убеждений и желаний к нейробиологии даже имеет отношение к существованию убеждений и желаний? Ответ в том, что они проводят ложную аналогию с историей определенных частей физики. Черчленд полагает, что “убеждение” и “желание” обладают тем же статусом в теории народной психологии, каким обладали в физике “флогистон” и “теплород”. Однако подобная аналогия рушится самыми разными способами, поскольку убеждения и желания, в отличие от флогистона и теплорода, отнюдь не постулировались как частьнекоторои специальной теории, они реально воспринимаются как часть нашей ментальной жизни. Само их существование не более теоретически зависимо, чем существование домов на ранчо, вечеринок с коктейлем, футбольных игр, уровней прибыли или столов и стульев. Конечно, всегда возможно описать свои убеждения здравого смысла о подобных вещах как “теорию”, но само существование феномена будет предшествовать такой теории. Опять же всегда думайте о реальных случаях. Моя теория вечеринок с коктейлем могла бы включать такие вещи, как то, что большие вечеринки скорее окажутся более шумными, нежели маленькие, а моя теория домов на ранчо могла бы включать утверждение, что они в большей степени имеют тенденцию к рассредоточению, чем большинство других типов домов. Подобные “теории”, нет сомнения, безнадежно неадекватны, и такие сущности не могут быть непосредственно редуцированы к физике, где у меня имеются значительно лучшие теории для описания тех же самых феноменов. Но какое все это может иметь отношение к самому существованию разноуровневых домов на ранчо? Никакого. Сходным образом неадекватность психологии здравого смысла и неспособность таксономии здравого смысла соответствовать таксономии науки о мозге (как раз это подразумевают под неудачей “непосредственной редукции”) не имеют никакого отношения к существованию убеждений и желаний. Короче, убеждения и разноуровневые дома на ранчо совершенно не похожи на флогистон, ибо их онтология не зависит от истинности специальной теории, а их несводимость к более фундаментальной науке безотносительна к их существованию.

Тезис: Да, но то, что вы говорите, обходит сам вопрос. Вы просто заявляете, что убеждения и желания, подобно вечеринкам с коктейлем и разноуровневым домам на ранчо, не суть теоретические сущности — их доказательная основа не выводится из некоторой теории. Но разве именно это не один из обсуждаемых вопросов?

Ответ. Полагаю очевидным, что убеждения и желания как таковые даются в опыте, и они, конечно, отнюдь не “постулируются” с целью объяснения опыта, поскольку вообще не постулируются. Тем не менее даже “теоретические сущности” в целом не обретают легитимность от редуцируемости. Рассмотрим сферу экономики. Процентные ставки, эффективный спрос, минимальная склонность к потреблению — на все это указывается в математической экономике. Но при этом ни один из типов рассматриваемых сущностей, к примеру, не подвергается непосредственной редукции к физике или нейробиологии. Да и почему бы это должно было с ними происходить?

В любом случае редуцируемость представляет собой странное требование для онтологии, ибо общепринято, что одним из путей показа того, что некоторая сущность реально не существует, служит сведение ее к чему-то другому. Так, закаты сводимы к движениям планет Солнечной системы, а это показывает, что в традиционном понимании закаты не существуют. Видимость склоняющегося к закату Солнца обусловлена чем-то еще, а именно вращением Земли по отношению к солнцу.

Тезис: Но опять же можно перечислить множество народно-психологических утверждений и увидеть, что многие из них сомнительны.

Ответ: Если вы взглянете на реально предложенные списки, то имеет место нечто подозрительное. Если бы мне пришлось перечислять некоторые положения НП, я бы перечислил такие, как:

1 В целом убеждения могут быть либо истинными, либо ложными.

2 Иногда люди испытывают голод, и, когда они голодны, они часто хотят что-то съесть.

3. Боли часто неприятны. По этой причине люди часто пытаются избежать их.

Трудно вообразить, какая разновидность эмпирических свидетельств могла бы опровергнуть эти положения. Дело в том, что по своему естественному происхождению они не суть эмпирические гипотезы, или не только эмпирические гипотезы. Они больше напоминают конститутивные принципы рассматриваемых феноменов. Например, положение 1 больше напоминает ту “гипотезу”, что касание (touchdown) в американском футболе оценивается в шесть очков. Если же вам говорят, что научное исследование показало, что касания в действительности оцениваются только в 5.999999999 очков, то вы понимаете, что некто серьезно заблуждается. Частью нынешнего определения касания является то, что оно оценивается в шесть очков. Мы можем изменить определение, но не можем открыть новый факт. Сходным образом частью определения “убеждения” является то, что убеждения являются кандидатами на истинность или ложность. Мы не могли бы “открыть” того, что убеждения невосприимчивы к истинности или ложности.

Если мы взглянем на списки кандидатов на “законы” от НП, то окажется, что им либо присуща тенденция быть очевидно ложными, если их принимать за чистую монету, либо что они суть конститутивные принципы. Например, Черчленд (1981) приводит принцип, согласно которому “за исключением потери ориентации, рассеянности и т.д.” любой, кто убежден ър и вр, следовательно q, убежден в q (p. 209 в Lycan, 1990b). В качестве кандидата на убеждение здравого смысла это буквально неправдоподобно. Если бы это было истинным, то доказательство теорем было бы не более сложным, чем изучение своих собственных убеждений (без “потери ориентации, рассеянности, и т.д.”). Очень просто опровергать НП, когда вы говорите, что она прежде всего состоит из таких ложных принципов.

Кандидатом на конститутивный принцип служит пример Черчленда, что любой, кто боится р, желает, чтобы имело место не р. И как же вы будете искать эмпирическое свидетельство, что это ложно? Оно является частью определения “страха”. Таким образом, глубочайшей ошибкой будет не только предположить, что НП есть теория, но что все предложения данной теории суть эмпирические гипотезы.

И поскольку они конститутивны, а не эмпиричны, то единственным путем продемонстрировать их ложность было бы показать, что у них нет области применения. Например, “конститутивные принципы” колдовства не применимы ни к чему, так как не существует никаких колдунов. Но вы не смогли бы показать, что осознанные желания и боли не существуют, подобно тому, как вы можете показать несуществование колдунов, ибо первые суть осознанные виды опыта, а в отношении такого опыта нельзя проводить обычное различение видимости и реальности (более подробно об этом в главе III).

Множество психологических убеждений здравого смысла, как было показано, оказались ложными, и, без сомнения, это будет сделано еще в отношении многих других. Рассмотрим эффектный пример: здравый смысл говорит нам, что наши боли локализованы в физическом пространстве в пределах наших тел, что, к примеру, боль в ноге в буквальном смысле находится внутри области самой ноги. Но мы-то сейчас знаем, что это ложно. Мозг формирует образ тела, а боли, подобно любым телесным ощущениям, суть части образа тела. В буквальном смысле слова боль-в-ноге находится в физическом пространстве мозга.

Таким образом, здравый смысл оказался дико неправ в отношении некоторых аспектов локализации болей в физическом пространстве. Но даже такая крайняя ложность еще не показывает — и не могла бы показать, — что боли не существуют. То, что действительно могло бы произойти и происходит в самом деле, так это то, что здравый смысл будет дополнен научным знанием. Например, мы сейчас признаем различие между долговременной и кратковременной памятью, а также между ними и иконическими видами памяти, и все эти различения являются результатом нейробиологических исследований.

Больше книг — больше знаний!

Заберите 30% скидку новым пользователям на все книги Литрес с нашим промокодом

ПОЛУЧИТЬ СКИДКУ