49

49

Итак, всё ясно — как нельзя более: он обречен. С ним сделают так, как решил тот, кто обладал реальной властью: пощады не будет. И спастись не удастся: снова переметнуться на другую сторону больше нельзя.

Игра проиграна, и нечего пытаться продолжать её. Сам выбрал, с кем быть вместе — поэтому сам виноват. Наверно, держись он Конбра, такое было бы невозможно. Только поздно уже сожалеть: прошлое ведь не вернуть.

Да, успехи, занятое самое высокое положение в иерархии Гардрара оказались видимостью. Теперь он лишь отработанный материал, годный только для создания посмертного мифа. Наимудрейший: считавший, что господствует над всеми. В том числе и над Гроем.

Бессильная злоба, ненависть к нему душили — не отпускали уже ни на миг. Что же делать, что делать?

Самому убить Гроя нечего даже мечтать. Грой не Варлх, который не имел возможности проверить, было ли и у него оружие. Пройти в зал заседаний Децемвирата или апартаменты Гроя приходится через не всегда видимые детекторы оружия. А отказаться явиться в апартаменты Наимудрейшего Грой всегда найдет основательную причину. Так что убьет Грой его, а не он Гроя.

И помешать не удастся. Нет!!! Но хоть отомстить? Чтобы как можно дороже обошлось Грою убийство его. Неужели нельзя? Только как, как?

Да лишив его победы: пусть лучше победит Конбр и атависты. Пусть! Но снова, как?

Включил диктофон с записью всего разговора с оставшимся валяться в хранилище роботов Варлхом, и нашел то, что сразу подсказало:

«Не я, что ли, лишил атавистов всех их боевых роботов? В том числе и таких, против которых наши ничего не стоят. Да имей их Конбр в своем распоряжении, с нами было бы уже покончено».

Знай Конбр, где спрятаны его всемогущие роботы, неужели не сделал бы он даже отчаянную попытку завладеть ими снова? Чтобы потом, активизировав их, одолеть Гроя с его Децемвиратом и неисчислимым множеством роботов.

Так надо сообщить ему о месте их нахождения: большего он сделать для них не сможет. Надо составить радиограмму и отправить её Конбру. Как можно скорей!

А может быть, нет? Для него живого победа атавистов тоже не сулит ничего хорошего. Для Конбра он останется предателем всех и вся: ради ли достижения личных интересов или ради мести кому-то. И есть другие — кроме Конбра, когда-то отстоявшего жизнь свергнутого старого Децемвирата. Жить среди них с таким пятном будет нестерпимо.

Еще и то, что пока жив, теплится какая-то, хотя бы крохотная, надежда. В то даже, что Варлх говорил всё же со зла, от зависти к нему за то, что занял в Децемвирате его место, как он считал. Но ведь зная слишком хорошо всех этих людхов, трудно было ему не верить. И всё же…

А если убедится, что гибель неизбежна, но уже не успеет отослать радиограмму? Что ж, можно вписать её в радиобраслет вместе с программой, которая включит отправку сразу, как только исчезнут биения его пульса.

Утром пришел вызов Гроя. Пригласил Наимудрейшего явиться на пленарное собрание Децемвирата, которое состоится в обычное время. Ответил, что достопочтеннейший Грой может не беспокоиться: придет, как всегда, вовремя. Не стал настораживать его: еще оставалось время попробовать проверить услышанное от Варлха.

В лифте оказался вдруг с Восьмым Мудрейшим: тем самым, который после суда над Конбром передал ему предложение — Гроя, конечно — занять место Первого Мудрейшего. А потом еще старавшегося завоевать его расположение, рассказав, чьё мясо он ел вместо мяса суса: вроде бы открыл секрет, который ни к чему знать всем.

— Ну, что, достопочтенный: что делаете с таким большим количеством мяса сопливых?

Децемвир не откликнулся угодливо поспешным ответом, не смотрел преданно в глаза. Ответил, вопреки разнице в иерорархическом положении не поднимая головы, что производится усиленное консервирование, а остальное приходится замораживать для долгого хранения. Но какая-то часть, увы, пропадает.

Потом выскочил из лифта первым, что было уже совершенно откровенным нарушением этикета. И этого было достаточно, чтобы уже не сомневаться в том, что ждет его в скором времени.

В зал заседаний зашел, не показывая виду, что тоже знает, что уже висит над ним. Неспеша прошел к своему председательскому креслу с самой высокой спинкой, опустился в него и спокойным взглядом окинул всех.

— Начинайте! — распорядился он, опережая Гроя.

— Но Наимудрейший, еще почему-то не все в сборе: Варлх опаздывает, — возразил Грой, но он отмахнулся:

— А чего из-за одного задерживаться? В такое прекрасное утро так тянет прогуляться.

— Мы бы предпочли, чтобы Наимудрейший временно не покидал здание Центра. Его ненавистники только и ждут возможности обезглавить нас, — произнес Грой то, что Погр уже ожидал.

— Если кого-то устраивает дрожать в вечном страхе за свою жизнь, то уж никак не меня, — отпарировал он и глянул Грою прямо в глаза.

Похоже, тот понял, что это про него: осторожен и подозрителен беспредельно. Оттого никто и не уверен до конца, что завтра не ликвидирует его, сегодняшнего своего преданного союзника. Лишь на заседания Децемвирата выходит из апартаментов, напичканных скрытыми камерами наблюдения и всякими опознавательными датчиками. А если и появляется где-то в самых исключительных случаях, то под охраной достаточного числа наиболее совершенных роботов.

Захотел ответить этому ничтожеству — с соблюдением этикета, естественно — так, чтобы сразу осознал своё место под светилом. Но что-то сегодня мешало. То именно, как продолжал Погр неотрывно смотреть ему прямо в глаза — как никогда прежде. И он не выдержал: первый опустил их.

— Но мы же беспокоимся за тебя, Наимудрейший: ты необходим нам, — выдавил он из себя.

— Еще бы! Вы же без меня победить не сможете, — уверенно произнёс Погр. А это уже совсем слишком: до этого еще не доходило. Только сказано было так, что могло заставить задуматься. Но прочно въевшееся чувство собственного превосходства возобладало: Грой лишь усмехнулся про себя.

Гнев его возрастал. Этот Погр зазнался уже сверх всяких пределов: надо дать ему понять, что больше он здесь не появится. Поднял голову и тоже неотрывно уставился в глаза Погра.

Их безмолвный поединок глазами продолжался недолго, но каждый успел прочесть всё в глазах другого. «Ты надоел мне, и потому умрёшь», говорили ледяные глаза Гроя. «А ты уже не победишь», опять уверенно отвечал взгляд Погра.

А потом Погр сказал:

— Можете продолжать без меня. А я должен погулять: утро такое чудесное. — Он встал и направился к выходу.

— Наимудрейший, так хоть возьми с собой охранных роботов, — поспешил проявить видимую заботу Грой.

— Ни за что! Сумею защитить себя сам: в отличие от некоторых.

Утро, и вправду, было чудесное. Последнее его утро.

Погр сбросил обувь, и ноги ощущали тепло нагретой ярким светилом травы. Повсюду золотые головки цветов среди неё, и они же, множества самых разных цветов, на деревьях. И еще всяческие плоды на них. А легкий ветерок шевелит листву и обвевает приятно лицо.

И такое умиротворение от всего этого. Нет почему-то мысли о приближающейся смерти: её забило сознание, что всё сложится, как задумано. Радиограмма уже в радиобраслете, и под ним датчик, фиксирующий биения пульса. Конбр получит её и, узнав местонахождение своих боевых суперроботов, сумеет проникнуть в подземелье, чтобы привести их в действие. И тогда…

То, что Варлх убит им, не обнаружено еще, и никто не успеет сменить звуковые пароли для входа в хранилище роботов, если Конбр начнет действовать немедленно. А он такой: Погр это знал слишком хорошо. И поэтому должен успеть.

Он сам сделал всё, чтобы исчезли первым делом записи с многочисленных камер наблюдения после того, как поднялся из хранилища. Сам удивился, как ловко удалось проникнуть в основной и резервный компьютеры охраны здания, куда сразу поступали эти записи. Ну, а потом переформатировал жесткие диски, и вся записанная на них информация полностью исчезла.

Ну, а в крайнем случае, если кто-то еще случайно захочет побывать в том хранилище, и пароли входа будут изменены, Конбр сможет воспользоваться обычными лазерными резаками. Об этом тоже он будет предупреждён радиограммой.

Так: кажется, всё правильно.

…Пара роботов-ликвидаторов появилась внезапно. Погр с усмешкой смотрел на их приближение: торжествующее сознание мести его, ожидающей Гроя с его приспешниками, пересилило возникший на мгновение страх надвигающейся смерти.