46

46

Вид Марка усугубил опасения Конбра: под глазом сиял огромный синяк.

— Что это у тебя? Дрался, значит? — постарался строго спросить он.

— Понимаешь, пришлось таки: иначе не получалось. А это, считай, просто знак боевого отличия, — и он как ни чем не бывало кратко доложил о произошедшем. — Ребята неплохо себя проявили: недаром физически упражнялись — пригодилось. Благодарность им надо потом объявить. А сейчас всем по-быстрому исчезнуть отсюда.

«Куда?»: вопрос не был лёгким — убежища были набиты уже сверх предела. Но и оставлять ребят здесь — тоже нельзя. И долго раздумывать тоже нет времени. Поэтому придется разместить прямо в пещере — в четвертой, самой большой: вне жилого блока — на камнях. Забрать из блока все электроодеяла, надувные матрасы: не замёрзнут. Больше ничего другого сейчас не придумаешь.

— Командуй построение, Марик: пойдем к четвертой пещере. Не будем ждать, пока прилетят аэрокары.

Шедшие колонны учеников обеих гимназий постепенно смешивались.

— Слышишь, друг, неужто правда, что ваш пед совсем не как все? Не верится как-то, — задали вопрос несколько нападавших гимназистов кому-то из другой гимназии.

— А то? Мы тоже поначалу не поверили после школы: того педа мы вам сами помогли бы утопить. А этот — первый раз когда пришел к нам — улыбался: не орал, не бил — как ожидали. Стал спрашивать каждого, как зовут. Расспросил постепенно каждого, что из предметов больше всего любит: но это уже потом.

— И потом тоже не обижал?

— Никогда — никого — ни разу.

— Не заливаешь?

— Да провалиться! Еще и нам не давал друг друга. Драться — тем более.

— И не ругал?

— Один раз было. Ябеду. Кто-то случайно услышал.

— А еще что?

— Интересно нам с ним было. Понимаете, он нам сам много рассказывал, потом предлагал обсудить.

— Вместе, что ли?

— А как иначе? И спорить не только разрешал, но и поощрял: спорили иной раз до хрипоты. Но не чтобы доказать, что именно ты прав.

— Для чего ж еще?

— Чтобы разобраться, что правильно.

— Правда, пед что надо.

Но неожиданно прозвучал вопрос:

— Только вот что: отбраковывал он тоже?

— А он знал? Как и мы.

— Точно не знал?

— Железно. Мы, когда чип прослушали, ему тоже дать не побоялись. Он при нас слушал. Прямо потемнел. Сказал: «Если бы я знал». Несколько дней потом ходил такой — молчал. А вы: убивать! Такого?

— Лучше было отобрать у вас.

— А зачем? Он теперь и наш и ваш будет: общий.

Горгл, Марк со всей своей командой и патруль летели над колонной гимназистов. А Конбр предпочел идти — рядом с педагогом: необходимо было поговорить с неожиданным союзником. Среди полных мудрых уже были — не мешало обзавестись и среди неполных.

— Еще не поздно: ты можешь вернуться, — предупредил он. — С нами легко не будет. Нас уже отрезали от подзарядки батарей. Пищевых ресурсов тоже: есть приходится только плоды дикорастущих деревьев и то немногое, что удается добыть охотой.

— Ну, и пусть. Зато буду с моими ребятишками. И с вами: вы против того, чтобы их убивали — я тоже.

— Ты один такой, или есть еще?

— Не знаю, много ли, но кое-кого знаю, кто захочет к вам… нам присоединиться. Попробую связаться с ними: могут знать еще кого-то.

Только доведя под своей защитой колонну гимназистов до пещеры, Конбр, поручив их размещение патрулю и Марку, вместе с Горглом смог вернуться за оставшимися возле покинутой гимназии роботами. Переналадив каждый на блокировку радиокоманд Децемвирата, оживили их и направили в седьмую пещеру.

Но оставались еще парализованные роботы в разгромленной шестой пещере: оставлять их там тоже было нельзя. Поэтому нечего было думать о возвращении домой, отдыхе и сне. Прилетев туда, возились до самого рассвета.

Марк тоже не скоро смог сразу попасть домой, хотя и не терпелось увидеть отца, а потом дядю Ли, дядю Алекса. Только разместив ребят, а это оказалось слишком нелегко. Вне слишком небольшого, чтобы все могли в нем поместиться, обогреваемого жилого блока было отнюдь не жарко, и надо было обеспечить их хотя бы подстилками. Для этого принесли, забрав всё, что можно, из блока: надувные матрасы и подушки, электроодеяла — уже не для того, чтобы укрыться.

А для тепла пришлось использовать древнейшее средство: развести костры. Дружно наломали и притащили огромное количество сучьев и хвороста, а заодно и стволы упавших мертвых деревьев: на них могли усесться те, кому не хватило места на подстилках.

Но если бы не обнаружили уходившую вверх достаточного размера щель, чтобы в неё уходил дым, о кострах нечего было и думать. А так их разожгли, и все расположились вокруг них. Это было необычно: огонь и освещал, и согревал. И не только: насадив на ветки кусочки мяса дикого гамла и протянув их над огнем, обжарить — получалось вкуснее всего, что доводилось есть.

И только после этого Марк улетел. Со своей гвардией — уговорил Конбра забрать с собой, обещав разместить как-нибудь всех в своей комнате: чтобы в любой момент иметь их под рукой. И еще в сопровождении двух студентов-патрульных: так настоял Конбр. Перед вылетом велел вовремя погасить костры — до того как рассветет: чтобы дым не дал обнаружить убежище, где скопились они.