ПРЕДИСЛОВИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая вниманию читателя монография посвящена возникновению новой — постклассической — методологии (шире — эпистемологии) и ее применению к юриспруденции, теории права. Действительно ли конец XX - нач. XXI вв. это принципиально новая эпоха, по сравнению с обществом модерна? Что отличает современное (постсовременное) общество от предшествующего его типа? Как это сказывается на методологии и онтологии права? Эти вопросы являются предметом научного интереса автора последние 15-20 лет. Результаты авторских размышлений публиковались (или ждут своего часа в издательствах) в научных изданиях и некоторые из последних с незначительными изменениями и дополнениями помещены под обложку данной работы. Неизбежные в таком случае повторы - иначе нарушилась бы логика изложения материала и увеличились затруднения искать предшествующую аргументацию - надеюсь, извинительны.

Наиболее важным мне представляется вопрос о научной новизне, на которую претендует работа «Постклассическая теория права». По этому поводу хотелось бы сказать следующее. Прежде всего, весьма непростым является вопрос о научной новизне как таковой. Что вообще можно считать новым словом в науке? Введение и описание нового исторического источника, например, в истории права — это действительно научная новизна? Новая классификация, допустим, видов гипотез нормы права в теории права или авторское уточнение какого-нибудь понятия, предложение по изменению статьи нормативного правового акта — это новизна в отраслевой юридической науке? Для некоторых - возможно. Однако действительно новое, на мой взгляд - это новизна концептуального уровня, т.е. изменение онтологии и методологии в соответствующей дисциплине. Достичь такой новизны мало кому удается. Кроме того, любая новизна не может не основываться на прошлом знании. Концептуально новое в науке не должно «отпугивать» научное сообщество, но в то же время обладать качеством новизны.

Откуда берется научная новизна концептуального уровня? По мнению ведущих современных философов (этой точки зрения придерживается, например, В.С. Степин) - из междисциплинарности или смежных областей знаний. В любом случае это должен быть выход за рамки соответствующей научной области в метасистему (т.е. трансцендирование). Таким уровнем для теории права, на мой взгляд, является социальная философия. Именно в ней во второй половине XX в. происходили фундаментальные изменения и именно они могут (и должны) стать основанием трансформации юридической науки, если последняя не хочет оставаться догматической дисциплиной, служанкой власть предержащих. Поэтому своей целью в этой книге (и других своих работах) я вижу адаптацию современной социально-философской мысли, прежде всего, методологических изысканий, применительно к теории права. Это связано с принципиальным для меня положением: право - это социальное явление (в чем мало кто сомневается), а поэтому обладает лишь относительной автономностью. Право существует только вместе с другими социальными явлениями («чистых» правовых явлений и процессов, без культуры, политики, экономики, психики и т.д. в эмпирической реальности нет), оно обусловлено социумом как целым и изучать его необходимо во взаимосвязи с ними.

Удалось ли мне сформулировать нечто новое? Конечно, читателю, как известно, всегда виднее. Мне, по крайней мере, кажется, что в работе показаны те изменения, которые произошли (и продолжают происходить) в социально философском знании, в социологии, которые именуются ситуацией постмодерна и постклассикой и не могут не затронуть юриспруденцию. В этой связи необходимо сделать важное уточнение: сам по себе постмодернизм - это радикальная критика (во многом справедливая) эпохи модерна, включая и правопонимание с его тремя (или четырьмя - включая историческую школу права) основными направлениями. Очевидна необходимость позитивной программы ответа на вызов постмодерна. Такую программу предлагает (или ищет) постклассическая эпистемология, в т.ч. теория права в лице А.В. Полякова, Е.В. Тимошиной, А.В. Стовбы, В.И. Павлова, М. ван Хука, А. Кауфмана, П. Шлага, с некоторыми оговорками Д. Кеннеди, и некоторых др. Постклассика не отрицает научную рациональность, как это делают (делали?) постмодернисты, но пересматривает ее, например, как коммуникативную или диалогическую.

Что может предложить постклассическая эпистемология теории права? На мой взгляд - прежде всего, применение к описанию и объяснению юридической реальности трех «поворотов» в гуманитарном знании: лингвистического, антропологического и прагматического. Отсюда следует вывод, что право - это текст (в постструктуралистской трактовке этого термина), создаваемый человеком и воспроизводимый действиями и ментальными представлениями людей. Тем самым право - это не статичная структура, редуцируемая либо к безличностному индивиду (методологический индивидуализм теории естественного права), либо воле законодателя (юридический позитивизм), либо к основной норме (нормативизм в праве), а процесс воспроизведения правовой реальности.

Мой подход к правопониманию отличается от интегративной (не путать с интегральной, разрабатываемой

А.В. Поляковым на основе теории коммуникации) теории тем, что механическое объединение юснатурализма, позитивизма и социологии (и исторического измерения) новым подходом не является и не отличается от суммы составляющих его элементов. Признание многогранности и многоаспектности правовой реальности - нечто другое, по сравнению с механической интеграцией классических типов правопонимания. Именно тут (в моей концепции) и приходит на помощь диалог, в интерпретации В.С. Библера и позднего Ю.М. Лотмана (хотя я, конечно, с пиететом отношусь к творчеству М.М. Бахтина и использую идею полифоничности, но не могу согласиться с его отрицанием возможности гуманитарной науки как таковой). Диалог - с моей точки зрения - это взаимообусловленность противоположных моментов социальных дихотомий (должное и сущее, идеальное и материальное и т.д.), проявляющаяся во взаимодействиях между конкретными людьми, в принятии точки зрения другого (как в фактической интеракции, так и в мысленном соотнесении себя с другими, сопровождающим взаимодействие). Поэтому диалог, как справедливо утверждал М.М. Бахтин - содержание социальности: без диалога невозможна ни свобода, ни социализация, ни коллективные действия.

Диалогическая методология позволяет прояснить снятие дихотомии (антиномии) структура - личность, основного вопроса социальной философии, по мнению Л.И. Спиридонова. В принципе, она описана в концепции социального конструктивизма П. Бергером и Т. Лукманом. Но они, как и А. Щюц, остановились перед проблемой, социальных инноваций, так и не решив ее. Кто, как и почему производит правовую инновацию, из каких этапов складывается этот процесс - один из важнейших вопросов, на который я попытался ответить. Очевидно, что свести все к воле законодателя - профанация. Как, впрочем, и к «объективности» исторической необходимости. На мой взгляд, внесение инноваций в правовую реальность - это деятельности правящей элиты и референтной группы, на первом этапе, и широких народных масс по легитимации нововведения, на втором.

Собственно говоря, в этом и состоит антропологизм предлагаемой диалогики права: правая реальность воспроизводится, включая инновации, людьми - их действиями и ментальными психическими процессами. Поэтому без анализа того, как воспринимают право люди и действуют в соответствии или вопреки правовым предписаниям невозможна адекватная наука о праве. Вся классическая юриспруденция, как это не парадоксально, «бесчеловечна» (по терминологии А.Э. Жалинского): она обезличивает людей до правового статуса, не принимая во внимание их интересы, потребности, механизмы социализации - то, от чего зависит правопорядок в обществе и объясняет, почему одни законодательные инициативы «работают», а другие остаются на бумаге.

И последнее: сущностью права я, вслед за Л.И. Спиридоновым, считаю его социальное назначение («генеральную» функцию) - обеспечение целостности, нормального функционирования общества. Конечно, можно сказать - и что в этом положении такого? В выдвижении этого универсального трансцендентного (находящегося не в праве, а за его пределами - в социуме) критерия ничего выдающегося нет (хотя именно в нем я расхожусь с коммуникативным критерием взаимного признания как сущности права у А.В. Полякова); гораздо важнее эксплицировать его, выявив показатели и способы этой социальной функции права. Какие из законов обеспечивают нормальное воспроизводство социума, как определить это - важнейшая проблема социологии права, связанная с проблемой правовых экспектаций, эффективности права и его легитимации.