Убийства новорожденных из милосердия: поднимем завесу

В ЧЕТВЕРГ ДВА ВРАЧА из Медицинского центра Гронингенского университета (Нидерланды) рассказали в The New England Journal of Medicine, при каких обстоятельствах специалисты их клиники 22 раза за семь лет прибегали к эвтаназии новорожденных. Все эти случаи были доложены окружному прокурору, и ни одного из врачей к ответственности не привлекли.

Эдуард Ферхаген и Питер Сауэр подразделяют новорожденных, в отношении которых возможно принятие решения об окончании жизни, на три группы.

Первая — это младенцы, которые неизбежно умрут вскоре после рождения, современная медицина не в состоянии продлить их жизнь.

Вторая — те, кому для поддержания жизни необходима аппаратура, например аппарат искусственного дыхания, и чьи прогнозы на будущее «очень неблагоприятны». Это младенцы с тяжелыми поражениями мозга. Даже если они смогут существовать автономно, качество их жизни все равно будет крайне низким.

В третью группу входят дети «без надежды на выздоровление», испытывающие при этом «невыносимые страдания». Например, к третьей группе относился ребенок с очень тяжелой формой spina bifida — расщепления позвоночника, порока развития спинного мозга, при котором позвонок его не прикрывает. Однако такие новорожденные могут быть жизнеспособны и без аппаратной поддержки.

Именно об этой, третьей, группе и идут споры, поскольку жизнь таких новорожденных нельзя прекратить простым отключением аппаратуры. Когда страдания невозможно облегчить и надежды на улучшение нет, врачи Медицинского центра Гронингенского университета обсуждают с родителями, не будет ли в такой ситуации смерть «более гуманным решением, чем продолжение жизни». Если родители сочтут, что это именно так, и с ними согласится команда врачей, а также еще один независимый медик, никак не связанный с пациентом, — жизнь новорожденного может быть прекращена.

Американские пролайферы, конечно, скажут, что сделан новый шаг по наклонной плоскости, по которой Нидерланды катятся с тех самых пор, как двадцать лет назад узаконили добровольную эвтаназию. Но прежде чем изобличать гронингенских докторов, критикам стоит присмотреться к тому, что происходит в США.

Одно бесспорно: в Соединенных Штатах детям с тяжелыми расстройствами дают умереть. Это новорожденные из двух первых групп, описанных Ферхагеном и Сауэром. Некоторые младенцы из второй группы прожили бы на аппаратной поддержке еще много лет, но американские врачи, как правило в ходе бесед с родителями, принимают решение отключить аппаратуру. Это открыто происходит и в католических, и в некатолических больницах.

Я водил своих принстонских студентов в католическую больницу Университета Святого Петра в Нью-Брунсвике, штат Нью-Джерси. Там есть крупное отделение интенсивной неонатальной терапии, и заведующий, доктор Марк Хайет, рассказывал нам, как он отключает от аппаратов детей с тяжелыми поражениями мозга.

И в США, и в Нидерландах среди неонатологов распространена убежденность, что иногда этически допустимо прекратить жизнь новорожденного с тяжелыми врожденными расстройствами. Даже Римско-католическая церковь признает, что не всегда нужно применять «исключительные» меры для жизнеобеспечения, а аппарат искусственного дыхания вполне тянет на «исключительную» меру.

Остается спорным один вопрос: допустимо ли прекращать жизнь новорожденных, которые входят в третью группу Ферхагена и Сауэра, то есть способны обходиться без приборов жизнеобеспечении? Иными словами, спор идет не о том, можно ли прекращать жизнь новорожденного, если ее даже жизнью не назовешь, а о том, как это допустимо делать: с помощью активного вмешательства или только отключая аппаратуру?

Я думаю, в основе Гронингенского протокола лежит глубокая этическая убежденность, что средства, которыми вызвана смерть, этически менее значимы, чем само решение о том, что жизнь новорожденного следует прекратить. Если в некоторых случаях приемлемо прекращать жизнь новорожденных из второй группы, чего практически никто не оспаривает, то иногда это приемлемо и для третьей группы.

Судя по тому, что мне доводилось слышать от некоторых врачей, я уверен, что жизнь детей из третьей группы иногда прекращают и в Соединенных Штатах. Но об этом никогда не говорят вслух и не обсуждают публично, опасаясь судебного преследования. Получается, что критерии допустимости или недопустимости таких действий в США нельзя даже обсуждать, не говоря уже о том, чтобы прийти к единому мнению.

Напротив, в Нидерландах, как пишут Ферхаген и Сауэр, «обязательный доклад, основанный на протоколе, и дальнейшие анализ и оценка эвтаназии новорожденного позволяют сделать процесс принятия решения четким и понятным». Многим покажется, что 22 случая эвтаназии новорожденных за семь лет только в одной нидерландской клинике доказывают, что в этом обществе гораздо меньше, чем в США, уважают человеческую жизнь. Но я бы предложил присмотреться внимательнее к различиям в статистике детской смертности двух стран.

Согласно справочнику ЦРУ по странам мира, неонатальная смертность в США составляет 6,63 на 1000 живых новорожденных, а в Нидерландах — 5,11. Если бы младенческая смертность в США была такой же низкой, как в Нидерландах, в стране ежегодно умирало бы на 6296 детей меньше.

Создание в Соединенных Штатах системы здравоохранения, которая, если мерить ее качество показателями детской смертности, справлялась бы не хуже, чем в Нидерландах, заслуживает внимания тех, кто ценит человеческую жизнь, гораздо больше, чем смерть 22 трагически больных детей.

The Los Angeles Times, 11 марта 2005 года